Тео. Теодор. Мистер Нотт

Наконец, они с Крэббом тоже добрались до экипажа и забрались внутрь свободного.

— А что за конфета? — тяжело дыша после такого быстрого для него похода, спросил Винсент.

— Какая конфета? — Тео уже и позабыл о том, что рассказывал Крэббу, размышляя о возможных последствиях в Визенгамоте и не только — наверняка другие префекты видели его спящим во время своего патрулирования.

— Ну, ты говоришь, вырубился из-за конфеты.

— А! Проклятье. Апельсиновое драже, «Берти-Боттс» попалось, и я что-то и уснул. Вспомнил первый курс, поездку в поезде… Моргана-мать!

Экипаж дёрнулся и, неспешно покачиваясь, начал набирать ход в сторону Хогвартса. Подбородки Крэбба, сидевшего напротив, тряслись, будто бы он согласно кивал каждой мысли Тео. Его поросячьи глазки таращились куда-то в крышу экипажа над головой Нотта, не выражая ни единой мысли.

— Помню, мы тогда шли с Драко и Грегори, — сказал вдруг Винсент. — Искали Поттера. Он сам не свой был, Малфой. Всё трясся, что хочет подружиться с самим Гарри Поттером, убедить его в том, что Ты-знаешь-кто был прав, а Поттер — нет… дурачок.

Это была одна из самых длинных фраз, что Нотт слышал от своего соседа.

— А теперь ни одного, ни другого, — закончил едва слышно Крэбб. — И останется нас в спальне только трое.

От этих слов по спине Теодора пробежали мурашки. Малфой, очевидно, не вернулся ни к родителям, ни в школу после лета — и одна мать-магия ведала, что именно он и где именно делал. Гойл же… В смерть Гойла почему-то не верилось. Летом даже кошмары почти не приходили к нему — будто бы в голове что-то отказывалось принимать этот факт.

— Да… — только и протянул Теодор.

Они помолчали. Нотт даже прикрыл было глаза, но тут же обругал себя — он уже прикрыл их в сей день.

— Мне предлагали вступить, — произнёс невпопад сокурсник. — Ну, к Пожирателям. Как отец.

Тео никогда не интересовался семьёй Крэбба. Его отец был пожизненно отстранённым членом Визенгамота, как и отец самого Тео и отец покойного Гойла; чем он при этом занимался — Нотт не знал.

— Ты отказался, раз говоришь об этом?

— Да, — на этот раз толстяк и правда кивнул, и три его подбородка кивнули вслед за ним. — Я хочу быть кондитером. Поваром. Создавать шедевры магических блюд, стать лучшим шефом Лондона! Я трачу часы на бесплодные попытки освоить чары помешивания, а они хотели, чтобы я убивал ирландцев.

В его голосе смешались злость и обида.

— Мне кажется, — помолчав, ответил Нотт, — что у тебя всё получится.

Их взгляды встретились.

— И… если нужна будет помощь с этим делом. Ну, с ресторациями, — Нотт замялся. — Обращайся.

Крэбб улыбнулся.

— Спасибо, Тео.

Карета замедлилась, а затем и вовсе остановилась. Выйдя наружу под всё никак не утихающий дождь, они оказались у самых ступеней замка Хогвартс.

Глава 114

Теодор чуть задержался, чтобы умыться после непрошенного сна, и зашёл в Трапезный зал одним из последних.

Зачарованное небо низкими тучами закрывало потолок, и такие же тучи читались на лицах студентов. Гриффиндорцы кидали враждебные взгляды на стол преподавателей, где место Дамблдора занял Снейп. Даже Амбридж не осмеливалась занимать роскошное кресло Альбуса Дамблдора, а Северус Снейп сделал это и, судя по виду, презирал любого, кто ставил его под сомнение.

В этом году ему предстояло сидеть первым на своём факультете. Иерархия Слизерина была крайне важна, и если бы кто-то занял место во главе стола, пока он добирался до замка, это бы значило настоящий вызов — но нет. Малфой не приехал в Хогвартс. Гойл погиб. Дэвис, его возлюбленная, так же отсутствовала за столом. Крэбба не интересовали политические интриги. Забини никогда не был амбициозен настолько. Гринграсс со столь печальным видом буравила его ещё в поезде во время встречи с префектами, что Теодор невольно подумал о расстройстве её помолвки. Отец Буллстроуд был приближённым Фаджа, а сама она никогда не стремилась к власти. Паркинсон отказалась от того, чтобы стать префектом девочек, и это одно уже было указанием, что никто с курса не стал бы кидать ему вызов.

Облегчением для Теодора стало и то, что никто из шестикурсников не попытался устроить переворот. Флинт и Монтегю расселись по разные стороны стола и делали вид, что не видят друг друга, и весь их курс с разным успехом примыкал к одной из сторон.

Нотт сел у самого края. Рядом с ним, в паре футов, на возвышении стоял главный стол, преподавательский, где со слизеринского края виднелась пара свободных мест.

Теодор оглядел и другие столы. У воронов убавилось студентов — не меньше четверти как будто бы пропали из замка, начиная с индианки Патил, которая ещё в конце минувшего года вместе с сестрой-близняшкой покинула Хогвартс, и заканчивая смутно знакомыми третьекурсниками. Были и новые лица, не иначе как до-распределённые на факультеты. Рядом с Луной Лавгуд оказался высокий и широкоплечий, но худой юноша с горящим и немного чокнутым взглядом — он неуловимо напоминал неудавшегося директора Хогвартса Скамандера, «вечного чудака», как его называла леди Виктория.

Нотт в очередной раз пожалел, что вся связь с бабушкой оборвалась — он не мог даже послать ей письмо с описанием своей жизни здесь, не мог спросить совета. Проклятый барьер разделил их на «здесь» и «там», как метко выразился Тюбер, так и не нашедший брата.

Скрипнула дверь зала, и Минерва Макгонагалл, столь же строгая, сколь и обычно, ввела вереницу первокурсников. Меньше полусотни на вид детей поступало в Хогвартс, половина от того, сколько поступило год назад.

— Теперь снова будут сдвоенные пары, — поделилась с Дафной Буллстроуд.

— Проклятый Барьер, — скрипнул зубами Забини, сидящий справа от Теодора.

Стол Слизерина, как и каждый год, был самым первым в зале от левой стены, и Крэбб сидел спиной к поступающим — но он даже не делал попытки развернуться и сидел, прикрыв глаза.

Профессора Граббли-Планк и Вектор вынесли шляпу, а Флитвик, не вставая со своего места, наколдовал из подноса, на котором покоился артефакт, табурет, вызвав жидкие аплодисменты среди студентов и восторженные ахи малышей. Их самих Тео не слышал, но выражения их лиц говорили сами за себя.

Среди детей бросались в глаза те, кто пришёл из маггловского мира. На их лицах восхищение и испуг смешивались друг с другом наиболее ярко, а те, кто происходил из чистокровных или хотя бы магических семей, смотрели на действо перед собой гораздо спокойнее. «Кто из них Диггори», — подумал Тео, разглядывая столпившихся в проходе детей.

Шляпа проснулась и закашляла, а потом запела своим странным голосом, то низким и тягучим, то высоким и отрывистым.

Чудесный Хогвартс вас зовёт!

Всему, что захочешь, ученье есть

— лишь пережить бы нам невзгод

И чтоб был в Британии мир за честь!

Знания-учи и-эссе-пиши,

ночью-не-шали квиддич-полюби!

Вне замка стен сгустился мрак

— но в Хогвартсе каждый найдёт приют!

Был Годрик храбр, добра Хельга,

и мудрой Ровене оды поют!