Тео. Теодор. Мистер Нотт

Директор молчал несколько секунд, прежде чем ответить.

— Вы правы и неправы, Теодор. Конечно, нынешние маги не готовы влиться в маггловское сообщество — и магглы едва ли будут готовы принять волшебников. Даже в нашей цивилизованной стране широкие массы считают колдовство пороком. Я встречал случаи, когда мужчины-магглы били и даже убивали своих жён, узнав, что они ведьмы.

Нотт содрогнулся.

— Но, — продолжал старик, — я за свою жизнь, столь короткую и столь долгую, сделал многое. И теперь «маггл» в глазах даже детей чистокровных фанатиков, как некоторые ваши сверстники, это не зверушка, а думающее и разумное существо.

— Опасное существо, — прибавил Теодор, вспомнив смерть Ринальдо Сэвиджа и письмо лорда Яксли.

— Увы, пока в мире магглов есть отсталые народы, что сопротивляются прогрессу народов Европы, оружие — неизбежность. Я верю, что не на вашем, но на веку ваших внуков магглы будут готовы принять нас. Не как властелинов, но как равных.

Машина, скрипя рессорами, подвезла их к какому-то сараю, и директор первым открыл дверцу. Нотт, как и весь день, последовал его примеру.

— Вы думаете, что они захотят воспринимать, как равных, фокусников, что варят оборотное зелье и могут позволить переместиться в любое место из своих воспоминаний? — воскликнул он. Старик раздражённо махнул своей иссушённой рукой, мелькнув перстнями, один из которых был тем самым.

— Я не говорю о том, что всеобщее благо может быть достигнуто сейчас, мистер Нотт, но эти идеи должны жить в нашем мире. Иначе мы вновь окажемся в мире снобов и высокомерных, спесивых колдунов, что будут совершать такие поступки, которые приведут наше сообщество к краху.

Бордовое «Рено» заревело и в три приёма развернулось, умчав обратно. Оба волшебника, старый и молодой, проводили его глазами. Дамблдор взмахнул палочкой, и запах газолина, что остался после поделия французов, исчез.

— Но в чём я с вами согласен, Теодор, так это в том, что магглы бы не отказались сэкономить кучу времени от этих… вонючек.

Они оба рассмеялись. В паре сотен ярдов шумел прибой. Ферма, у которой они стояли, переживала не лучшие времена, а из окон поблеклого хозяйского дома даже не высовывались любопытные хозяева.

Старик и мальчик двинулись на юг, в сторону моря, и вскоре оказались на целом поле первоцветов, там, где раньше было распахано фермером. Неширокая тропинка, на которой с трудом бы разошлось двое, петляла в зарослях молодых трав, даря ощущение какого-то беззаботного лета. Волны бились о скалы совсем рядом. Скоро должно было наступить лето, и Теодору вдруг почудилась картина пикника, прямо как на одной из хогвартских картин. Джинни, поправляющая ленту. Невилл, натягивающий тетиву лука. Артур с кисточкой в руках и Бут, указывающий куда-то в сторону мишени. Постеленное на траве одеяло. Собачка, терьер, что с лаем бы устремлялась за очередной стрелой…

— Эдельвейсы, — задумчиво сказал Дамблдор, нарушив их молчание. Море было совсем рядом, и директора было едва слышно.

— Простите, сэр?

— Эдельвейсы, — повторил директор. — Кажется, это было так недавно, и как же всё-таки это было давно.

— Сэр?

— Человек, которого я безответно любил, — сказал он невпопад, будто бы продолжая мысль. Рассеянный взгляд старика упёрся в одинокое дерево, стоящее впереди, у самого обрыва. Яблоню, на которой вот-вот должны были распуститься цветки. — Это были его любимые цветы. Я уже не помню черт его лица, его голоса и смеха — помню лишь улыбку и эдельвейсы.

Это было очень личное. Теодор смутился.

— Я… соболезную, — тихо сказал мальчик.

— Нет-нет, он ещё жив, — тихо сказал директор. — Так далеко, навсегда один — и лишь перед глазами смерти напророчено ему увидеть гостя.

Это прозвучало трагично. Человек, который обрёк себя на одиночество из-за пророчества.

— Макбет неверно толковал свои пророчества, — заметил он.

— Шекспир наврал во многом, но в этом он был прав, — согласился директор. — И всё же это предсказание я проверял неоднократно, и все прорицатели сходились в одном. И всё же… эдельвейсы.

Директор повторил это и звякнул, будто бы случайно достав цепочку Маховика. Нотт нахмурился — и вот всё наваждение пропало. Они вышли к поляне, распаханной земле у самого обрыва, где в засохшей грязи виднелись следы страшно выглядящих колёс.

— Даже так… — задумчиво сказал Дамблдор, достав палочку. Узловатая и неказистая, она почему-то внушала трепет. Теодор удивлённо отметил, что в ней совершенно не чувствовалось никакого магического ядра — видимо, это было не творение Олливандера.

Пока Дамблдор колдовал, хмурясь в седую бороду, Теодор прошёл несколько шагов вперёд, к воронке. Внизу, в углублении, чернели камни скалы, слегка мерцающие магией.

Глава 93

— Это ведь следы маггловской техники, да? — спросил Теодор с плохим предчувствием.

Было очень странно, что на заброшенной ферме, на южном берегу Корнуолла, в считанных футах от моря магглы просто так решили докопаться до скалистых пород.

— Я вижу то же, что и ты, мой мальчик, — флегматично ответил старик.

Закончив читать размышления тибетского мага, Теодор осилил за зиму «Мир как воля и представление» Шопенгауэра, а затем, наслушавшись восторгов Артура и Бута, ходивших к Помфри, проглотил «О воздухе, водах, местностях» Гиппократа (хотя и не Сметвика) и пытался примерить темпераменты к людям вокруг. Директор был самым настоящим сангвиником, как и многие гриффиндорцы, а себя Тео относил к холерикам; впрочем, как считал автор комментариев к школьному изданию, некий Ф.Н.Б., не существовало «чистых» темпераментов в магической среде среди магов «до двухсот лет».

— Но это же значит, что магглы откуда-то узнали про место, что вы выведали у своих источников, — с напором добавил юноша. — А вы говорите, что магглы готовы принять нас. Они наверняка хотели бы заполучить контроль над Тёмным лордом!

Дамблдор покачал головой.

— Не стоит перевирать мои слова, юноша. Но в этом я согласен с вами — эти следы здесь не просто так. Возможно, тот, кто дал мне эти координаты, уже успел… поделиться ими с другими силами. Впрочем, я и не хотел пробиваться сверху — мне известен другой путь.

Отвернувшись, старик решительным шагом пошёл к морскому обрыву. В десятке футов от обрыва скалы обнажались из-под нанесённого песка, и, под шелест молодых листьев яблони, принимали на себя волны неспокойного Канала.

Теодор взглянул вниз и отступил. Он не боялся высоты, и сотни раз смотрел с башен и куртин Хогвартса вниз, но к тому, что снизу о скалы бьётся бурная стихия, не был готов.

В сотне футов мористей из воды торчал обломок скалы, крохотный остров, едва ли сухой — так высоки были барашки волн. С берега казалось, что его верхний уступ был достаточно широким, чтобы там встал человек или двое.