The Symmetrical Transit
Шрифт:
Это сводило ее с ума. Словно она должна была предпринять что-то, дабы изменить ситуацию, но не имела ни малейшего представления, что именно, поэтому ей оставалось только тянуть время, двигаясь, как в замедленной съемке. Это было трудно, казалось невозможным и оставляло привкус совершенного разочарования. Она не хотела больше никогда с ним не видеться. Не хотела не бороться с ним, не спорить, не смотреть на него, не целовать или просто не спать в трех метрах от него в притихшей комнате. Но Англия – это не случайный маггловский город, где их никто не знает. Англия – это возвращение к нормальности. Нормальности, в которой Гермиона Грейнджер, конечно же, не испытывает к Драко Малфою ничего,
– Ты даже не представляешь, как сильно, – пробормотал он. Вот она – малфоевская честность.
Он никогда ничего не приукрашивал. Не смягчал удары и не изображал искренность, чтобы ей было легче. Это как начать симпатизировать сволочи. Просто бах – прямо тебе по голове. Прямо по голове, а жизнь идет дальше. И тебе остается только проглотить это, потому что такова жизнь. И именно так всё и обернулось.
Она чувствовала горечь на языке, отчего в глотке немного першило. Потому что действительно, вот и всё. Гермиона убеждала саму себя, что вся та излишне мелодраматичная дрянь в ее мозгу на самом деле таковой не является. По крайней мере, до некоторой степени. Дело не в том, что она не отдавала себе отчет в грядущих изменениях. Просто в глубине души была уверена, что это не коснется их… по крайней мере, не станет плохо.
Ее безумно раздражало то, что она никогда не могла понять, о чем же он думал. И злилась еще сильнее от того, что обычно это оказывалось чем-то важным.
– Что ты собираешься делать?
А он просто смотрел на нее, пока Гермиона не забыла о вызванной таким пристальным взглядом неловкости и не встретилась с ним глазами.
День сто шестой; 12:32
Обогреватель оказался прямо у нее под ногами, и Гермионе пришлось изогнуться, чтобы батарея касалась только штанины и не жарила кожу. Малфой выглядел слегка раздраженным, что она зажала его левую ступню. Хотя его недовольство могло быть связано с огромным количеством людей в автобусе, ведь толпу Малфой не любил и в таких ситуациях всегда злился.
Сиденья располагались в ряд по два-три места, а проход забился теми, кто был вынужден ехать стоя. Разгорячённые тела и включенное на всю мощность отопление привели к тому, что замкнутое пространство автобуса превратилось в сауну. Волосы Гермионы топорщились во все стороны, а лицо приходилось постоянно вытирать от пота. Ее рука прилипла к малфоевскому предплечью, и тот уже пять минут сидел с брезгливым выражением – с самого момента, как она сообщила ему, что в такой духоте полно микробов.
У кабины водителя было так шумно, что сразу же начинала болеть голова, зато в задней части салона стояла гробовая тишина. Они с Малфоем устроились посередине, но он все равно время от времени потирал правый висок.
Это было не лучшее время для расспросов, впрочем, как обычно.
– Малфой, почему мы возвращаемся обратно?
Он начал заводиться. Это было видно по тому, как он застыл, как слегка отстранился, наклонил голову. Будто человек, у которого выдался тяжелый день, только что выяснил, что кофе закончился, любимая ручка потерялась, или что на пути к такому желанному дому образовалась
огромная пробка. Злой, расстроенный и смирившийся с судьбой – ведь и так уже ясно, что этот день может привести к чему угодно, только не к чему-то хорошему.– Я расскажу тебе позже.
– В отеле?
– Когда мы приедем в Англию.
– Я не…
– Я тогда тебе всё расскажу.
– Я не хочу ждать, чтобы выяснить, почему ты вытащил нас оттуда, причем так срочно, когда я…
– Грейнджер, просто… не усложняй это, ладно? Не надо.
– Что случилось? – она выжидающе смотрела на него, но он ее проигнорировал. – Малфой, просто…
– Я уже сказал, что не расскажу тебе ничего, пока мы не вернемся в Англию, так что оставь эту тему, – яростно прошипел он, теряя остатки самообладания.
– Я не понимаю, – нахмурившись и сжав губы, она покачала головой.
Он вздохнул и потер висок сильнее.
– Поймешь… может быть. Может и нет, но что-то прояснить ты сможешь…
Гермиона прижала руки к голове, словно пытаясь отгородиться ото всей этой неразберихи.
– О чем ты говоришь, Малфой? Господи, просто скажи мне! Я…
– Мы закрыли вопрос, – рявкнул он.
– Да мне плевать! Я не собираюсь прекращать… – его челюсть сжалась, а эта дурацкая вена на виске снова проявилась. Малфой тоже не собирался уступать.
Проблема двух упрямых людей. Их проблема. Разозлившись, Гермиона решила не продолжать этот спор.
– А знаешь, что? Я даже находиться рядом с тобой сейчас не желаю. Я встаю, – она убрала от него ноги и поднялась, схватившись за сиденье и делая шаг между креслами, чтобы проскользнуть в проход. – Собираюсь поменяться местами вон с тем милым мужчиной в потной рубашке, чтобы он отдохнул…
– Грейнджер, сядь.
– Он стоит уже почти два часа, так что…
– Грейнджер…
– …действительно стоит сесть…
Он схватил ее за ногу чуть выше колена, и ей пришлось подавить смешок – стало щекотно. Малфой смотрел на нее, а она молчала, сверля его взглядом в ответ.
– Не ставь меня в неудобное положение, – прорычал он.
– В неудобное положение? Тебя? – она попыталась его обойти, но он еще сильнее впился ей в ногу.
– Ты устраиваешь истерику, как ребенок. Сядь и веди себя нормально. Злишься? А я в бешенстве. Повзрослей уже.
Гермиона презрительно ухмыльнулась, схватила его за запястье и попыталась освободиться из захвата.
– Малфой, не трогай меня.
– Хммм. Обычно ты на это не жалуешься.
Она ошеломленно уставилась на него, на его губах играла прежняя знакомая усмешка. Гермиона приоткрыла рот от потрясения. От того, что он упомянул об этом и вот так использовал против нее.
– Пошел ты к черту! – выдохнула она, толкнула его в плечо, ударила по голени, стукнула по руке и сбросила его ладонь со своей ноги.
Малфой попытался схватить ее, но Гермиона метнулась в сторону и двинулась в заднюю часть салона, протискиваясь сквозь людей. Учитывая движение автобуса, ее собственную неуклюжесть и то, что она не слишком обращала внимание на окружающих, спотыкалась Гермиона постоянно. И хорошо, что вокруг было много народу, – это уберегло ее от падения.
В самом конце автобуса в грязной от пота рубашке стоял человек с гадливым выражением на лице. Все вокруг отстранились, и Гермиона смогла учуять исходившую от него вонь еще прежде, чем разглядела его за спинами других попутчиков.
Она бы предпочла и вовсе не смотреть в ту сторону, но честно говоря, повернуться спиной не решилась. Поэтому вцепилась в поручень, пытаясь как можно небрежнее сморщить нос, и уставилась в заднее стекло. Неприятный пассажир сверлил ее взглядом, от чего по коже пробирал мороз.