Тень рыцаря

– Скорее, – сказала она на удивление спокойным для подобных обстоятельств голосом, – нужно остановить кровотечение.

Она достала из кармана небольшой сосуд с мазью, в то время как Дариана сняла с Кеста рубаху и разорвала ее на бинты.

Я хотел помочь им, но понял, что мне не хватит сил даже на то, чтобы подняться на ноги. Стоя на коленях, я отчаянно старался не упасть в грязь. Прежде я никогда не чувствовал себя настолько уставшим, даже когда нита действовала во мне на полную мощь. На миг я закрыл глаза.

Моя жена смотрела на меня.

Полагаю, что эта Эталия мне нравится, Фалькио. Она знает свое дело. Да к тому же разумна.

Я ей сообщу об этом, сказал я.

Она засмеялась. Ты и в самом деле знаешь о женщинах не больше, чем когда я была жива.

Может, тебе стоит поучить меня. Я протянул руку к ее лицу.

Она покачала головой. Нет. Достаточно. Хватит жить воспоминаниями и чувством вины. Пришло время отпустить меня, Фалькио. И оставить в покое твоего глупого короля. Хватит использовать мертвых, чтобы оправдывать живых.

Ее слова меня ранили, но Алина всегда говорила то, что нужно, а не то, что мне хотелось слышать. Мир вокруг меня разваливался на куски, а я хотел лишь одного – провести еще хоть несколько мгновений со своей прагматичной, прекрасной, отважной…

Нет, она была права. Уже хватит.

Тогда скажи это, Фалькио.

Я бросил последний взгляд на Алину, мою жену, мою первую любовь, женщину, которая сделала меня таким, каким я стал. Она права: пришло время становиться тем, кем я должен быть.

– Прощай, – прошептал я.

Открыл глаза и посмотрел на Кеста, но что-то случилось, потому что земля на удивление напоминала небо.

– Интересно, почему это парень, который только что потерял руку, стоит на ногах, а тот, кто ее отрубил, лежит на спине? – спросила Дариана.

– Поднимайся, – сказал Кест. Лицо его побледнело, но глаза смотрели ясно. Интересно, сколько леденца он принял, чтобы не лишиться чувств?

– Кест, тебе нужно…

Кровь уже немного просочилась сквозь бинты на культе.

– Сейчас на нас нападет тысяча рыцарей, Фалькио.

Дариана помогла мне подняться, и я посмотрел на поле, лежавшее перед нами. Маленькая, глупая надежда шевельнулась во мне: вдруг смерть Шурана заставит Черных табардов пересмотреть свои взгляды?

Вдруг кто-то из них придет и сообщит, что они сдаются мне без всяких условий?

По крайней мере, так обычно случалось в старинных легендах.

Но, к моему большому разочарованию – хоть мне и не хочется признаваться, но со мной происходило всегда одно и то же, – реальная жизнь не желала соответствовать моим ожиданиям.

Вместо того чтобы пасть на колени и умолять нас пощадить их жалкие жизни, рыцари лишь еще больше сплотились. Я поглядел на солнце, которое склонилось к самому горизонту, раздумывая, сколько времени осталось, прежде чем они перебьют всех нас. Час? Несколько минут? И я спрашивал себя, зачем им все это. Неужели тысяча рыцарей в самом деле бросится в бой против шестерых? Это того не стоит.

Я посмотрел на замок Арамор, где у ворот жались герцоги, окруженные собственной стражей. Когда начнется бой, они закроют ворота – которые вообще-то рассчитаны на то, чтобы сдерживать осаду, и любопытно было бы посмотреть, выйдет ли, – герцоги спрячутся внутри и будут ждать своей смерти. Я обратил внимание на то, что все они: герцоги, охрана и члены семей, которых они по глупости взяли с собой, – смотрели не на Черных табардов, а на нас.

– Что они там делают? – спросила Дариана.

– Надеются.

– На что?

Я обернулся к ней. Было что-то дьявольски привлекательное в ее ястребиных чертах и горделивой осанке. Она стояла, скрестив на груди руки и подняв вопросительно бровь, и выглядела так, словно собиралась, как обычно, доказать, что все, кроме нее, круглые болваны. Я улыбнулся.

А затем ответил на ее вопрос:

– Надеются, что старинные легенды правдивы.

– Это какие же?

– Те, в которых мы всех спасаем.

– Может, тогда нам стоит это сделать, – заметила Валиана.

Сердитый маленький красный шрам на ее щеке привлек мой взгляд: туда Герин втыкал иглу. Впервые я вдруг осознал, сколько ран и порезов получила Валиана за последние месяцы. Она была прекрасна, но красоту портили – нет, я не прав, красоту лишь подчеркивали доказательства ее храбрости и решительности.

Но дело было не только в ней, а в них всех. Кест пожертвовал рукой. Эталия отказалась от шанса на мирную, счастливую жизнь. Алина подошла к нам и прижалась к Эталии. Волосы ее были всклокочены из-за жуткой рамки, на щеках – следы слез. Предательство, страх и насилие разрушили ее детскую чистоту – с ней поступили еще более несправедливо, чем со всеми нами. Я слишком много времени провел с мертвыми и умирающими и никогда до конца не понимал, насколько сильно любил тех, кто стоял передо мной. Они заслужили лучший конец, чем гибель под копытами войска трусов в масках и черных табардах.

Они все смотрели на меня: друзья, враги, даже запуганные герцоги, которые прятались за воротами замка, – под тяжестью их взглядов я снова упал на колени.

Я не смогу этого вынести, мой король. Скажи мне, что делать. Несмотря на обещание, данное жене, я снова закрыл глаза, надеясь увидеть его самоуверенную улыбку и подмигивающие глаза. Хотел услышать его последний приказ или хотя бы еще одну из его любимых историй об отваге, чести и добродетели, которые неизменно заканчивались грязной шуткой.

Но Пэлиса я не увидел и понял, что пришел мой черед рассказать историю.

Кажется, я наконец-то начал понимать, зачем он создал орден плащеносцев, – по крайней мере, понял хотя бы малую толику его намерений. Дело было не в том, чтобы навязать закон развращенным герцогам и соблюсти порядок, избивая до полусмерти их поединщиков, и даже не в том, чтобы возвести на престол его дочь. Мой король хотел, чтобы мы стали примером, поэтому на каждого плащеносца была возложена особая миссия. Уинноу, Найла и Пэррика он послал охранять герцогов, которые убили его, чтобы показать: мы защищаем то, что больше даже самого короля. И именно поэтому Трин и остальные так сильно желали нас уничтожить, даже когда остались лишь единицы. Поэтому дашини придумали Плач, чтобы извратить историю плащеносцев, превратив ее в легенду об отчаянии.

Нет. Можете хоть всё у нас забрать, но не это.

Я заставил себя встать и пойти к рыцарям, которые ждали на другом краю луга. Набрал воздуха, стараясь не потревожить сломанные ребра и не сорвать хриплый голос, хоть надеялся, что смогу сказать настолько громко, чтобы меня услышали:

– Только посмотрите на себя. Тысяча всадников в доспехах, защищенные ложью, которой вы себя кормите. Думаете, что пришли сюда изменить мир, но вы здесь лишь для того, чтобы совершить убийство.

Некоторые из них рассвирепели, услышав слово «убийство». Кони заволновались, почуяв их тревогу, но командиры быстро навели порядок.