Тени города. Психологические интервенции в психиатрию

Второй интересный аспект вышеприведённого разговора состоит в том, что Сэм говорит нам — чтобы иметь отношения, нужно быть готовым к борьбе. Его первичный процесс не готов постоять за что-то или бороться. Его вторичный процесс, как и его брат, ухватит всё, что ему нужно. До этого момента в его отношениях отсутствовала борьба за желаемое.

Каким образом можно выявить это? Мы можем либо разыграть ссору с нами, либо вернуться в точку его проблем и работать там. В следующем взаимодействии была предпринята та и другая попытка.

УЧИМСЯ БОРОТЬСЯ

Арни: Какая проблема существует в приюте? Какова реальная проблема во внешнем мире?

Сэм: Для меня это… могло быть хорошо… для людей… которые… например… было много причин… для алкоголиков, когда у них в кармане есть деньги…

Социальный работник: У него чересчур высокие требования для его окружения.

Сэм: НЕТ! В ЭТОМ Я С ВАМИ НЕ СОГЛАСЕН!!! ЭТО НЕПРАВДА. Когда есть люди с деньгами, они выпивают. Алкоголики. Они мне мешают. Мне они не нужны. Разве с ними можно поладить?

Я замечаю, что, когда он сопротивляется социальному работнику, в нём просыпается борец, но я рассчитываю локализовать проблему отношений там, где возникла нынешняя ситуация.

Арни: Кто человек, который вас обидел? Кто вас обидел?

Сэм: Я понимаю… У всех есть проблемы. Каждый обвиняет другого.

Арни: Я никому не скажу. Кто вас обидел?

Сэм: Угу.

Арни: Кто?

Сэм: Я должен… (тихо бормочет про себя).

Арни: (тепло, но настойчиво): Кто? Кто это сделал?

Сэм: Ну… ну… босс. Если работаешь, они довольны, ты им нравишься.

Арни: Что он сделал?

Сэм: Он говорит… каждый… босс смотрит на тебя, как на скотину, чувствуешь, словно тебя заперли, загнали в угол. Тебя как будто заперли там.

Арни: Я непременно поговорю с ним. Это проблема отношений, и я хочу с ним поговорить. Сэм сталкивается с проблемой отношений, но затем бежит от своих проблем, поскольку чувствует себя слабым… подобно всем нам.

Сэм (стихийно): Нет, дело не только в этом. Взять, к примеру, распорядок. Я не могу согласиться с тем, что комнату проверяют в полдесятого. Как в армии, не лучше. Никакого алкоголя, никакого алкоголя, никакой выпивки. Мне не нравится, что меня контролируют. Но если я вижу босса в кафе, и он напивается, то, когда возвращается в приют, и я его вижу… угу. Он приходит, и я могу по-настоящему рассердиться… мне хочется его ударить. Ага, это просто несправедливо. (Прикуривает сигарету).

Арни (социальному работнику): Вам придётся встать между ним и директором приюта, провести медиацию и помочь им обоим разобраться с тем, что происходит.

Сэм: Босс не справедлив.

Социальный работник: Но остаётся проблема поддержания порядка в приюте. Он должен подчиняться дисциплине, разве нет?

Арни: Верно, но это не только проблема личности, но также и проблема отношений — как он ведёт себя в тот момент, когда другие люди ему докучают? Сейчас он этим и занимается. Если он решит эту проблему отношений, то сможет работать над следующей. Но сейчас мне представляется, что его тяга к беспорядку — неоконченная битва против тех внутри себя и в окружающем мире, кто плохо к нему относится.

Джим: Это верно. У него во всём одна и та же проблема.

Социальный работник: Завтра, когда увидимся с директором приюта, что будем делать?

Сэм (явно боится этого нового поворота): Ладно. Если всё так плохо и ничего не помогает, я вернусь в приют. (Теперь очень сердито, помогая себе обеими руками). Думаете, приятно, когда тебя унижают? Обидно всегда быть в самом хвосте, быть последним. Думаете, приятно быть последним из восьми детей, самым маленьким и с наименьшими способностями? Думаете, это приятно?

Я соглашаюсь с Сэмом, что, наверное, ужасно быть последним из восьми детей, у которого меньше всех способностей. Но я думаю также, что для него, должно быть, ужасно постоянно отождествлять себя со слабаком, который замечает несправедливость лишь в прошлом. Почему он останавливается на своих рассказах о прошлом? Как мы поняли из предшествующих глав, вещи, происшедшие в прошлом, переживаются как неизменные; они становятся частью нашей судьбы, неизменяемым мифом или паттерном, застывшим в ледниках времени. Поэтому обращение к событиям прошлого указывает на то, что Сэм воспринимает настоящее как безнадёжную и неизбежно несправедливую ситуацию. Учитывая, что он почти не надеется стать сильной независимой личностью, ему нужна помощь не только извне, но и изнутри.

КАК УМСТВЕННО ОТСТАЛЫЕ МОГУТ ПОМОЧЬ ГОРОДУ

Я полагаю также, что нынешняя внутренняя позиция Сэма в нашей культуре делает его и ему подобных всё более чувствительными к управляющей администрации данного сообщества. Один из телеологических аспектов значения умственной отсталости для индивида состоит в том, что она, со всеми своими дефектами, учит постоять за себя и ценить себя как неповторимую индивидуальность.

Но, поскольку Сэм не может сделать это один, он зависит от помощи окружающих. Его проблемы пробуждают от сна социальную службу, которая вынуждена создавать городские социальные центры. А эти центры, в свою очередь, создают сети, занимающиеся Сэмом и его сложными болезненными проблемами, такими как директор приюта Сэма, с которым сталкивается никто иной, как умственно неполноценный человек. Иными словами, из-за того, что умственно отсталый индивид менее других способен усовершенствовать свои ощущения, он становится мерилом восприимчивости города к своему собственному невосприимчивому образу действий. В случае с Сэмом оказалось, что директор приюта — беспокойный алкоголик, которому должен был кто-то противостоять и заставить его меняться. Сэм был как предупредительный сигнал, сигнализирующий о том, что не всё гладко и что с Сэмом и другими плохо обращаются. Работа с людьми вроде Сэма неизбежно подразумевает работу с сообществом и его руководителями. В случае, аналогичном этому, как и во всех прочих, социальная психиатрия должна расширить сферу своей деятельности и работать со всеми аспектами проблем в сообществе.

Глава 14

ТЕНЬ ГОРОДА

Вышеприведённые процессуальные исследования шизофрении, мании, депрессии, героиновой и алкогольной зависимостей, умственной отсталости и социопатии представляют собой лишь часть необъятной темы экстремальных состояний. В настоящей работе не приводятся исследования старческого слабоумия, экстремальных состояний у детей и коматозных околосмертельных состояний.

Городской клиент зачастую оказывается идентифицированным пациентом сообщества; он служит каналом для подавляемой и нереализованной психологии данного сообщества. Эта «тень» подобна снам города, в которых отразились его забытые боги, отчаяние, в котором он не хочет признаться, его уход от поверхностной коммуникации, его суицидальные тенденции, мания, зависимости, смертельная ярость и сверхчувствительность. Эта тень напоминает нам о еле заметном движении по орбите, которое мы ощущаем только в ночной темноте или по настойчиво повторяющимся физическим симптомам.

Ни одно из вышеперечисленных «заболеваний» не является случайным или бессмысленным патологическим поведением. Каждое из заболеваний во всех ситуациях демонстрирует высокоорганизованную, почти математическую предсказуемость. Одной из целей данной работы было показать, что причинно-следственная связь, философия «болезнь-излечение», которыми руководствуются в основном, исследования и лечение в психиатрии, являются не единственно возможными способами наблюдения или лечения влияний вышеперечисленных синдромов. Назрела настойчивая необходимость в процессуально-ориентированной парадигме, изучающей различные каналы человеческих чувств и оперирующей с конкретными индивидуальными и коллективными проблемами, а также нормальными и экстремальными состояниями. Новая парадигма смешивает психиатрию с социальной работой, психологией и политикой.