The Beginning of the End

– Мы виделись с миссис Теплтон в Александрии, но сейчас она, боюсь, уже покинула Египет вместе с младшим сыном, который и передал ей вести о смерти брата…

Меила долго сидела опустив плечи, в горестном унынии. Вот и еще одна нить, связывавшая ее с прошлым, оборвана.

– Очень жаль, - наконец произнесла девушка.

Она посмотрела на англичанина. Меила знала, что у Оскара Линдсея была семья в Англии, жена и четверо детей, - но никогда не спрашивала о них. Британцы, так же, как арабы, не любили вмешательства в свои семейные дела - “нарушения своей приватности”, как выражались люди запада.

Линдсей сделал глоток давно остывшего мятного чая. И вдруг Меила заметила в его светло-серых глазах сочувствие.

– Я понимаю, как вам самой нелегко сейчас, - неожиданно произнес англичанин.
– Ведь после смерти отца вы почти не поддерживаете связей с родственниками, не так ли?

Меила качнула головой.

– Нет. Мы с ними… почти чужие, потому что плохо понимаем друг друга, - мрачно сказала она.

Линдсей кивнул. Все оставшиеся родственники Меилы Наис, со стороны матери, были правоверными мусульманами… а к какой конфессии принадлежит эта странная девочка, он уже давно не мог для себя определить. Взгляды отца Меилы в последние годы он тоже порою с трудом понимал, хотя они и дружили с молодости.

Допив свой чай, душеприказчик господина Наиса некоторое время собирался с мыслями, а потом сказал:

– Я позволю себе дать вам совет, Меила. Я понимаю, что это не такой совет, который мужчине моих лет прилично давать молодой девушке… но все же я скажу.

Мистер Линдсей улыбнулся.

– Вам лучше всего было бы найти себе друга и выйти замуж. Конечно, не в вашей среде, - тут англичанин слегка поморщился.
– Но немало прекрасных молодых людей из нашей страны или даже из Франции будут счастливы свести знакомство с такой очаровательной и ученой молодой особой, как вы. Вы ведь говорите по-французски, так же, как по-английски?

– Да, - сказала Меила без улыбки.

Под взглядом ее черных глаз Линдсей вдруг почувствовал себя очень неуютно.

– Вы, кажется, забыли, что я не обычная египтянка, сэр.

Линдсей нахмурился.

– Что вы имеете в виду?.. Ах, разумеется, - англичанин снова улыбнулся.
– Я сказал то, что сказал, заботясь прежде всего о вашем капитале, Меила. Ведь вы очень умная девушка и уже сейчас должны понимать, что в одиночку вам не управиться с миллионным состоянием, и оно может довести вас до беды. В условиях вашей страны, я хочу сказать, - тут же прибавил он.

Глядя в лицо молодой египтянки, Линдсей понял, что она едва сдерживает ярость. И неожиданно ему, сорокалетнему мужчине и прожженному дельцу, стало страшно. Эта девушка была способна на что угодно.

Но его подопечная удивительно быстро овладела собой и снова любезно улыбнулась.

– Благодарю вас за совет, мистер Линдсей. Я очень хорошо подумаю над вашими словами, - прибавила она со значением.

Еще некоторое время они поговорили о каких-то пустяках, но беседа быстро увяла. Оскар Линдсей попрощался с молодой хозяйкой: с сочувствием… и с облегчением, которое скрывал даже от себя самого.

* Согласно Рикипедии, Эвелин и Джонатан Карнаханы после смерти родителей, сделавших крупный вклад в коллекцию Каирского музея, получали от египетского правительства содержание. Похожую историю я придумала для Меилы. Кроме того, очень вероятно, что отец или дед Меилы нажили миллионное состояние на египетских древностях, поскольку это был самый доходный бизнес в Египте в то время: часто незаконный. Но законодательно “черная археология” в те послевоенные годы была ограничена намного меньше, чем сейчас.

(Всегда хотелось узнать, откуда у О’Коннеллов взялся такой шикарный особняк. И мне еще вспоминается в связи с этим джеклондоновский магнат Фрэнсис Морган и его “сокровища майя”. Кстати, наш фильм “Сердца трех” я очень люблю до сих пор.)

========== Глава 13 ==========

Меила не обманула мистера Линдсея в том, что Хафез взял в Лондон для исследования мумии, найденные в Хамунаптре. Часть этих древних останков он и его жрецы снова забросали песком, но оставшиеся забрали. Это представляло для Хафеза и вполне научный интерес - и самый животрепещущий.

Молодая египтянка узнала обо всем из письма, которое пришло из Лондона. После того памятного разговора в Городе мертвых, когда Меила порядком испугала и себя, и Хафеза предположениями о реинкарнации Анк-су-намун, директор Британского музея утаил от нее, как поступил с найденными мумиями; а спустя месяц написал.

Эта запоздалая честность своего наставника тоже немало встревожила Меилу: но и принесла ей облегчение. Старый фанатик действительно не собирался причинять ей вред.

Она читала письмо Балтуса Хафеза, забравшись с ногами в кресло, скользя глазами по ровным черным строчкам и взволнованно дыша.

“Рад сообщить вам, дорогая мадам Меила, что возраст всех обнаруженных нами останков составляет около трех тысяч лет, - писал Хафез по-английски своим затейливым почерком, напоминавшим арабскую вязь.
– Однако процедура бальзамирования, которой подверглись эти люди, была не совсем обычной: о чем я могу судить, несмотря на то, что удалось обнаружить только отдельные руки, ноги и черепа.

Нет никаких следов вымачивания в растворе натрона*, на бинтах нет никаких священных заклинаний, а на самих конечностях - колец или браслетов, которые могли бы послужить амулетами и обыкновенно оставлялись на теле. Это при том, что само обертывание льняными полосами проведено как положено: очень аккуратно, и каждый палец по отдельности.

Ведь вы знаете, госпожа, что мумификацию по всем правилам могли себе позволить только состоятельные и значительные люди, жрецы или аристократы, - “маленьких людей”, как говорили наши предки, просто заворачивали в полотно и высушивали на солнце. А значит, скорее всего, изменения в погребальный ритуал были внесены умышленно: и бальзамирование, которое для всех людей Та-Кемет означало путь на блаженные поля Иалу*, для этих найденных нами превратилось в казнь, погубление души и тела. Вероятно, это и есть жрецы Имхотепа - младшие жрецы Осириса, мумифицированные заживо.

Вы видите, как страшно может быть - и было для древних египтян любое искажение священной обрядности? Рискну предположить, что расщепление души, которое, как мы думаем, произошло с вами, было следствием того, что Имхотепа прервали во время обряда воскрешения. А еще раньше, - слушайте внимательно, Меила, - вы совершили преступление против своей души, которое для египтян было непрощаемым, убив себя. Для вас смерть от своей руки значила даже больше, чем убийство фараона.

Египтяне верили не так, как мы, - что это тяжкий грех, за который последует кара всемогущего Аллаха, - а скорее в то, что самоубийца повреждает свою душу, так что ее не под силу будет восстановить даже богам подземного царства.