Тибет

В отрезанных от мира, разделенных огромными расстояниями городах нагорья даже сейчас не ощущается ход времени. Впервые оказавшись в Тибете, современные путешественники чувствуют себя в Средневековье. В старину постоянная угроза вторжения требовала укрывать имущество семьи за толстыми каменными стенами, отчего каждый тибетский дом представлял собой крепость, иногда огромную, но чаще небольшую, с маленькими окнами у карниза. Сложенный из неотесанных камней, он завершался плоской кровлей, которая использовалась для хранения кизяков, сушки зерна и прочих хозяйственных надобностей. Ограждение крыши позволяло хозяину укрываться от пуль во время перестрелки с незваными гостями.

Древняя кладка

Бедняки покрывали дом прессованным ячьим навозом. В этом случае строительным материалом являлись уложенные в несколько слоев брикеты, которые затем применялись в качестве топлива для домашнего очага. Они всегда заготавливались с избытком и заранее, потому что свежий навоз при сгорании источал едкий смердящий дым. В записках русского исследователя А. М. Позднеева описана весьма оригинальная конструкция тибетской крыши, состоящей «…из связанных в пучки и гладко обрезанных корней самшитового дерева, наложенных толщиной приблизительно в 5–6 четвертей. Сверх этого слоя снова продолжается стена, также приблизительно на аршин или 3 четверти, чем здание и оканчивается. Собственно крышу у таких жилищ составляют корни самшита, но, придавленные верхней частью стены, они выглядывают наружу и, потемнев от времени, кажутся черным бордюром на фоне белых стен». На плоских кровлях не могла не скапливаться вода. Для удаления влаги зажиточные домовладельцы сооружали водосточные желоба в виде консолей с большим выносом.

Оформление крыш жилых домов

Лестницы в старинных тибетских постройках выполнялись из дерева и были очень крутыми: при ширине марша около 1 м проступь составляла 27–28 см, а подступенок – 35–36 см. Лестница имелась в каждом доме, но крестьяне пользовались ею редко, предпочитая столб с зарубками. Врытый в землю ствол дерева чаще служил для спуска, реже для подъема, почти не экономил времени, зато был опасен для здоровья. Засалившийся от прикосновения смазанных маслом рук, со временем он становился таким скользким, что преодолеть несколько метров до верхнего этажа удавалось самым ловким, остальные падали, подчас ломая руки и ноги.

Междуэтажные перекрытия выполнялись из толстых брусьев, уложенных вплотную друг к другу. В богатых домах и храмах потолки основных залов покрывались тончайшей росписью. Помещения нижних этажей обычно оставались без окон и, кроме того, были окрашены в темные тона.

В своеобразном цоколе располагались стойла с отсеками для земледельческого инвентаря. Тем не менее мрак нижнего помещения усиливал эффект красочности верхних комнат. В тибетских интерьерах царили чистые тона: белый, черный, зеленый, оранжевый, красный, желтый, синий.

Большая часть селений располагалась в долинах рек, где на очищенных от скал клочках земли выращивался местный сорт ячменя. Мука из поджаренных зерен этого растения уже много веков составляет единственную пищу в бедных семьях и главную – в зажиточных. Скотоводы кочуют на высоте около 5000 м, где летом 30-градусная дневная жара чередуется с ночными заморозками.

Горцы говорят, что «чем выше поднимаешься, тем ниже опускается температура». Сильно разреженный воздух в сочетании с высоким солнцем создает температурный контраст в самых узких рамках. Например, солнцепек на открытом месте сменяется пронизывающим холодом в тени. Клочья ледяного тумана вызывают желание завернуться в меховой полушубок, а через несколько минут теплые лучи нагревают его, выманивая путешественника к ручью, где, раздевшись до пояса, он с удовольствием плещется в чистой воде. К вечеру налетает ветер, небо закрывается синими тучами и человек, дрожа от холода, вновь надевает шубу.

Палатка скотовода

Жители Тибета не отличаются гостеприимством, но, если путнику посчастливилось войти в чужой дом, хозяин предлагает гостю комнату или угол, шкуру барана на случай, если ночью температура упадет ниже нуля, и, конечно, чай с маслом – живительный напиток, без которого невозможно представить местное бытие. Тибетский чай трудно назвать напитком; этот питательный продукт один из немногих в местной кухне требует длительной варки. Ранним утром у каждой хозяйки бурлит на очаге большой котел. Женщина бросает куски чая в кипящую воду, добавляет соль, питьевую соду или буру. Доведя массу до кипения, она дополняет ее шариками осветленного ячьего масла и не снимает с огня в течение нескольких часов. В таком виде чай обретает высокие питательные свойства, а после смешивания с поджаренной мукой становится полноценной пищей.

Тибетский кирпичный чай представляет собой необычный продукт. В брикетах содержится смесь обычного, сухого листа с веточками, содой, селитрой и некоторыми другими компонентами.

В местности, где извечно не хватает пищи, напитком является чан – некрепкое ячменное пиво, тогда как чай скорее напоминает суп. Китайцы снабжают им Тибет с незапамятных времен, поэтому его производство и доставка налажены гораздо лучше остальных продуктов.

Мутовка и жбан для хранения чая

До середины XX века солидная величина и вес (7–8 кг) брикетов чая позволяли перевозить его сначала на лошадях, затем на яках, без которых торговцы не могли бы преодолеть горные перевалы. Большая часть товара продавалась на рынках крупных городов, после чего излишки развозились по отдаленным районам. Трудный путь диктовал особую форму и упаковку чайных блоков. Перед отправкой торговцы заворачивали прессованный чай в свежую, или «зеленую», шкуру и на несколько секунд погружали в воду. После этого упаковка долго сушилась на солнце. По мере высыхания брикеты cжимались, а их содержимое спрессовывалось еще сильнее. Полностью высохнув, шкура приобретала коричневатый оттенок и становилась твердой, как дерево. При транспортировке, когда конь спотыкался, пересекая горную речку, с грузом ничего не случалось, даже если он намокал. Обтянутые шкурами сухие, округлые пачки нередко скатывали по склону, не опасаясь за их целостность. Товар не портился под дождем, оставаясь неповрежденным даже в том случае, когда оказывался в реке, где плавал несколько суток. Чудо китайского упаковочного искусства – брикетный чай, использовался в качестве валюты. Потратив на рынке деньги, покупатель мог расплатиться куском брикета, поэтому простые тибетцы старались запастись чаем, чтобы меньше думать о монетах.

Колесо жизни

Каждую осень, примерно в середине сентября, над городами и поселками Тибета взвиваются бумажные змеи. Их запуск символизирует большую осеннюю луну, начало праздника урожая, время всенародного купания в горячих источниках и сбора целебных трав. Второй крупный праздник – Новый год – проводится в первом месяце по тибетскому календарю на главной площади Лхасы, где в течение 10 дней идет великое богослужение. Церемония, впервые проведенная в XV веке, сейчас собирает около 100 тысяч горожан и паломников со всего буддийского мира. Впрочем, толпа богомольцев не редеет и в обычные дни. Пожалуй, нигде, кроме Лхасы, нельзя настолько остро ощутить силу религиозных чувств. Тибетцы всей своей жизнью выражают ламаистскую идею: настоящее как следствие прошлого и одновременно причина будущего.

Жители горной страны долгое время не знали колеса. Не используя столь необходимого приспособления в быту, они охотно употребляли его в религиозных целях. Ламаизм не требует от верующих исполнения обрядов. Читать молитвы, предварительно заучив тексты 108 томов Кангиура, надлежит ламам, а простому человеку штудировать священное писание не нужно. Молитву заменяет произнесенная нараспев фраза «Оm mani padme hum» («Будь благословен, рожденный из лотоса»). Более того, эти слова разрешается выговаривать символически, прокручивая латунный барабан, на котором они начертаны. Считается, что при вращении по часовой стрелке мантра срывается с цилиндра и улетает в небо. Молитвенные колеса в Тибете можно встретить повсюду. Покрытые золотом, они украшают входы в храм; подвешенные на столбах, служат обитателям и богомольцам в монастырях. Похожие на водяные мельницы молитвенники устраиваются над горными ручьями.

Колесо жизни как украшение входа в храм

Небольшие барабаны имеются в каждом доме (над воротами и очагами, где их вращает горячий воздух). Особо ревностные буддисты не расстаются с ними ни на минуту. Набожные старушки не выпускают блестящие колеса из рук даже тогда, когда занимаются хозяйством. Если потребуется помощь второй руки, тибетка читает молитву вслух, что гораздо труднее, чем крутить цилиндр.

Молитвенное колесо на горном источнике

Ряды латунных барабанов, подвешенных на вертикальной оси, тянутся вдоль стен Джоканга, формируя первый из трех священных кругов. Вторым служит улица Палкхор, огибающая главный храм Лхасы. По преданию, вначале она окружала озеро, в котором водились демоны. Не желая терпеть рядом с собой нечистую силу, горожане засыпали водоем и построили на его месте Джоканг. Позже недалеко от святилища расположилось здание городской управы с входом, украшенным хвостами тигров в качестве символа власти и правосудия. Третий круг образовала 10-километровая улица Лингкор; последнее священное кольцо охватило весь древний город вместе с дворцом Потала. Теперь по всем трем улицам струится непрерывный людской поток. Совершая символическую молитву, люди идут в одну сторону, обходя сидящих посреди дороги нищих, безумцев, монахов с жертвенными кружками и лам, нанятых для чтения сутр. Богомольцы осторожно перешагивают через спящих собак и бродяг, которым городская пыль кажется мягче кошмы. Никто не оглядывается назад под страхом божественной кары, хотя задержаться у лотка либо зайти в лавку не возбраняется никому.