Тео. Теодор. Мистер Нотт

В ответ женщина лишь загадочно улыбнулась, словно бы её звали не Мэри Пинкертон, а Джоконда.

День пролетел незаметно. Тут пары, там какие-то вопросы, и вот уже прошёл ужин, после которого под командованием Слагхорна студенты принялись заниматься перестановками. В силу того, что достаточно много студентов участвовало в подготовке театрального представления магического театра, в зале было достаточно мест для гостей — и их ожидалось так же немало.

Теодор не встречал их сам, этим занимались директор, деканы и профессора, но давал последние наставления. Лаванда Браун бегала с успокоительным зельем, выданным ей мадам Помфри, Невилл, сжав зубы, слушал уговоры Теодора не бросаться проклятьями в младшего Лестрейнджа, если бы тот пришёл, а Лавгуд и Скамандер с блаженным видом перечитывали рукописные копии сценария.

Наконец, пришло время, чары Слагхорна издали звонок, и Теодор вышел на подмостки. Ему нечасто приходилось заниматься публичными выступлениями. Сегодня он облачился в парадную мантию, которая придавала ему величественный вид. С палочкой в руке Тео ступил на подмостки. Его задача была сложнее, чем просто дать вступительное слово и задать тон действа на сцене, что мог бы сгладить резкие реплики актёров. Ему нужно было и проявить магический талант, и трансфигурировать декорации вокруг себя в открывающую сцену — воздушный шар Руфуса.

Нотт глубоко вздохнул, досчитал до десяти и повёл палочкой, раздвигая кулисы.

Его взору предстал зал, тут же погрузившийся во тьму. Все потоки магического света, которым управляли неугомонные братья Криви, перешли на него.

— Дамы и господа, волшебники и волшебницы! — провозгласил Теодор Нотт. — Сегодня, в день силы Йоля и канун Рождества, театр школы Хогвартс представляет вам премьеру магической постановки Пандоры Лавгуд под названием: «Депония»!

Это было их общее решение с отцом Лавгуд, который участвовал в дискуссии заочно через письма. Лавгуды отдавали себе отчёт в том, что их история была несколько вызывающей, а списать её авторство на покойную мать Луны было решением, которое позволяло обезопаситься от прямых обвинений.

Зал зааплодировал. Теодор отошёл в сторону, но не сошёл со сцены. Начиналось самое важное. Его роль Рассказчика.

— Депония — прекрасный мир. Он был таким, пока магглы не превратили его в огромную мусорку, наполненную отходами, следами бесчисленных войн и глупости простецов. Маги Депонии не стали это терпеть и покинули умирающую планету, перебравшись на Элизий. Огромный город в облаках, где жили только маги и жила только магия. Но не вся магия покинула Депонию — так, в заштатном городке Кувак жил волшебник-самоучка, юный Руфус. Конечно же, он хотел быть вместе с магами. На Элизии.

Тщательно проговаривая каждое слово, Теодор взмахивал палочкой, и портьеры превращались в глубокие нарисованные пейзажи — ведь это была обратная трансфигурация; ящики — в кучи хлама, а доски сцены — в разномастные и разноцветные пластины.

Из-за кулис вышел Рольф Скамандер, и роль Теодора на этом была закончена. Он спешно сбежал вниз по темноте и сел на предназначенное ему место. Ральф заговорил, и эзоповым слогом полилась из него сатира — они готовились к этому все эти месяцы. Теодор прикрыл глаза в муках. Впрочем, сам он сделал всё, что мог.

Со сцены он видел разные лица в зале. Чета Уизли, их старший сын с супругой, лорд Руперт бросались в глаза рыжей шевелюрой. Августа Лонгботтом сидела с прямой спиной в дальней части зала, чтобы в любой момент сбежать из общества Пожирателей смерти. Ходили слухи, что она прокляла одного из авроров, когда тот хотел допросить её по делу Поттера, и половину осени скрывалась в ненаносимых убежищах. Её лицо обрамляла шляпка с чучелом гриффона.

С другой стороны зала, на передних рядах, рядом с директором, виднелись и другие лица. Скучающий мужчина с седыми волосами («Долохов», — подсказали ему воспоминания с зимы девяносто шестого, когда изображения беглых узников Азкабана были напечатаны в «Пророке») соседствовал с лордом Яксли, напротив, неотрывно заинтересованным в том, что показывали студенты. Лорд Кэрроу жался к директору Снейпу с другой стороны, занимая место между ним и рябым профессором Руквудом. Скамандеры и Гольдштейны сидели на первых рядах дружным кланом, а отцы Кэти Бэлл и Лаванды Браун разделяли их и Пожирателей, начиная с Руквуда.

Нотт старался лишний раз не вслушиваться в монологи Руфуса, который, («во славу магии»), переключился на осуждение магглов, что довели цветущую Депонию до состояния бесконечной свалки, а затем и вовсе успокоился. Зал взорвался шепотками, когда Луна Лавгуд в образе Гоал перешла границы фривольности — изо всей одежды на ней были белые брюки и белый же топ, а бледный плоский живот девушки оставался оголённым.

Теодор и сам нервно сглотнул при виде такой фривольности. «Лавгуд меня убьёт», — решил он. — «А Рольф будет посватан». Конечно, можно было это списать на игру актёров, да только выражения их лиц говорили сами за себя.

За следующие минуты они даже успели поцеловаться под восторженные вздохи всей женской половины зрительного зала, а потом вздохи сменились возмущёнными ахами, ведь Энтони, то есть, Клитус, нарушил Статут ради того, чтобы вернуть свою невесту, впавшую в беспамятство и влюбившуюся в первого встречного мага.

Сюжет двигался сам собой, а Теодор постепенно стал больше уделять внимания разговорам. Почти прямо за ним сидели Долохов и Яксли, и события на сцене своим масштабом и животрепещущим контекстом захватили их обоих.

— Что думаешь? — негромко спросил незнакомый голос, видимо, Долохова.

— Не отвлекай, — ответил тому Яксли.

Это было показателем.

В сюжете появился и Аргус, Артур Гэмп, который хотел было попасть на Элизий сам вместе со своими солдатами, а Клитус был вынужден взять его в союзники. Началась битва, полетели неведомые заклинания, и в неождианный момент стоявшие в полутьме и ждавшие своего часа студенты из хора Флитвика, вступили а-капелла.

Флитвик называл ту композицию, которую они исполняли, «Дуэль судеб». Тридцать секунд — и она сменилась негромким триумфальным гимном Элизия в конце первого акта, когда Клитус с куклой вернулся было на Элизий — и когда зрители увидели карикатурных полусквибов, в которых превратились магглы без магов.

***

К концу третьего акта зал уже подустал. Шутки и сатирические комментарии, вызывавшие хохот школьников раньше, уже не задавали такого тона, а драматичная концовка многих пришибла своей неожиданностью. Когда всё закончилось и Артур громким голосом провозгласил: «И пусть ему не повезло в этот раз — Руфус не сдастся стать магом никогда», зал зааплодировал, а актёры поклонились.

Вспыхнули факелы и ночное небо Трапезного зала, сотни свечей, висевших под потолком, озарили своим магическим светом людей внизу, и зала тут же наполнилась шумом и скрипом. Стульев, скамей, разговоров и речей.

— Мистер Нотт, — Теодор подошёл к лорду Яксли и окружавшим его Пожирателям смерти. — Это весьма смелая постановка, — негромко констатировал факт Долохов.

— Сочту за комплимент, сэр, — чуть наклонил голову Теодор.

— Сочтите за упрёк, mal-chi-shka, — усмехнулся тот. — Стоило поставить что-то попроще. «Граф Монте-Кристо», например.

— И тем не менее, это интересный взгляд на наше общество, — вступил Яксли, сверкнув взглядом в сторону своего спутника. — Что же, в этом вы последовательны — что магглы необходимое зло, с которым не порвать.