Террариум черепах

что она всё время куда-то срывается?

Вера открывает рот. Закрывает. Снова открывает. И

снова закрывает. Затем, ничего не говоря, уходит,

поднимается по лестнице. Я остаюсь на первом этаже.

Пялюсь в зеркало. Ну и урод.

– Леонова, да что с тобой, чёрт побери! - кричит

Лера и резко разворачивает меня к себе. - Какого

чёрта ты творишь?!

Я бесстрастно смотрю на неё.

– Если тебе плохо, то всем должно быть плохо?!

Я молчу, она разворачивается и уходит. Но сделав

пару шагов, возвращается.

– Все умирают, понимаешь? Это нормально! Так

что нечего вести себя, как чёртова сука. Люди умирают,

дура, смирись!

Я едва удерживаюсь от того, чтобы рассмеяться.

Знаю, что смех получится нервным, с истерическими

нотками.

– Да что ты знаешь? - спрашиваю. - Всё, что

есть в твоей жизни, - это псевдо-страдания из-за

несчастной псевдолюбви и бесконечный трах. В том

числе, и с мужем собственной матери. Ты понятия

не имеешь, о чём говоришь.

И Лера влепила мне пощёчину. Затем развернулась

и ушла.

Я переступила черту.

Я обидела её.

Я сказала то, что никогда в жизни, ни в коем

случае, не должна была ей говорить.

Я идиотка.

– Аня.

Это Макс. Не знаю, Господи, зачем ты мне его

послал, но огромное тебе спасибо.

– Макс… - мой голос надломился от слёз. - Что

мне теперь делать?

– Всё пройдёт, Ань.

И снова я с трудом сдерживаюсь от истерического

смеха.

– Знаешь, мне было десять, когда моя мать

вышвырнула его из дома, сказав, что не такой мужчина

ей нужен. Тогда я её ненавидела. Но мой отец не

держал на неё зла. Он всегда её любил. А теперь

его нет. - Я всё-таки разрыдалась.

Какого чёрта я ему всё это рассказываю?

Макс молча обнимает меня, и я утыкаюсь ему в

плечо.

Звенит звонок.

– Пойдём отсюда, - тихо говорит он. Я поднимаю

голову.

– Куда?

– Сегодня тебе стоит быть где угодно. Но только

не здесь.

Тридцать три

Макс оставил меня мёрзнуть на улице, а сам

потащился в продуктовый. Возвращается он оттуда с

большим пакетом, в котором гремят бутылки. Напиться

– это, конечно, банальное решение, но чаще всего

эффективное.

Меня посещает разочарование, когда я заглядываю

в пакет и вижу стеклянные бутылки с лимонадом.

Какого чёрта?

– Пойдём, - говорит.

– Куда?

– Увидишь.

Мы петляем какими-то тропами, по каким-то

дворам и, наконец, приходим к заброшенному дому.

– Какого чёрта? - спрашиваю.

– Здесь никого нет, - отвечает он, как само

собой разумеющееся.

– Да, это-то меня и волнует.

Макс ставит пакет с бутылками на землю, достаёт

одну и протягивает мне. Я приподнимаю бровь.

– Ты должна будешь её разбить, - поясняет он.

– Ты что, придурок?

– Это поможет тебе. Кинь её в стену или брось

на асфальт, как угодно. Но ты должна её разбить.

– Это полный бред.

– Это сработает, вот увидишь.

Я выхватываю у него бутылку и уже замахиваюсь,

но… мне на удивление тяжело её отпустить. Я тяжело

дышу, и пытаюсь разжать побелевшие от напряжение

пальцы.

Макс подходит ко мне ближе и шепчет на ухо:

– Разбей их. Разбей их все.

И я кидаю бутылку. А затем, словно обезумев,

я колочу их одну за другой, буквально задыхаясь от

усталости. Под конец я, совсем без сил, чуть не

падаю на землю, но Макс мне подхватывает и прижимает

к себе.

– Ну как ты? - осведомляется он.

– Как будто сдохла, - выдыхаю я.

– Это пройдёт.

– Макс. Ты же в этом специалист. Когда легче-то

станет?

– Неделя. Месяц. Год. У всех по-разному. Но это

случится, можешь даже не сомневаться.

– Может, выпьем?

– Пожалуй.

Я поворачиваю голову и удивлённо смотрю на него.

– Ты же вроде не пьёшь.

– Знаешь, с тех пор, как я познакомился с тобой, я

делаю много чего из того, что не делал раньше.

Тридцать четыре

Верка заливисто смеётся и, наверное, Саше Петрову

её смех кажется приятным. Эти двое сидят на подоконнике

в коридоре. Я прохожу по коридору в кабинет и к своей

парте. Смотрю на Леру.

– Я понятия не имею, - говорит та, отвечая на мой

безмолвный вопрос.

– Верка спуталась с Петровым, - поясняет Ира.

Я поворачиваю голову вправо и смотрю на неё.

– Почему?

– Не трахалась давно? - предполагает Лера.

Ира закатывает глаза и поясняет:

– Чтобы Георгия забыть.

– Глупо, - констатирую я.

– И не эффективно, - вздыхает Лера, и я понимаю:

она точно знает, о чём говорит.

Наконец, Вера отлипает от Саши, заходит в класс

и идёт к нам. Я стараюсь не смотреть на неё с

жалостью. Я прекрасно вижу, что ей плохо удаётся

скрыть тоску по Георгию и отчаяние под маской

«влюблённости» в Сашу Петрова.

– Чего поделываете? - спрашивает она и падает

на свой стул.

Я морщусь.

– Лучше б ты покончила с собой, чем связалась от

тоски с Сашкой и стала ещё более несчастной, - говорю

я.

Лера с Ирой синхронно открывают рты от изумления.

– Леонова, я не поняла, у тебя что, неделя

откровений? - спрашивает Вера.

– Пора бы уже поговорить об этом, нет? -

спрашиваю я.

– О чём? - удивляется Ира.