Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья
Шрифт:
Все свое внимание в первые месяцы своего правления Бурхан-ад-дин посвятил устранению соперника, который, чтобы скрыть свои намерения, требовал возведения на престол несовершеннолетнею сына Али Бека. В этом споре Бурхан-ад-дину предложили свои услуги монголы, которых он поддерживал вопреки своим обещаниям, как союзники, но доверять им он тоже не мог; он скорее подозревал, что они под каким-нибудь предлогом только хотели вторгнуться в Сивас и разграбить город. И без их помощи победил он в конце концов своего конкурента в битве, совсем как предсказал его новый духовный вождь, погрузившись в медитацию: «Несомненно, что эти люди говорят языком божественной правды и слушают язык божественной правды». И Бурхаи-ад-дмн узнал об исходе спора уже во сне и рассказал об этом другим, «и знать и простонародье удивились тем откровениям и поражались им. Ужас охватил их сердца, и благоговение — их чувства, и все склонили голову в лакейском послушании»80. Совершенно
Однако Бурхан-ад-дин не мог быть уверенным в своей власти. Любовник Али Бека все снова и снова находил возможность интриговать против него, и са-маджар-монголы тоже были недовольны его политикой. Обе стороны сдружились в заговоре против Бурхан-ад-дина. Предательство в войске, которое было в его распоряжении, ухудшило положение. Многие перебежали к монголам, которым, как сожалел Азиз, свойствен подлый характер82. Битву Бурхан-ад-дин проиграл. Он бежал с группой оставшихся в живых из его свиты. На маленький отряд внезапно напали враги, но он еще раз ускользнул и скрывался на территории, где повсюду подкарауливали монголы. При полных приключений обстоятельствах он снова собрал несколько бойцов, послал кого-то в Сивас, чтобы дать знать о своем возвращении. Так, когда он под покровом ночи добрался до города, то нашел ворота открытыми и смог спастись. Заговорщики мало использовали свою победу. Они рассорились, вместо того чтобы напасть сообща. Некоторые из изменников вернулись, между тем, к Бурхан-ад-дину. Поэтому ом смог наконец несмотря на поражение восторжествовать: конкуренты в конце концов угомонились. О раскаявшихся предателях он высказался, по описанию Азнза, следующими словами:
Мы несем бремя содержания войска, заботу о вооружении и провианте... много лет только ради дня, когда мы выступаем навстречу врагам, даже только ради мгновения, когда наши братья, с которыми мы делим соль и поддерживаем дружбу, должны, стоять за нас для нашей чести, служащей гарантом их хорошей жизни и счастья, или для их собственного блага и их личной славы; должны помогать нам и отдать лучшие силы за нас, чтобы поблагодарить нас за это. Мы отличаем их от врагов и друзей не потому, что они в дни пирушек и общения. . . демонстрируют нам дружбу и симпатию... а в дни битвы и мужского достоинства выдают нас врагу и бегут! В таком случае нам не нужна ничья поддержка!83
Однако заговорам против Бурхан-ад-дина вскоре снова не стало видно конца; бывший любовник Али Бека и предводитель самаджар-монголов по-прежнему стремились свергнуть его. Но Бурхан-ад-дин находился под защитой Бога, который теперь, когда при всякого рода бедах и опасностях его третий духовный вождь отправился на тот свет, послал ему без промедления помощь в лице ясновидящего, считающегося в народе сумасшедшим. Этот ясновидящий по имени Маулана Паса, правда, говорил всегда загадками84, но его слова были, к счастью, достаточно ясными, чтобы вовремя сообщать Бурхан- ад-дину о готовящихся ударах врагов. Само собой разумеется, у противной стороны были свои святые85.
Счастье и успех в некоторой степени не оставлял» Бурхан-ад-дина. Около 1383 года он разбил монголов под Токатом и захватил огромные трофеи — важный шаг для укрепления своей власти. Во всяком случае, так истолковывает Азиз победу. Бурхан-ад-дину сейчас сорок лунных лет, и сущность Мухаммеда, должно быть, стала очевидна в его жизненном пути: именно в начале пятого десятка жизни Мухаммед стал пророком, а это был решающий шаг к получению позднее полной власти и к действительно независимому господству86.
Как Мухаммед после хиджры стремился адоевать свой родной город Мекку, так и Бурхан-ад дин боролся за завоевание Кайсери. Если он хотел для этого использовать не слишком большие силы, то должен был на севере себя обезопасить. Но едва он продвинулся к своему родному городу, как Мутаххартен, правитель Эрзинджана, которого он сначала недооценил, напал на Сивас, оставленный без войска. Бур-хан-ад-дип мирно с ним договорился и завладел Кайсери уже в 1384 году. И Мухаммеду, наконец, удалось завоевать Мекку, и с тех пор как Султан взялся за меч и вмешался в дела политики, прошло почти семь лет, которые подразумевали те семь дней, которые, как он рассказывал, он видел во сне — дни, полные волнений и тревог!87 «Подожди еще семь дней!» — предуведомляли его, когда дервиши из потустороннего мира дали ему пояс, капюшон и колчан88.
Когда Султан подчинил своей власти и урегулировал дела Кайсери, он вернулся в Сивас после восстановления согласия и завоевания того, чего он жаждал, и приступил к потягиванию вина и чоканъю бокалами, общению и наслаждению и вымыл вином из бокала пыль злых дней из своей груди, совсем так, как сказал поэт:
Попотчуй вином нежнорозовым
как анемона,
как слезы, блестящие на щеках любящего!
Знаток дней никогда не хвастает ими,
еще перед бедой он хочет наслажденья.
Что такое жизнь? Сила и молодость,
бокалы и ласки с самым любимым!
***
Дух, не испачканный земной пылью,
из того чистого мира пришел сегодня
к тебе в гости. Подкрепляй его всегда утренним глотком,
прежде чем он скажет тебе: «Теперь твой вечер»89.
Слишком скоро, иначе чем у Мухаммеда после триумфального вступления в Мекку, начались неудачи у Бурхан-ад-дина. Разногласия с княжеством Кара-ман, но прежде всего укрепление своих позиций в возвращенном Кайсери вынуждали Бурхан-ад-дина лавировать между многими силами и партиями. Даже владение Сивасом было ненадежно. Когда он вел войну у Кайсери, один портной и меняла в союзе с двумя ахи-дервишами90 установили связь с врагами Бурхан-ад-дина. Один из этих двух божьих людей до этого поссорился с Бурхан-ад-дином и был изгнан из города. Но потом ему позволили вернуться и даже предоставили ему скит, из которого он завязал целую сеть предательских связей. Другой дервиш совершил паломничество в Ирак. На могиле Али аби-Талнба в Неджефе он был одет в латаную одежду шиитского ордена. После этого он вернулся в свой родной город91. Третий божий человек, который участвовал в этом заговоре против Бурхан-ад-дина, был епископ. Целью было восстановление господства потомков Эретны. И после более шести лет султаната Бурхан-ад-дин в глазах многих оставался не кем иным, как разбойником, укравшим трон.
Однако он одержал победу и в этот раз и немного позже снова заставил Кайсери подчиниться своей власти. Он вернулся в Сивас и использовал после этого кажущееся спокойствие для широкомасштабных охотничьих предприятий, которые привели его к границам княжества Эрзинджан Мутаххартена. Вдруг ему приносят известие, что Тимур с громадными войсками блуждает на востоке Анатолии. Это был 1386 год. Мавераннахрская армия захватила Тебриз после того, как перед этим Тохтамыш со своими кипчаками напал на Азербайджан. В конце лета Тимур сам был на месте военных действий на северо-западе Ирана, занятый созданием надежного заслона от кипчаков западнее Каспийского моря и устранением «ди-адохов». Кем мог быть Бурхан-ад-дин в глазах Тимура, если не незаконным преемником «диадоха» Эретны? Ожидаемая со страхом война Тимура против Тохтамыша в конце концов ограничилась несколькими боями весной 1387 года92. Тимур все это время стремился заставить князей Восточной Анатолии быть ему обязанными, пусть даже силой оружия, так как в случае крупного конфликта с кипчаками он должен был иметь свободный тыл. Под Эрзерумом он побеждает турецкий союз «Черный баран», претендовавший на землю между озерами Ван и Урмия. Некоторые анатолийские правители были готовы подчиниться, среди них Мутаххартен, отправивший к Тимуру посланника93. В Каире, между тем, беспокоятся — намеревается ли Тимур напасть на Сирию? Когда весной 1387 года стало известно, что Эдесса пала и Амид осажден, султану мамлюков пришлось серьезно подумать о защите своей империи. Через несколько месяцев в Каир приходит спасительное известие, что Тимур повернул в Южный Иран. С облегчением перестают всем этим заниматься94.
Но вернемся к Бурхан-ад-дину! Он срочно возвращается в Сивас при известии о появлении Тимура в Восточной Анатолии и приказывает ремонтировать долговременные укрепления. Лично предстать перед Тимуром он не отваживается. Но не только от того непредсказуемого военачальника нужно защищаться. Будто на Анатолию напала не далеко превосходящая сила, а лишь еще один мелкий князь в лице какого-то Тимура борется за то, чтобы получить немного больше власти, продолжаются в эти месяцы беспорядочные стычки. Мутаххартен, уже испытывающий ужас перед Тимуром, собирает вокруг себя остатки побежденных туркменов; он хочет напасть на Сивас95. Политическая ситуация в Анатолии становится все более непонятной. Найти себе какого-нибудь сильного союзника желательно в любом случае. Но кого? Скорее Бурхан-ад-дин мог бы найти поддержку еще у мамлюков в Сирии. Однако его отношения с ними более чем расстроены. Двуличие — обычное явление в маленьких войнах, в которых каждый когда-нибудь выступал против другого, каждый с кем-нибудь шел вместе. Недоверие витает под прикрытием многословных проявлений преданности.