Тень Великого Древа

Эрвин поднял Мартина за шиворот:

– Идем.

Миновав дыру в стене, они очутились в подземном коридоре. С каждым шагом усиливалась влажность, на стенах появлялась плесень и капли росы. Затем раздался плеск воды, повторяемый эхом. Они вышли в квадратный зал с бассейном по центру. Сквозь отверстие в каменном своде в бассейн текла вода. Так вот куда ведет труба из акведука!..

Иона прицелилась Перстом и обстреляла коридор за их спинами. Потолок рухнул, коридор перестал существовать.

– Сестрица, хватит крушить все вокруг. Джемис нам спасибо не скажет.

– Я оставлю черепа.

Она осветила темную нишу за бассейном. Три мертвых головы, вмурованные в кладку, скалились зубастыми челюстями. Одна смотрелась особенно жутко: кожа почему-то не сгнила, а стала бурой и покрылась морщинами. Длинные серые волосы бахромой закрывали пустые глазницы.

Эрвин взял Шейланда за грудки и припечатал к стене между двух черепов.

– Что такое деконструктор? Уничтожитель Предметов?

– Ну, да.

– Где он? Как работает?

Мартин показал Голос Бога. Эрвин встряхнул его:

– Врешь! Это Предмет для связи.

– Для связи тоже… Но можно вызвать не человека, а Предмет, по номеру, ну. Сказать особый ключ – и все, готово.

– Любой Предмет можно уничтожить?

– Неа. Вроде бы, только те, которые трогал Пауль.

Эрвин схватил Голос Бога:

– Отдавай. И говори номера.

Мартин аж побелел:

– К-какие?

– Номера Предметов. Пауля, Виттора, перстоносцев. Все, какие знаешь!

– Я н-не знаю…

Эрвин сунул кинжал ему в ноздрю. Мартин шепотом завопил:

– Не знаю, честно! Ни номеров, ни ключей! Брат не сказал!

– Как – не сказал?

– Он мне не доверяет. Иона подтвердит! Скажи ему, ну!

Иона процедила:

– Вы не братья, а два скорпиона…

– Пора идти, - Эрвин спрятал Голос Бога. – Лид и Обри в беде, надо их выручать.

Лестница из водяного зала привела на кухню. Сырая прохлада сменилась жарой, запах плесени – пряностью и подгоревшим маслом. В котлах булькало, стучали ножи. Работали три кухарки и два поваренка.

– Северяне? – громко спросил Эрвин.

Они обернулись, увидели Иону – свободную, с Перстом на руке. Все лица просияли.

– Северяне, - убедился Эрвин. – Я, герцог Ориджин, нуждаюсь в вашей помощи.

Поварята согнулись в поклонах, одна из кухарок бухнулась на колени.

– Отставить поклоны! Дело срочное. Ты и ты – выйдите во двор, сосчитайте солдат, доложите, где сколько.

Поварята выбежали, едва не сбившись с ног.

– В замке надежный амбар? Дверь хорошая, окна с решетками?

– Да, милорд! Дубовая дверь, замок и засов.

– Кто запирает?

Старшая кухарка показала ключ.

– Иди к амбару, отопри, жди около дверей.

Старшая вытерла руки о подол, разгладила платье и с важным видом вышла. Младшая спросила:

– А мне поручение, милорд?

– Знаешь в лицо барона Доркастера? Найди его, доложи мне, где стоит.

Последняя оставшаяся предложила:

– Изволите бульону, милорд?

– Накрой на четверых. Я приведу пару друзей. Кха-кха-кха…

Эрвину становилось хуже. Кухонная жара сложилась с лихорадкой, голова заполнилась туманом, мышцы налились тяжестью. Иона с тревогой смотрела на брата:

– Я могу тебе помочь?

– Можешь. Не убивай их всех.

– Прости?..

– Ты ненавидишь каждого шейландца в этом замке. Но я едва стою на ногах, мне не выдержать долгой схватки. Потому убьем только одного.

– Хорошо, - сказала Иона то ли с досадою, то ли с облегчением.

Поварята и кухарка вернулись с докладом, Эрвин выслушал, не без труда встал со скамьи.

– Трапезная там?.. Идем.

Поднялись по лестнице для слуг, с черного хода вошли в трапезную. Пусто и торжественно. Длинные столы, высокий темный потолок, суровые портреты, щиты и топоры на стенах. Эрвин подошел к окну, ведя за руку Мартина. Тот был рыхлым, как войлочная кукла. Укрылись за шторой, выглянули во двор. Позиции противника соответствовали докладу. Десяток солдат нес вахту на стенах, дюжина разбирала завал на входе в погреб, еще дюжина осаждала южную башню - вернее, толклась вокруг нее, размышляя, как выкурить изнутри Обри с Лидом. Пара мертвецов у дверей давали понять, что попытка прямого штурма провалилась. Барон Доркастер расхаживал по двору, присматривая за всеми отрядами.

– Сестра, прицелься хорошенько. Когда открою окно, убьешь барона. Только его одного. Мартин, когда барон умрет, крикнешь то, что я велел.

– Угу.

Эрвин подумал: отчего же он так покорен? Надеется заслужить пощаду – после всего, что сделал?.. Впрочем, какая разница…

Эрвин потянулся к окну, а Иона сказала:

– Постой. Мартин, как сделать пламя вместо плети?

Он сказал слово, сестра повторила. Эрвин отдернул штору и распахнул окно.

Огненный шар попал Доркастеру в плечо, а не в голову. Рука отвалилась, блестя Перстом Вильгельма. Барон с криком рухнул на колени. Мартин высунулся в окно и заорал:

– Кто хочет жить – бегом в амбар! Все в амбар, ну!

Солдаты завертели головами. Кто глядел на Мартина, кто на барона, кто-то взялся за арбалет…

– В амбар, если жить хотите! – повторил Мартин.

И тогда Иона начала стрелять.

Четыре вспышки пригвоздили Доркастера к земле, расплавили и испарили плоть, оставив груду черных костей. Солдаты кинулись врассыпную. Сестра дала длинную очередь огней. На пути в казарму встала стена жара, мостовая потекла ручьем. Кто бежал туда, бросился в другую сторону. Иона повернула руку, новые вспышки сорвались с ладони. Полоса огня отрезала входы в арсенал и донжон. Люди отскакивали от пожара, налетали друг на друга, вопили. Со стены тявкнул арбалет, болт свистнул мимо уха Ионы. Она подняла руку и непрерывною струей огня испепелила всю галерею. Стрелки с воплями прыгали вниз, ломали ноги, катались по земле, сбивая пламя с плащей.

Никто не думал сражаться, солдаты метались, ища укрытия. Иона продолжала огонь. Вспышки летели длинными очередями, ослепительные полосы резали двор. Отсечена восточная башня, южная, западная. Отсечены ворота, конюшня, подвал. Кузница и колодец – тоже за стеною жара. Куда бы ни сунулись люди, на их пути вставал огонь. Пламя стиснуло двор со всех сторон, словно удавка. Последний оставшийся выход вел к дверям амбара.

Иона продолжала стрелять. Лицо окаменело, губы сжались, точно шрам, в черных глазах отражалось красное пламя. «Сестра, довольно!» - хотел сказать Эрвин, но язык засох во рту.