Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

В хмуром молчании войско разделилось на два отряда, один двинулся на север, к монастырю, а второй – на запад, в сторону Мельниц. Гармонируя с настроением людей, накрапывал мелкий серый дождь. Один из воинов Нексии достал музыкальный инструмент в виде гнутой пружинистой железки, сунул в рот и принялся наигрывать: брыыынь – брыыынь – драааммм - драаамм…

* * *

Придумывая свой план, Эрвин имел в виду несколько иную дорогу на запад. По пути до Фейриса - никаких сражений. Раненые переданы заботам лекарей и монашек, больше не нужно просыпаться от стонов. Дружба с Джемисом восстановлена, и снова можно поговорить с кем-то более реальным, чем Тревога. А в довершение всего – Нексия! Самая красивая девушка Надежды, беззаветно

влюбленная в Эрвина, каждую ночь осыпает его ласками, шепчет на ухо нежные слова... Мечты, мечты!

Нексия ехала осторонь, даже не глядя в его сторону. За нею гуськом тянулась четверка охранников, один из коих, старый шаван по виду, монотонно дребезжал на варгане: брррымм – браммм – брыыынь – драаань…

Ветер то и дело менял направление, а дождь крепчал. Хлестнет, окатит водой, улетит по ветру. Только начнешь обсыхать – а он назад с новым ветром, и опять с головы до ног. Так и хлестал то слева, то справа - точно плетка палача по спине воровки.

Дорога раскисла, кони шлепали по грязи. Джемис поднял Стрельца в седло, и тот остался чист, но окутал отряд ароматом мокрой псины. А сам кайр снова провалился в печаль. Эрвин заговорил с ним раз и два, и получил хмурую отсечку. Джемис желал остаться наедине с горем.

А вот Гордон Сью легко завел беседу, но ее предмет насторожил Эрвина. Капитан спросил не о битве в деревне и не о положении дел на фронтах. Он как бы невзначай полюбопытствовал: нет ли еще змей-травы? Эрвин сказал: зелья больше нет, все отдал. И спросил:

– Капитан, как вышло, что вы столь внезапно встали на ноги? Я навещал вас каждый вечер, вы едва ворочали языком. И лекарь говорил: плохи дела, лежит без сознания… Как тут раз – и уже в строю!

Гордон Сью уклончиво помянул Светлую Агату: мол, сотворила чудо. Эрвин припер его к стенке:

– Агата здесь не причем, если б она сотворила что-нибудь – сказала бы мне. Да и вид у вас больно виноватый, так что выкладывайте напрямик.

Гордон Сью помялся, но выложил. Еще неделю назад его перестало лихорадить, в голове прояснилось, а рана начала затягиваться. Увидев это, лекарь отменил змей-траву. Но без нее капитану стало скверно: все тело начало зудеть, и рука дико разболелась – та, которой нет. Гордон Сью попросил змей-травы, но лекарь отказал. И капитан не нашел ничего лучше, чем изобразить горячку. Всякий раз при виде лекаря начинал трястись и стонать, а на вопросы отвечал путано или вовсе закатывал глаза. Лекарь давал змей-траву, Гордон Сью блаженствовал и сладко засыпал. Так длилось дней пять, а потом зелье кончилось. Мотив для обмана исчез, и капитан живо поднялся на ноги…

– Тьма сожри, - только и выронил Эрвин.

А шаван знай себе брынчал: дреееень – брааам – дрыыынь – дааань…

В этой тоске Эрвин нет-нет, да и поглядывал на Нексию. Она куталась в плащ, но даже плотная материя не скрывала всех прелестей. Округлые бедра, гордая осанка, тонкая рука, держащая поводья…

Лорд Эрвин София Джессика давно познал мудрость: не нужно бояться расставаний, ведь стоит тебе потерять барышню, как появится другая, лучше прежней. Потому он не был склонен долго тосковать по былым чувствам. Взвесил: не стоит ли в данном случае сделать исключение и погрузиться в любовную печаль? На что дал себе отрицательный ответ. В прошлом году, покидая Фаунтерру, он уделил расставанию с Нексией неделю качественной грусти, даже породил на свет один или два стиха. Этого вполне довольно, особенно – в военное время. Тем более, по большому-то счету, своим отказом Нексия только помогла ему. Эрвин – агатовец, Нексия – еленовка, и не из Великого Дома. Она – не пара герцогу, и рано или поздно он должен был указать ей на очевидный мезальянс. Но Нексия – умница! – взяла на себя бремя тяжелого разговора. Ему стоит благодарить ее!

Одно лишь плохо: расстаться по злу, с обидой. Гораздо лучше было бы милое прощание с объятьями и поцелуем в щеку, и долгая дружба, не исключающая порой ностальгических вспышек страсти. Эрвин хотел исправить положение и заговорить

с девушкой, но мешала родовая честь. Ориджины – не из тех малодушных слабаков, кто, будучи разбит, начинает просить мира.

Нексия уловила этот нюанс и на вечернем привале сама подошла к Эрвину. Осторожно села рядом, собралась с духом и заговорила:

– Милорд, вы за день не обмолвились и словом. Видимо, мой отказ был излишне резок. Поверьте: я очень вас ценю и буду счастлива, если удастся сохранить нашу дружбу. Любовная связь между нами невозможна, но это ничуть не умаляет ваших достоинств. Прошу, не считайте меня холодной и жестокой.

Ее слова принесли в душу Эрвина весьма своевременную оттепель. Он успел нынче изрядно замерзнуть и душой, и телом. Эрвин поделился с девушкой горячим вином и ответил:

– Миледи, вы поступили правильно. Я не держу на вас зла, напротив, стыжусь своего поведения. Я не имел права так навязываться вам после всего, что было.

– Значит, вы не в обиде на меня?

– Отнюдь. А вы?

– Я – и подавно!

Нексия протянула ему руку, Эрвин пожал в знак примирения. Девушка попросила:

– Поговорите со мной о чем-нибудь. Как с другом.

Эрвин мрачно улыбнулся:

– Лучшая тема для дружеской беседы – обсудить еще одного друга, коего нет рядом. Кайр Джемис тревожит меня. Не посоветуете ли, как ему помочь?

Она спросила, в чем дело, и Эрвин рассказал:

– Прежде я думал, кайру Лиллидею все на свете нипочем. Он видел смерть однополчан, терял друзей, ходил по пепелищам городов, но сохранял силу воли и чувство юмора. Но оказалось, что твердость Джемиса опиралась на одного конкретного человека. В самые тяжкие минуты мне помогает вспомнить Иону, а его поддерживали мысли об отце. Теперь его старшего Лиллидея не стало, и Джемис рухнул в непроглядную тоску. Утешений он не приемлет и ни о чем не думает, кроме своего горя.

Нексия потемнела лицом. Она тоже бесконечно любила отца, и с ужасом примерила на себя шкуру Джемиса.

– Простите, миледи. Я не хотел расстроить вас. Не стоило…

– Нет, нет, я благодарна за доверие! Но не могу придумать, чем помочь. Такая тяжкая утрата…

Они помолчали, думая каждый о своем отце. Эрвина осенило:

– Нексия, я вас прошу: поговорите с Джемисом!

– Но я же не знаю, чем его утешить…

– Само ваше сочувствие станет лекарством! Видите ли, кайры редко задерживаются в подлунном мире. Половина моих офицеров даже не помнит своих отцов – так давно они ушли на Звезду. А Снежный Граф дожил до глубоких седин и погиб в бою, а не от хвори или пыток. По меркам Севера, это роскошь, Джемис должен благодарить судьбу, но имеет наглость горевать. Мало кому здесь понятны его чувства.

– А вам?..

Эрвин качнул головой:

– Ах, Нексия, стоит ли напоминать: я – Ориджин. У нас любовь – постыдное дело, ведущее к беде. Чем больше папа ценит сына, тем больнее бьет. Я заслужил нечто вроде уважения только когда вернулся живым из могилы. Нет, я не знаю, каково это – любить отца. Вы – знаете.

Нексия поколебалась.

– Я хочу помочь, но едва знакома с Джемисом. Неловко - вот так, с ходу, лезть ему в душу. Да и остальные поймут предосудительно.

Эрвин потрепал ее по плечу.

– Милая леди, предосудительно – общаться со мною одним. Тогда все сочтут нас любовниками.

Она смутилась:

– Верно, об этом не подумала.

– Так что будьте добры, ради нашей дружбы, наберитесь отваги и побеседуйте с Лиллидеем. Учтите: потом будет миссия особой сложности – отучить капитана от змей-травы!

Они улыбнулись друг другу так открыто, что лишь теперь поверили: действительно, нет никаких обид.

* * *

Но дорога от этого не стала краше. Эрвина терзала скука. Вечно одинаковая степь натерла мозоли на глазах. Полынь и лебеда настолько надоели, что герцог даже запомнил их названия. От кумыса воротило с души. В Трезубце капитан Лид приобрел изрядное количество этого молока, прокисшего настолько, что испортиться сильнее оно уже не могло.

Поделиться с друзьями: