Тео. Теодор. Мистер Нотт

После Годриковой лощины ребята отправились в Эдинбург через Манчестер. В Манчестере они заглянули в магазин магических тварей и посмотрели на текущие лоты аукциона домовиков (у Ноттов в Америке их тоже не было, в этом они были равны с Ноттами в Британии), а в Эдинбурге — на резиденцию короля-мага Эдуарда Шотландского, где располагалась волшебная экспозиция Британского музея. За последние пол столетия она значительно оскуднела — лишь критикуемый консерваторами Крауч прекратил на каждый праздник «возвращать» в колонии волшебные артефакты, но и сейчас отрубленные руки троллей Кордильер, перья последних магических птиц киви из Австралии и полноразмерный скелет магического аборигена Океании впечатляли.

Вернувшись в Лондон, ребята сверились с часами — оказалось, что уже было половина седьмого вечера, и они не успевали ни посмотреть больше в маггловском Лондоне, ни отправить сову мистеру Нотту. Пытаясь найти решение, Теодор смирился с тем, что ему придётся нарушить правила и, оставив кузенов снова у Фортескью с друзьями, вернулся в Нотт-холл.

Сделав вдох и выдох, он вспомнил, какой счастливой была Джинни в день, когда они посетили квиддичный матч, с каким восторгом и теплотой она смотрела на него, и прочертил в воздухе руну Аегис.

— Экспекто Патронум! Дорогой кузен, мы посмотрели достаточно достопримечательностей за сегодня, Айми и Изольда были бы не против вернуться к вам. Ожидаем вас в кафе Фортескью.

Он открыл глаза и впервые рассмотрел свою анимическую сущность, как учили трактаты о Патронусах. Большой филин с хищного вида клювом парил по комнате, оставляя серебристый свет. Теодор едва не задохнулся от восторга, прежде чем наконец позволил филину упорхнуть. Радостный он вернулся в Косой и добежал до Фортескью, где ребята уже снова заказывали чай.

— Ты такой радостный, — протянул кузен. — Радуешься, что сдашь нас отцу?

В его глазах вдруг появилась обида.

— Нет, Айми, я просто… рассмотрел наконец то, чего ещё не видел вживую, — тепло улыбнулся он кузену. Тот улыбнулся в ответ.

— Ты хороший, — заявил он, проглотив очередную ложку мороженного. — Мама говорила, что ты наверняка окажешься чопорным британцем, влюблённым в бессмысленные разговоры. А ты… как дядя Вайми, вот.

— Да, Айми прав, — согласилась с ним Изольда. — Не жалеешь, — обратилась она к брату, — что я уговорила тебя уговорить папу?

— Не жалею! — с достоинством отозвался мальчик.

Наконец, к их столу подошёл несколько ошарашенный Кантакерус Нотт Третий. Взмахом палочки он опустил полог приватности («Полезные чары», — подумал Тео).

— Теодор, это… это же Патронус!

— Да, я понимаю, но на самом деле мы столкнулись с тем, что другого способа связи…

— Наплевать! Это телесный воплощённый Патронус! Для четырнадцатилетнего мальчишки… Я поражён. Рад, что британские Нотты не выродились! Отец был бы рад узнать о такой судьбе нашего рода.

Взмахнув палочкой вновь, он снял полог, и Тео понял, что Нотт-старший накладывал его на них двоих. Задав пару безобидных вопросов ребятам и своим детям, Кантакерус, уже гораздо более приятный, чем накануне, взял детей за руки и активировал портал, попрощавшись.

— Хоть бы вышли! — воскликнул юноша за стойкой. — Американцы…

Теодор, Дин и Артур рассмеялись.

Глава 39

Чемпионат Мира по квиддичу — четыреста двадцать какой-то! — оказался невозможно хаотичным, совершенно разномастным, лоскутным мероприятием. Теодор не посещал других чемпионатов, но если все они были такими, как этот… стоило отметить, что в таком случае Статут держался не иначе как на магии.

Впервые оказавшись на матче открытия — Австралия против Танзании — где ирландцы болели за англоговорящих австралийцев (и друзья вместе с ними), Теодор увидел в одном месте магов за свою жизнь больше, чем магглов на британских гонках. Это открытие потрясло его — у усталого распорядителя квиддичной лиги, привлечённого к организации чемпионата, он узнал, что вмещал стадион сто пятьдесят тысяч магов. Большинство из них прибывало только на единичные матчи своих сборных, потому что такое гигантское число волшебников в одном месте не сдержали бы чары вообще.

— Вдвое больше, чем магов на всех наших островах! — устало улыбнулся распорядитель, имени которого Теодор не знал. Это значило, что всего магов в Британии семьдесят пять тысяч — оставалось посчитать, сколько здесь же жило магглов, и включить в свою политическую программу.

Палаточный городок, вернее, палаточный океан, распростёршийся за горизонт и далее, быстро потерял облик маггловского кемпинга, к которому призывали стремиться маги Министерства. Тут и там богатые волшебники стремились выделиться своими вычурными жилищами, злоупотребляли колдовством и сверкали роскошью. Шатры, дворцы, яхты и охотничьи домики соседствовали с сотнями простецких палаток, в которых прятались многокомнатные хоромы.

В одной из таких расположилась миссис Финнеган с сыном и его друзья — в частности, Дин, комплектом к которому шли Артур и Теодор. Многие маги при этом ещё не разместились на своих местах — тут и там выкупленные участки оставались не занятыми.

Каждый день палаточный городок пульсировал, как огромная каракатица, пропуская болельщиков к площадкам, где были сняты ограничивающие аппарацию чары, нескольким постоянно забитым каминам, и в обратную сторону, к стадиону. Два матча в день собирали огромные толпы волшебников, и ирландцы, посмеиваясь, своими трилистниками в шутку закидывали соседние сектора, где человеческие потоки были значительно сильнее.

Стихийно образовались места торговли сувенирами. Через несколько участков от палатки Финнеганов появилась лавка, где продавали ирландскую атрибутику — флаги с трилистником, лепреконские шляпы и всё прочее.

Шотландия вылетела в первом же туре, чему участники хора профессора Флитвика были крайне рады: болгарские вейлы, выступавшие талисманами их сборной, были немногим хуже, чем хорватские устанцы, наполовину трансформировавшиеся в зверей под действием зелий маги, что ревели медведями, гоготали чайками и выли волками. Хогвартс с пением под волынки выглядел блекло, как и сборная Шотландии, завершившая матч с разгромным счётом триста пятьдесят-сорок.

Теодор быстро перестал следить за итоговым счётом и вообще за матчами. Вокруг было слишком много впечатлений, слишком много магии. От постоянного колдовства и удивительных по яркости чар и магических следов иноземных колдунов рябило в глазах, он даже с тоской вспомнил приглушение своих способностей, которое на первом курсе ему помог сделать Снейп. К тому же был ещё один повод для расстройства — начиная с первого дня квиддича Джинни в своих коротких записках сменила тон!

Если раньше она писала с улыбкой, допуская всяческие рисунки милых созданий на полях записок, называла его «Тео», то теперь — только серьёзные, рублёные фразы, только «Теодор» или «Нотт». Она писала, что вместе с «Гарри» они прибудут на чемпионат в преддверии полуфиналов, и Теодор терялся в догадках, почему «Поттер» превратился в «Гарри», а он — в «Нотта». Вряд ли Грейнджер и Поттер стали бы разыгрывать его в больничном крыле, верно?