Тихий дом

– Очень хорошо! Что еще?

– А, да, вот что. Да не гоните так быстро, мне же не двадцать. Далеко еще идти?

– Слушайте, друзья, - воскликнул я, остановив бег с препятствиями перед входом в старое кафе ранне-советских времен.
– Давайте выпьем по чашечке кофе. Это пять минут - здесь быстро обслуживают. Мне это кафе со штруделем во сне снилось. Я тут столько кофеина употребил, на три с половиной инфаркта хватит.

Мы присели за столик на стеклянной веранде, юная девушка в переднике приняла заказ и упорхнула, чтобы через две минуты принести на подносе кофе с пирогом. Старик отдышался, плеснул в чашку из плоской фляжки, извлеченной из-за пазухи, отпил глоток, другой и ударил себя по лбу:

– Ага! Вспомнил. Усадьбу тебе, Андрюш, вернули. Шеф нанял очень крутого юриста, тот порылся в бумагах и как-то через суд, "через товароувэд, заувсклад", поляну и конверт, - старик шутил с самым что ни на есть суровым видом, - отыграли усадьбу у музея и вернули владельцу, то есть тебе. Музей-то все что можно разворовал и довел до полного упадка, а Шеф как взялся, так за три недели такую красотищу навел - пальчики оближешь! Поздравляю.

– Вот не было печали, - проворчал я, вставая и расплачиваясь.
– Только ярмо с шеи скинул, только от бизнеса и дома освободился, так на тебе - всё обратно, да еще с довеском.

– Не волнуйся, Андрей, - принялся успокаивать меня дед, вступая в гонку вторым пристяжным.
– Никита с Шефом уже все за тебя решили. В усадьбе после ремонта по крыльям устроят дом престарелых и дом малютки, а посередине - дом отдыха для своих работников. Слышь, Андрюш, а мне с Алешей, в случае чего, можно будет в дом отдыха съездить?

– Зачем спрашиваешь, старче!
– возмутился я духом.
– Мы для тебя за особые заслуги перед отечеством персональный номер со всеми удобствами сделаем, да с мастерской, да с токарным станком. А нашему писателю организуем целый дом творчества с просторной верандой, чтобы он пил чай из самовара и закатом любовался. А? Нормально?

– Так ты у нас миллионщик, оказывается?
– протянул писатель, наполняясь классовым чутьем.
– А что молчишь, как палтус в морозилке? Да тебя же надо раскулачивать, контра!

– Сам только что узнал, гражданин начальник!
– Воздел я руки в крайнем изумлении.
– Видишь, господа бандиты всё без меня делают. Сами как-то управляются. Видимо, очень камень хотят...

– Какой камень?
– хором спросили попутчики.

– Да так, булыжник, смотреть не на что, - отмахнулся небрежно, - за него полтинник в базарный день не выручить.

– Ладно, мы пришли, - отрезал Алексей, открывая традиционно обшарпанную дверь подъезда.
– Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы и прочие мильёнщики!..

– Да мы не!..
– попытался возмутиться Назарыч.

– "Спокойно!
– как сказал великий сатирик Игорь Маменко.
– Нормальна военна ситуация!" Это я вместо боя боевых барабанов. Для поднятия духа. А сейчас я попрошу вас как можно больше терпения, снисхождения и трезвомыслия. Как сказал тот же Гайдар: "Видно, будет у нас сейчас не легкий бой, а тяжелая битва".

Плач на москальской кухне

Квартира, в которой проживал Алеша с семейством, имела восемь комнат. Такие в этом же доме занимали обычно семьи генералов, министров и народных артистов. Впрочем, Алешина семья теснилась в трех комнатах, остальные занимали кто попало: торговцы с рынка, таксисты, официанты, "рабочие и крестьяне". Ванная, туалет и кухня ошеломляли непривычной огромностью. Я видел, как дети в ванной играли в футбол, а по коридору ездили на велосипедах, наперегонки. Поздоровавшись с женой и двумя младшими детьми, мы прошли на кухню и застали пир горой, устроенный на составленных кухонных столах. Здесь сидели старшие сыновья Алексея, пятеро жильцов мужского пола из завсегдатаев пиров и три женщины.

Как бы отдельно и независимо от всех в торце рядком сидели пунцовые лицами трое мужчин и громко разговаривали. Рядовые застольщики закусывали хлебное вино традиционными салатом-оливье, винегретом и колбасой. Торцевая троица обставила себя салом пяти сортов, кругами домашней колбасы, бужениной, жареной рыбой, помидорами и малосольными огурцами - всё это возмутительно вкусно пахло и само просилось в рот. Центральное место смачной окраины занимали бутыль перцовки, керамическая бадья с борщом и блюдо с варениками, обильно политые густой сметаной.

Алексей нас со стариком Назарычем подсадил на свободные стулья на границе между центром и окраиной, представил гостям. Особо вежливо познакомил с троицей: режиссер Николай крутил туда-сюда монитор ноутбука, его соседи - ресторатор Борис и только что приехавший в Москву в поисках работы киевлянин Дима с интересом рассматривали мелькающие картинки. Даже я узнал, что изображалось на фотографиях: Крещатик, мост через Днепр, ДнепроГЭС, остров Хортица с декорациями к фильму "Тарас Бульба", виды Львова, Харькова, Полтавы, парки, азовские лиманы и, конечно, степь. Насколько я понял, Николай с Борисом жили в Москве и неплохо преуспели, вот и позвали друга детства Диму подзаработать деньжат, а может со временем купить здесь жилье и перевезти семью. Николай поспешил наполнить наши тарелки едой и налил в граненые стаканы перцовку.

– Вот, нашел! Наконец-то! Эту песню мы разучивали в школьном хоре. Знаете, как трудно ее исполнять! А вы послушайте, как Тонечка на "Голосе Крайины" поёт - это нечто фантастическое!

На экране монитора из серебристого облака выплыла, как белая птица, красивая девушка с белом платье и запела чистым высоким голоском:

Ой, летли дик гуси,

Ой, летли у недлю дощову.

Впало пр"я на подвр"я,

Закотилось, як повр"я у траву.

О, это на самом деле было ну очень красиво, а пела девушка так чисто и звонко, что не верилось, будто поёт живьем, а не "под фанеру". Я даже переживал, когда Тоня брала немыслимые по высоте ноты, да еще на максимальной громкости. И всё тут было здорово: и мудрые слова, и дивная мелодия, и чудесное исполнение, и девушка в белом платье, будто белая лебедь летящая над серебристым облаком сцены.

– Очень красиво!
– вырвалось у меня. Народ вокруг согласно закивал головами.

– А вот это?
– Николай нашел файл и кликнул по иконке. По экрану монитора потекли роскошные картины: степь в серебристом ковыле, плакучие ивы над речкой, беленькие хаты с резными наличниками на холме, строй пирамидальных тополей в пунцовых лучах заката. А из динамиков раздалась напевная мелодия и звонкие голоса:

Ой там на гор, ой там на крутй,

Ой там сидло пара голубв.

Вони сидли, милувалися,

Сивими крильми обнмалися.

– Какие пронзительные песни!
– просипел Назарыч.
– Еще давай, Коленька!

Николай порылся в папках на рабочем столе, хмыкнул и поставил на воспроизведение следующую песню:

Нiч яка мисячна,

зоряна, ясная

видно хочь голки сбирай.

вийди коханая працею зморена

хочь на хвилиночку в гай

...

Ты не лякайся, що змерзнеш лебэденько.

Тепло - ни вiтру, нi хмар,

Я пригорну тебе до свого сердонька,