Тиран
Шрифт:
Рослый нападающий остановился. До сих пор он не сказал ни слова, только крякал, когда плеть попадала в цель. Оба тяжело дышали.
В душу Киния начинал закрадываться страх — не обычный страх воина в бою, а страх перед противником, превосходящим тебя силой. Ему грозило испустить дух в луже засохшей рвоты у порога жалкой винной лавки. Его противник очень искусен. Это не обычный наемный убийца.
Киний сделал обманное движение влево и одновременно ложный выпад мечом по рукам, державшим дубину. Противник сменил позу, повернулся, и Киний получил возможность изо всех сил ударить его плетью
Нападающий не ослеп, но ему было больно. Он взмахнул дубиной. Удар вышел неточный, в него не была вложена вся сила рук, но он едва не положил конец схватке, скользнув по левому плечу Киния. Левая рука Киния онемела, и он выронил плеть.
Несмотря на стремление убежать, пока противнику больно, Киний шагнул вперед. Он приблизился, левой рукой огрел рослого мужчину по голове, а правой рубанул мечом по пальцам; два или три пальца упали на землю. В стороны брызнула кровь.
— А-а-ах-х! — взревел противник, скорее в гневе, чем в страхе — это был первый громкий звук, какой он издал. Здоровой рукой он обрушил на меч Киния дубину. Удар не тяжелый, но он выбил у гиппарха оружие, а рука у Киния отнялась.
Теперь он безоружен.
Враг с трудом занес дубину.
Киний бросился на высокого мужчину, облапил его и бросил — простой борцовский прием, но противник его не знал, и Киний, оседлав его, прижал его нижней частью туловища к земле.
Противник забился, пытаясь разорвать его хватку, укусил Киния за руку, и тому пришлось отвести ее. Правым кулаком он ударил врага в лицо, а левой рукой нащупал хвост оброненной сакской плети. Не задумываясь, он занес плеть и ударил противника рукоятью в живот, опять прижал коленом к земле и оказался так близко, что ощутил в дыхании человека запах чеснока и свинины. Противник пытался сдавить его, но помешал нагрудник.
Несмотря на ущерб, причиненный в ближнем бою, здоровяк умудрился вырваться из хватки и начал вставать.
Киний извернулся, поставил левую ногу за бедром противника и перевернул его. Тот не был к этому готов — возможно, он никогда не боролся, последовательность приемов снова застала его врасплох — и в два счета оказался лицом в ледяной грязи, а Киний поставил ногу ему на шею.
Он опасался, что вопреки всему противник снова встанет. И потому изо всех сил ударил рукоятью плети по голове.
Гигант затих. Его спина поднималась и опускалась, свидетельствуя, что он жив. Киний за волосы поднял его голову и опустил обратно так, чтобы тот не захлебнулся в грязи, — теперь он знал, что противник без памяти.
Он не мог припомнить такой тяжелый бой, когда противник был бы так же опасен.
— Арес и Афродита! — просипел Киний. Легкие требовали воздуха, а по горлу словно прокатился поток расплавленной бронзы. Киний наклонился за мечом, и у него закружилась голова. Теперь его била дрожь, и он неожиданно сел в грязь: колени подгибались. Но грязь была холодна, как воды Стикса, и он тут же встал.
Наклонился к меньшему по росту противнику, думая, что ему повезло с ударом в самом начале схватки: два таких ловких противника, как тот, с дубиной, уложили бы
его в несколько мгновений. Произнося благодарственную молитву Афине, он наклонился к телу. Отвернулся — потрясение снова настигло его, и его вырвало, — но встряхнулся.Все в порядке. Он жив.
Меньший противник натерт маслом, как борец, — очень хорошим оливковым маслом. Несмотря на холод, он почти наг. Вблизи он походил на варвара — внимательный взгляд разглядел, что волосы у него желтые. А гладкие, прямые и темные — от масла.
Рослый противник не намаслен, но волосы у него тоже светлые. У меньшего на лице татуировка.
Киний хотел обоих оставить в живых, но улицы оставались абсолютно пусты. Киний по опыту знал, что звуки боя заставляют всех трезвых рабов и приличных граждан плотнее закрывать ставни. Тело болело, нагрудник стал тяжелее Атласских гор.
Киний взглянул на меч. Тот сильно погнулся там, куда пришелся удар дубины, на металле осталась вмятина. Прижав меч к земле, он распрямил его, но почувствовал слабину. Меч скоро сломается.
— Афродита и Арес, — снова сказал он.
Потом расправил плечи, поднял из грязи плащ и пошел во дворец.
Ночью и днем во дворце полутемно. На пороге мегарона стояли на страже люди Мемнона, но вход в святая святых архонта охраняли два гиганта в львиных шкурах. Не говоря ни слова, они отобрали у Киния меч.
Глядя на их светлые волосы и намасленные тела, Киний мрачно улыбнулся. Стражники оставили это без внимания.
По бокам от архонта — еще два таких же стражника. За архонтом с табличкой в руках стоял Кир.
— Ты пришел? Удивительно, — сказал архонт. Он смерил Киния взглядом. — Ты стал хуже одеваться.
Он усмехнулся своей шутке.
— Кир сказал, ты подозреваешь меня в устроении заговора. — Вид двух варваров Кинию понравился не больше, чем в первый раз, когда он навещал архонта. — Ничего подобного. Надеюсь, мое присутствие здесь — достаточное тому свидетельство, потому что нам нужно обсудить гораздо более важные дела. — Он чувствовал запах отбросов; более того, его сандалии промокли. Хитон весь в грязи, особенно сзади. — Когда я шел сюда, на меня напали.
Архонт взял золотой кубок, и раб торопливо наполнил его. Больше он никак не отозвался, хотя стоявший за ним Кир вздрогнул.
— Нет дела более важного, чем повиновение моих людей. Я приказал тебе отправиться на равнины…
— …и я отправился туда.
Киний устал, ему было больно, он чувствовал, что мир чернеет: такую черноту боги всегда посылают людям после битвы. И у него не хватало терпения на игры тирана.
— Ты вернулся без разрешения.
Архонт был пьян. Он говорил невнятно. Это не удивило Киния — Александр в пьяном угаре завладел всем миром, но в минуты кризиса никогда не бывал пьян.
— Какое разрешение? — спросил Киний. — Ты послал меня с поручением. Я исполнил его. И должен дать отчет.
— Ты устроил так, что в твое отсутствие тебя назначили гиппархом. И это заставляет меня гадать, кто же правит городом. — Архонт выпрямился. — Ты дурак, что пришел сюда один.
Киний бросил взгляд на двух рослых варваров. Вероятно, кельты. Он много слышал о кельтах. Он подобрался.
— Македонцы идут. Антипатр намерен захватить город.
Архонт не слушал.
— Они могут убить тебя прямо здесь.