Тень Великого Древа

Со слов Валери получалось, что абсолютно все, сделанное женою, идет мужу на пользу. Например, Адриан пытается искупить вину – и прекрасно, это же на благо его душе! Осыпает жену подарками – ему же хорошо: его мужественность обретает выход. Женщина выражает любовь через нежность, а мужчина – через деньги и дары. Адриан отписал тестю Престольную Цитадель – это тоже прекрасно! Мужчине нужны крепкие связи с семьей жены, тогда он полней осознает свою ответственность.

Философия Валери пришлась Магде по нраву. Она стала смотреть под этим углом. Однажды узнала, что Адриан пьет особую дарквотерскую настойку, без которой не достиг бы успеха в постели. Первым делом Магда расстроилась, но потом взглянула как Валери и нашла светлую сторону. Если б муж питал простую животную страсть, то справлялся бы и без настойки. Но возвышенной личности чужды грубые утехи. Употребление снадобья показывает духовность Адриана! Магда вызнала, как называется настойка, и стала сама подливать мужу в питье.

Валери дала ей еще один урок:

– Ваше величество, почаще говорите о детях. Сильные и умные мужчины, подобные нашим мужьям, любят смотреть в будущее. Ведя беседы о настоящем, вы ввергаете мужа в скуку. Лучше опишите перспективы: как родится первый ребенок, второй и третий. Как вы их вырастите, какими станут. Будущее – любимое место мужчины. Чаще смотрите туда вдвоем.

– Тьма, - вырвалось у Магды, - вы хитры, как змей!

– Нет, ваше величество, я просто внучка Праматери Софьи и не лишена женской мудрости.

– Видно, не всех внучек Софья обучала одинаково… А как узнать, беременна ли я?

Валери с гордостью огладила свой живот.

– Этого не нужно знать, ваше величество. Сразу считайте, что вы в положении.

– Как так? Есть же средства, чтобы выяснить…

– Есть, конечно, я с вами поделюсь. Но мудро будет не колебаться, а сразу решить твердо: я понесла. Так всем и говорите, и ведите себя сообразно. К вам прибавится уважения, ведь вы - будущая мать! А муж увидит, как быстро понесли дитя, и станет ценить за женскую силу.

Магде не хватило духу на столь прямое вранье. Но она взяла за привычку на людях поглаживать животик и мечтательно говорить нечто вроде:

– Хочу рожать в солнечном Лаэме. Если мир встретит ребеночка теплом, то вся его жизнь будет счастливой…

Придворные расплывались в умилении и возносили хвалы:

– Ребенок вашего величества счастлив еще до рождения. Боги послали ему идеальную мать!

Магда улыбалась блаженно и тупо, с трудом подавляя смех. По правде, она имела лишь одну мечту, связанную с родами: сунуть мелкого в руки кормилиц, сбежать в министерство финансов и накинуться на чинуш: «А ну, дайте отчет за те три дня, что меня не было!»

Но Магда видела, как растет ее важность: зеркальные рожи придворных отражали перемены. Раньше пред ней лебезили формально, в дань этикету. Теперь – льстили всерьез, спеша затмить и перещеголять друг друга. В ее присутствии не говорили ни о ком ином. Мода на шута с женой угасла, сделалось неприличным внимание к женщинам, не носящим плода в животе. Герцог Морис обрел такой вес, что придворные роились вокруг него, словно осы. Каждый день он присылал дочке записки: «Ты молодчина, страшно горжусь!.. Подними с мужем вопрос Первой Зимы. Хорошо бы сразу получить ленную грамоту, чтобы потом не вышло споров». Мать и братья Магды навестили двор – они истекали явною, вопиющей завистью. Отец на другой день изгнал их обратно в Лабелин.

А войско тем временем подошло к Дойлу – последнему крупному городу по пути на Север. Маркиз Джеремия закатил пир. Софью славили втрое чаще, чем Янмэй. В кубок Магде вместо вина лили прозрачную дрянь – кажется, березовый сок. Менестрели, созванные со всей округи, захлебывались песнями о героических младенцах и отчаянных матерях… Маркиз выделил Магде лучшую в замке постель – больше и мягче, чем императору. Сам лично разгладил на ней перину и показал, как лучше спать:

– На боку, ваше величество: животик сюда, а ножки – сюда. В прошлом месяце моя альтесса родила, так уж поверьте: я все об этом знаю!

Как раз в эту ночь у беременной императрицы начались лунные дни…

Свет видывал барышень, чей ум туманился от любовных утех. Но леди Магда не входила в их число. Несмотря на регулярные услады, она трезво видела поступки мужа.

Он двинул на север войска Короны и Лабелинов, а за спиной, в Южном Пути, оставил полки шиммерийцев под началом принца Гектора. Выглядело как мудрая стратегия: никто не подкрадется, не ударит в тыл… На деле это был ошейник для ее семьи. Стоит кому-то из Лабелинов взбрыкнуть – и Адриан легко натравит на них Гектора.

Он пошел прямиком к границам Ориджина и не свернул на восток, к порту Уиндли. Там по сей день торчали два батальона мерзлых задов. Это он тоже выдал за мудрость: силы врага рассечены на куски… Но самый прибыльный порт Южного Пути остался под нетопырями.

По нескольку часов ежедневно он проводил в обществе слепой старухи и пророка, и Юхана Рейса с первокровью в жилах. Адриан овладевал Священными Предметами, готовил их к бою – и ничего не говорил жене. Даже в постели, даже в минуты после оргазма. Венценосный говнюк упорно вел свою игру.

В замке Дойла, уже твердо зная, что не ждет ребенка, Магда послала мужу букет роз. Между лепестков вложила записку: «Любимый, я чувствую: родится сын. Давай назовем его в честь твоего отца».

Следующим вечером ей принесли большую охапку хризантем. На карточке почерком мужа значилось: «Вы не беременны, увы, но я надеюсь, скоро будете. Наш сын получит самое чудесное наследство на свете». Рядом был нарисован маяк.

* * *

– Садись, Менсон, сыграем.

– Охотно, владыка. Только стратемы – не мое дело. Давай лучше в кости.

– Как скажешь, - улыбнулся Адриан.

Игровой стол располагался на балконе ратуши города Дойла. Внизу приятно гомонила площадь: мещане торговали, придворные покупали, гвардейцы картинно вышагивали в алых мундирах. На помосте играли комедию актеры – не те ли самые, что год назад чернили Адриана в угоду нетопырю? И не та ли это самая площадь, где кайры порубили невинных горожан?.. Впрочем, Менсон любил поговорку: что было – то прошло. Много скверного случилось когда-то, только начни вспоминать – утонешь с головой. Память вообще тоскливая штука…

– Зябко тут, - поежился Менсон.

– А мне даже жарко, согрелся от чая. Возьми, друг мой.

Император скинул роскошный плащ на соболином меху. Шут в сомнении наклонил голову.

– Не нужно, владыка.

– Будет тебе! Вспомни, как мы в Альмере делили последнюю рубаху.

Чтобы не обидеть, Менсон накинул плащ.

Подали кости и деревянный стакан, владыка спросил:

– И как же в них играть? Научи-ка.

– Дело простое. Ставишь деньги, бросаешь кости в стакан, тарабанишь вот так вот – и мечешь на стол.