Тео. Теодор. Мистер Нотт

Из него словно выпустили дух. Крик, заполнявший пространство вокруг, угас, и вместо гневного мага на стуле напротив Теодора Нотта оказался совсем молодой, разбитый одиночеством волшебник. Тим Тюбер был старше Тео на сколько — пять, шесть лет? Затворник в своем доме, он остался без связи с родителями, братом, а другой брат и вовсе исчез. Казалось, только надежда на лучшее держала в нём силы.

Тео подался вперёд и положи свою ладонь на его, подрагивающую в беззвучных всхлипываниях.

— Тим. Мне жаль. Мне очень жаль. Я узнал всё только недавно. Если бы я знал раньше… я бы сказал тебе. Ведь в первую очередь ты не только мой вассал. Я смею надеяться, что ты — мой друг.

Тео действовал по наитию, с холодным разумом подбирая те слова, которые, как ему казалось, были подходящими при случае. «Джинни бы сказала, что я мерзкий слизеринец», — подумал он. — «А Невилл и вовсе б оскорбился».

— И нет, я не вылизываю задницу Тёмному лорду. И прочие лорды — тоже. Многие из них. Чтобы что-нибудь сделать, нужно придумать план и начать первые шаги. И я уже сделал эти первые шаги, будь уверен. Садисты, что мнили себя профессорами, покинули Хогвартс навсегда. Ногами вперёд.

Их взгляды вновь встретились. Теодор старался говорить ровным, спокойным, уверенным голосом. Таким, чтобы успокоить своего собеседника.

— И, конечно, я хочу, чтобы ты был уверен. Мы отомстим за каждого погибшего. Каждого, кого убил Тёмный лорд и его самые тёмные и мерзкие прихвостни. Я обещаю тебе, друг.

— Как я могу помочь? — тихо спросил Тюбер. Нотт на миг прикрыл глаза, с трудом удерживая себя от триумфальной улыбки.

— Помнишь, ты писал, что после чьего-то саботажа весь сок стал гноем? Он ведь хорошо горит?

В Хогвартс Теодор Нотт возвращался полный уверенности в том, что любой штурм замка, если он всё же случится, обернётся для Тёмного лорда большими потерями от огня. Гной бубонтюбера горел очень хорошим магическим пламенем.

Даже слишком хорошим.

«Для диадемы. Например».

Глава 131

Премьера постановки была назначена на двадцать третье декабря. Двадцать четвёртого студенты должны были разъезжаться на каникулы — те, кто планировал это, — а в воскресенье двадцать первого должен был отправиться к подписчикам и поступить в книжные и прочие магазины декабрьский выпуск «Придиры» мистера Ксено Лавгуда. «Неделя Лавгудов», — невесело размышлял об этом совпадении вечером субботы Теодор Нотт.

Крайняя репетиция того, что официально считалось постановкой хогвартских старшекурсников под руководством Старшего префекта мальчиков замка, Теодора Нотта, завершилась незадолго до того, и Тео впервые увидел всю двухчасовую пьесу целиком.

Это было… особое впечатление. Лавгуд с гордостью заявила, что они не стремятся каждый раз оглашать один и тот же текст — нет, все они играют и импровизируют в своих ролях каждый следующий прогон. Нотт, предчувствовавший, что ему предстояло бы головой отвечать за каждую реплику, будь она вызывающей по отношению к Тёмному лорду и официальным властям, мрачнел после каждой сцены. Теперь, кроме событий в мусорном городке и зачем-то притянутом плавучем острове прибавилось ещё и окончание в городе-на-берегу, где сюжет делал поворот — оказывалось, что все трое магов-персонажей, Руфус в исполнении Скамандера, Клитус-Голдьштейн и Аргус-Гэмп, были големами одного создателя, а не магглорождёнными, и потому не заслуживали места среди настоящих магов Элизиума…

В этом была тонкая сатира того, как идеи Тёмного лорда неофициально декларировались все минувшие годы: превосходство чистокровных, уничтожение магглорождённых и их маггловских родственников, унижение полукровок — и не всё из этого оказалось правдой.

Завершалась постановка трагичной сценой того, как маги Элизиума в исполнении четверых шестикурсников изгоняют добравшегося Руфуса обратно в прошлое — в тот день, когда он так и не достиг Элизия в начале постановки. Концовка была бессмысленной, если бы спросил кто Теодора, но времени что-то менять не было. Впечатления участников были смешанные — в первую очередь, они все каждую репетицию развлекались и расслаблялись после напряжённых дней учебного года.

И всё это было очень сомнительно.

Мрачные тревожные раздумья Нотта прервал вошедший в спальню мальчиков седьмого курса Слизерина Винсент. Крэбб сжимал в руках измятый пергамент старомодного вида, а на его тучном лице была написана скорбь.

— Винс, что-то случилось?

Теодор не мог не обратить внимание на состояние соседа по комнате. Их было всего трое, и как бы они не были далеки в прошлом, сейчас лишь они трое были друг у друга в холодных и сырых помещениях подземелий. «Последние из могикан», — почему-то вспомнилось Нотту название книги Фенимора Купера, хотя никакой связи с этим у них не было.

— Да, — тихо ответил Крэбб, прислонившись лбом к удерживавшему балдахин кровати металлическому столбу. — Мама написала письмо. Профессор Слагхорн передал мне. Папа ранен.

Слова давались ему нелегко.

Теодор знал с самого детства, с того самого злополучного дня в апреле восемьдесят шестого, просто не осознавал, что Крэббы, Гойлы и Малфои точно так же, как и Нотты, чудом избежали окончательного порицания магическим сообществом Британии, отделавшись денежными штрафами и поражением в правах за поддержку Тёмного лорда. Если семья Теодора отдала все свои средства, чтобы остаться формально независимой, то Крэббы и Гойлы поступились честью и присягнули вассалитет Малфоям.

Тёмный лорд наказал Малфоев и лишил их сюзеренитета над другими родами. Тёмный лорд наказал Ноттов — и Магнус погиб от рук Поттера и лишился магии в пользу Лорда. Тёмный лорд наказал Гойлов — и его слуги сбежали из замка, те же Кэрроу, сбежали, бросив Грегори на растерзание. Поттер заслуженно считался преступником, Теодор был в этом убеждён.

И вот, проклятье наказания Тёмного лорда добралось до Крэббов. Отец Винсента был ранен, и пусть Тео не знал ничего больше об этом, но ему было достаточно одних только слов о ранении, чтобы додумать остальное. Наверняка Ирландия, наверняка — какая-то дрянь на стыке маггловской техники и магических новшеств, которой повстанцы собирали кровавую жатву среди лоялистов и тех тёмных тварей, что бросал туда Лорд. Оборотней и дементоров, троллей и ренегатов-гоблинов Теодору было не жалко — и в кулуарах Визенгамота ходили слухи, что тысячи их уже погибли.

Отца Крэбба ему было пусть чуть-чуть, но жаль.

— Сильно? — участливо спросил он.

— Да, — кратко ответил Винсент, не отнимая голову от столбика холодного металла.

Тяжёлое молчание повисло в комнате. Теодор вдруг вспомнил, как он увидел своего отца в последний раз. Там, в Нотт-холле, где он уже умер, и его привидение напугало пятнадцатилетнего мальчика до потери сознания одним своим видом.

— Мне жаль, — наконец, произнёс Теодор, нарушая неловкую тишину. — Ты ведь знаешь, мой отец, он… я нашёл его тело у нас дома первым. Это всегда очень страшно, Винсент. Надеюсь, тебе не придётся вызывать коронера своим старикам.

На этот раз это были его искренние слова, а не лицемерная игра. «Редкость», — невесело подумал Нотт.

— Проклятая война, — Винсент, наконец, отпрянул от столбика и грузно сел на свою кровать. Зачарованная конструкция не издала ни звука, прогнувшись под полным юношей. — Ненавижу её. Ненавижу сам-знаешь-кого. Ненавижу их всех.

Он опёр локти на колени и спрятал лицо в своих полных ладонях. Теодор перевёл взгляд на его тумбочку у кровати. Там лежала недоеденная шоколадка, на упаковке которой то и дело рябил зачарованный играющийся рисунок обезьянки.