Тепла хватит на всех 3

— Здесь нас никто не услышит, — уверенно сказал руководитель. — Самое время поговорить о действительно важном.

— Хорошо, — осторожно ответил я. — Давай поговорим.

Вчера, во время инструктажа по О-деа, мы снова незаметно перешли на «ты».

— Скажи, чего ты больше всего боишься? — спросил Сергеич. Потом повернулся ко мне. В свете далёких прожекторов на стартовой площадке сверкнули стёкла его очков.

Сначала я хотел автоматически ответить, что не боюсь ничего. И это было бы почти правдой. Тем более, что свой не так давно приобретённый страх я почти преодолел. Благодаря Лаймиэ.

— Я боюсь холода, — сказал я.

— Верно. Этим ты мне и понравился, — вздохнул Сергеич.

Он поправил очки и посмотрел налево. Потом сделал пару шагов в сторону обрыва. Я последовал за ним.

— Как ты себе представляешь холод? Что это такое? — продолжал он.

Я поморщился. Вроде не так давно проходил собеседование с психотерапевтом, и вот опять… но потом я сообразил, что Сергеич вовсе не про психологию. И даже не про меня.

— Жизнь — это движение, — ответил я. — Холод — это воплощение абсолютной смерти.

— Но разве огонь, полное разрушение от избытка энергии — это не то же самое?

— Разрушение рождает хаос, — ответил я. — А хаос — это надежда. Когда есть движение, оно будет упорядочено, так или иначе. Возникнет что-то новое. А при абсолютном нуле, если энергии нет вообще — не возникнет ничего. Только холодные ледяные скульптуры.

— Но ведь их структура сохранится. Не будет ни желаний, ни страданий, — продолжал Сергеич.

Я ухмыльнулся.

— Теперь мы заговорили про буддизм? — спросил я. — Что лучше — бесконечное перерождение или застывшая жизнь?

— Нет, мы заговорили о сути. Что такое вообще жизнь. И смерть, — улыбнулся в ответ руководитель. — Ты только что сказал, что жизнь — это процесс. Продолженный во времени. Застывшее время, лишённое энергии — это абсолютный холод. Оно может хранить информацию любой сложности, но там не будет нас. Потому что мы — это не физические тела, и даже не информация, которая их содержит. Мы — это процесс. Ты согласен?

— Пожалуй, — кивнул я.

— В каждый отдельный момент времени мы — мертвы. Если бы время можно было остановить, это была бы чистая смерть, — продолжал Сергеич, сделав ещё пару шагов по направлению к обрыву. — Мы приближаемся к пониманию того, что такое время Женя.

— Разве это не хорошо? — осторожно спросил я.

— Сложно сказать… мы на пороге нашего уютного и привычного мира. Мы всё ещё разглядываем тени на стенах нашей пещеры, но уже вот-вот увидим того, кто их отбрасывает. И это знание может оказаться пугающим, — сказал он.

— Ты считаешь, что за нами наблюдают, — сообразил я.

— Не сомневаюсь в этом, — ответил Сергеич. — С тех пор, как мы открыли путь наружу, за нами следят.

— Лэм? — спросил я.

— Лэм? — переспросил Сергеич, будто бы в лёгкой растерянности. — Боюсь, что не только он, Женя… мне кажется, что он — это что-то вроде нашего дальнего родственника, который в целом настроен к нам дружелюбно. Но во всей этой ситуации есть и другие игроки, ни мотивов, ни возможностей которых мы не знаем. И вот это мой самый большой страх, Женя. Окончательно перестать понимать происходящее.

— Мой двойник на Нарайе? — спросил я. — И его боевой модуль?

— Да. Прежде всего, — кивнул Сергеич. — Скажи, какие у тебя есть гипотезы?

— Ну, во-первых, это всё-таки могу быть я сам. Значит, мы имеем дело с временной петлёй, — ответил я. — Во-вторых, это может быть пришелец из другой браны. Ну и в-третьих — кто-то мог использовать нас и наши наработки для вмешательства в ситуацию с трийанами и людьми для маскировки. Чтобы потом, например, обвинить нас.

Сергеич повернулся ко мне. Он широко улыбался, демонстрируя белые зубы, казавшиеся ледяными в синеватом свете прожекторов.

— Впечатляет, — ответил он. — Да, именно третий вариант меня пугает. Понимаешь, мы не должны были открывать то, что открыли. При обычном развитии событий нас ждала обычная гибель обычной цивилизации, поражённой паразитами. Но кто-то мне подсказал неожиданное решение. Выход. Понимаешь?

— Подсказал? — переспросил я.

— Да. Вероятно, подсказал, — кивнул он, задумавшись на несколько секунд. Видимо, вспоминая прошлое. Однако же делиться этими воспоминаниями со мной он не стал.

Мы где-то с минуту стояли молча. Сергеич наблюдал за разгорающейся на глазах зарёй.

— Ты же понял, почему Макс слал такие доклады, да? — встрепенувшись, вдруг спросил он.

И я действительно понял. Ровно в ту минуту, когда он спросил об этом.

— Он подозревал, что связь кем-то читается, — сказал я. — Или же не хотел, чтобы его доклады прочитал кто-то, у кого есть допуск. Он узнал про паразитов?

— Молодец, — улыбнулся Сергеич. Потом спросил, вдруг став серьёзным: — кстати, как у тебя на службе-то было? Умников ведь в таких местах не любят. Тот же Макс, у него айкью не меньше твоего — но притворяется. Настолько, что почти вжился в роль. Мы его нашли, можно сказать, случайно.

— Правда? — ухмыльнулся я. И всё-таки не удержался от укола: — а я думал, его батя помог…

— Вот это я и называю случайностью! — снова улыбнулся Сергеич. — Так ты не ответил. И я не спрашивал раньше. Как выживал среди своих?

— Я же не войсковой, — вздохнул я. — В Конторе всё иначе.

— А, ну да… — кивнул руководитель. И снова продолжил, безо всякого перехода: — Ты прав. Вопрос только в том, где он видел опасность. Это неведомое сверхсильное нечто — или же паразиты.

— Надо предусмотреть код. Простой, но который знаем только мы с тобой, — сказал я.

Сергеич буквально просиял. И как раз в этот момент над горизонтом показался краешек Солнца; стёкла его очков сверкнули рубиновым.

— Верно. Для этого мы с тобой и вышли прогуляться, — кивнул он.

— Кстати, — добавил я. — Есть и третий вариант. Допустим, он не знал про паразитов. Но ему было известно, что, кроме тебя, доклады идут напрямую политическому руководству. Это ведь так, да? Не думаешь, что он мог их от чего-то оберегать? От какого-то знания, которое могло бы их напугать настолько, чтобы те запаниковали?

— И это возможно, — кивнул Сергеич, вздохнув. — Честно говоря, именно этого варианта я боюсь больше всего.

— Ясно, — кивнул я.

— Напиши что-то про Солнце. Наше, земное, — предложил Сергеич. — Я пойму. Этого будет достаточно.

— Есть, — ответил я. — Напишу.

Сергеич медлил, глядя на медленно поднимающееся светило. На стартовой площадке начали гаснуть огни. Сначала внешний периметр, потом, несколько секунд спустя, вспомогательное освещение. Основные прожектора, под корпусом звездолёта, продолжали ярко гореть. Там шли подготовительные работы: проверка припасов, тест систем…