Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Я рассказал, что от кубинской разведки мы получали финансирование в виде золотых слитков, оружие, необходимое для совершения диверсификацией занятия террором.

Да, французы, британцы и немцы – так, просто рядом постояли.

Естественно, фээсбэшников такое самую малость напрягло.

Едва я вышел в школу после каникул, – как меня тут же вызвали к директору. В первый же день.

Директриса наорала на меня и сказала, что меня посадят. Ещё она предупредила меня, чтоб я ждал ареста: по её словам за мной должны были прийти в самое ближайшее время. Возможно, даже в тот же день.

Однако меня не арестовали. Ни в тот же день, ни через неделю.

Обыски и допросы в школе активно продолжались. Целыми днями фээсбэшники сидели в кабинете психологов и по очереди вызывали себе учителей и учеников. Допросы практически не прекращались.

Первый допрос начинался в восемь утра. Последний заканчивался где-то в девять или десять вечера. За день обычно успевали допросить от двух до шести человек.

За прошедший месяц фээсбэшники неоднократно допросили всех моих учителей, всех более-менее близких моих школьных знакомых, всю школьную администрацию, начиная с директора, и ещё целую кучу разных случайных и не очень людей.

Почти каждый день у кого-то из знакомых проходили обыски.

Так прошёл месяц.

А потом меня арестовали.

Глава тридцатая. Уголовное дело.

Утро седьмого декабря 2018 года я запомню, пожалуй, на всю жизнь.

К тому времени с момента первого моего допроса прошёл месяц и одна неделя. Я почти перестал беспокоиться и стал думать, что всё каким-то чудесным образом обойдётся.

И тут в мою дверь постучались.

Это случилось прямо на уроке английского языка.

Мы занимались как ни в чём не бывало. Тут двери класса растворились. К нам сошли два оперативника, психолог и директриса.

Психология попросила, чтобы я прошёл с ними.

Меня отвели в психологический кабинет. Там мне объявили, что против меня возбуждено уголовное дело сращу по нескольким статьям. Это были статьи 205.2 (оправдание терроризма) и 205.4 (создание тероористической организации, руководство и членство в ней). Позднее, уже во время следствия к этим статьям добавилась ещё 275-я (государственная измена).

Дальше опера вывели меня из школы, посадили в роскошный оперской BMW и повезли в Следственный комитет по Западному округу.

Маленькое, убогое, уродливое здание Следственного комитета находилось на Кутузовском проспекте прямо возле станции метро Кутузовская.

Это было старое поганое зданьице ни то девятнадцатого, ни то даже восемнадцатого столетия.

Грязно-розовые стены, точно такие же, как у 737-й школы. Высота здания была всего-то два этажа. Кабинетик узенькие, маленькие. Не кабинеты даже, а каморочки.

В здании было полно мышей.

Не помню, говорил я вам или нет, но у нас в школе мышами называли фээсбэшников.

Впрочем, тут я говорю не только о фээсбэшный мышах, но и об обычных. Крохотные серые домовые мыши то и дело шныряли под ногами следователей. Те давно к ним привыкли и совершенно не боялись грызунов. Это было тем более интересно, учитывая то, что почти все следователи были женщины.

Всего в комитете работало три следователя:

двадцативосьмилетний туповатый толстяк Бардин, двадцатичетырёхлетняя следователь по особо важным делам Алмазова из Санкт-Петербурга и ещё упитанная двадцатишестилетняя следователь Корнейчук.

Конкретно моим делом занимались Алмазова и Корнейчук.

Алмазова была не слишком высокой, очень стройной и приятной молодой девушкой. Вся она была очень худая и только щёки у неё были полные. Живые голубые глаза всегда смотрели как-то весело и игриво. Густые и длинные светло-русые волосы аккуратно спускались на плечи.

Она много работала и редко бывала на свежем воздухе. Ей не хватало физической активности. От этого личико у неё было бледным, а тело физически неразвитым.

Короче, на вид она была вся такая няша-няша, – ну точно девочка из аниме.

Просто СК-тян, ей-богу!

Но вообще это был очень плохой и нехороший человек.

Она открыто хвасталась тем, как много людей она посадила. А ведь среди тех, кого она отправила в

тюрьму, были в том числе и несовершеннолетние…

Помню, во время моего допроса у неё один из оперов всё время вспоминал, как она посадила в тюрягу одного педофила. Каждый раз он вспоминал какой-то момент из этого дела, а потом говорил: «Ну, теперь этот урод на зоне петухом будет! Петухо-о-ом!». И каждый раз, когда он жто произносил, Алмазова начинала истерически громко хихикать, немного даже повизгивая от восторга.

Допрос (на сей он уже официально так назывался) закончился. Мне меня повезли в ИВС.

Боже, как мы туда ехали! Это надо было видеть! Воистину был королевский выезд!

Специально для меня подвезли целых три автозака. В каждый из них набилось по двенадцать ни то омоновцев, ни то ещё каких-то силовиков. Всё они были в бронежилетах, в балаклавах, в касках. В руках у каждого был автомат Калашникова. На меня надели наручники. После этого меня завели в автозак и посадили в какой-то жутко тесный сейф, закрыли там, а потом поехали. В автозамена кроме меня сидели лишь двенадцать автоматчиков. Перед нами ехал ещё один автомобиль с ними же. За нами – ещё.

Мы долго, часа два, наверное, катались по городу, нарезая круги, прежде чем добрались до ИВС.

Там я провёл следующие несколько дней. Там же состоялась очная ставка с Даминовым. Даминов был напуган.

Следователь хотела провести ещё очную ставку с Алисой, но в тот день мы не успели.

Кстати, именно в ИВС я начал писать этот свой роман.

Именно там было написано к нему предисловие.

Из ИВС меня повезли в суд. Тут уже сопровождение было поскромнее: обычная полицейская «Газель» и шесть конвоиров. На сей раз это были простые полицейские. Из оружия у них были лишь дубинки и пистолеты Макарова.

Суд вынес решения: мера пресечения – заключение в СИЗО.

Следующие два месяца я провёл в «Лефортово».

Про тюрьму мне рассказать фактически нечего. Все два месяца там я просидел в одиночке.

Точнее, камера была не одиночная. Она была рассчитана на трёх человек, но сидел я там один. Других заключённых за всё время нахождения в тюряге я даже и не видел. Ни с какими специфическими тюремными порядками я не сталкивался.

А так – что про тюрьму рассказать? Камеры и камеры. Решётки и решётки. Ничего особенного, короче. Сидишь себе в довольно просторной комнате, гимнастикой занимаешься, книжки читаешь. Вот и вся тюрьма.