Тиран

Киний вздохнул и сдался. Построил всех в колонну по четыре и повел кругами, чтобы каждый научился держать интервал, — так продолжалось целый час.

Он охрип от крика. Все его люди охрипли, и кое-кто из парней, ездивших с ним на равнину, тоже. Киний покачал головой и подъехал к Клиту:

— Я теряю голос. Может, прикажешь им разойтись и поесть?

— С удовольствием, — ответил Клит. Достав свой хлеб, он вернулся и сказал: — Я знал, что ты подходящий человек для такого дела. Посмотри на них!

Киний взял у Ситалка колбаски.

— И что? Дрянь дрянью.

Клит нахмурился.

— Вовсе нет. Они стараются. Если они прекратят свои старания, мы проиграем. Пока мы побеждаем. Проведи их через три таких сбора, и они ощутят разницу. Это может войти в моду. Могу я попросить колбасок? У меня в животе бурчит от чеснока.

Киний протянул ему колбаску. Клит ножом отрезал кусок и бросил сыну, который ел с Аяксом и Киром. Они ели, как саки, не спешиваясь. Все молодые люди, ездившие с Кинием, переняли это обыкновение.

Клит предложил Кинию мех с вином.

— Отвратительно. В самый раз для воинов. Итак, мы воюем с македонцами?

— Новости здесь распространяются быстро.

Киний отпил вина. Они опоздают на встречу с царем.

— А разве в Афинах по-другому? Я слышал, ты уничтожил отряд персов-убийц — ну, или кельтов, потом выпорол своей большущей плеткой архонта и велел ему быть паинькой, а потом закатил глаза и предрек, что мы победим Антипатра.

Легкий тон Клита не мог скрыть его тревогу.

Киний вернул ему винный мех.

— Ну, в общем так и было, — сказал он.

— Мой первый учитель риторики говорил, что ерничество доведет меня до беды, и смотрите, он оказался прав. Киний, это я предложил сделать тебя гражданином. Мои друзья провели тебя в гиппархи. Не допусти, чтобы нас всех убили.

Киний снял шлем и энергично почесал голову. Потом встретился взглядом с Клитом.

— Мне некуда пригласить вас на ужин. Не поможешь? Я все объясню твоим гостям — почему я считаю, что мы должны воевать, и что они потеряют, если мы воевать не станем.

Клит хмыкнул.

— А я надеялся, что все эти слухи ложные, — сказал он.

— Македонцы идут сюда, — сказал Киний.

Царь ждал. Он и его люди не шевелились, точно золотые кентавры. Колонна городской конницы поднялась по склону и остановилась; она больше, чем хотелось Кинию, походила на толпу, а Патрокл и Клеомен, бросившиеся обнимать сыновей, вообще убили все притязания на воинскую дисциплину.

Сакам все это было как будто безразлично. Царь пробился сквозь толпу греческих всадников к Кинию.

— Ты опоздал, — сказал он с улыбкой.

— Приношу глубочайшие извинения, о царь. Нас ждет архонт.

Киний плетью дал знак Никию, тот отдал приказ, и городская конница начала перестроение.

Сатракс покачал головой.

— Ты смешон. Что такое время? Но для вас, греков, оно как будто много значит. Подумать — второй час пополудни! — Молодой царь рассмеялся. — Да попробуй за месяц согнать саков на сбор!

— Однако вы будете воевать с македонцами, — сказал Киний.

— О, на войну их созвать гораздо легче, — сказал Сатракс. Он прищурился. — Ты изменил свои намерения. Вижу по твоему лицу.

— Пришлось, — ответил Киний. — Со мной говорили боги.

Царь пожал плечами.

— Кам Бакка заверяла, что так и будет. Меня не удивляет, что она права. Так обычно и бывает.

Киний наблюдал за тем, как оба его гиперета пытаются навести порядок в колонне. У него есть еще несколько минут.

— Я говорил с архонтом.

Сатракс кивнул.

— Я думаю, он поддержит войну, — сказал Киний. — По крайней мере сейчас.

— И об этом мне сказала Кам Бакка. — Царь улыбнулся, показав ровные зубы и полные губы, скрывавшиеся под усами и бородой. — Итак, я поведу свой клан против македонцев.

Он не был взбудоражен. Скорее покорен.

Киний кивнул. Сегодняшний сбор лишил его сил. Ему предстоит вести этих горе-воинов против ветеранов полувековых войн.

— Боги пошлют нам победу, — сказал он.

— Боги шлют победу тем, кто ее заслуживает, — ответил царь.

Киний присутствовал при встрече архонта с царем в портике храма Аполлона, но молчал. Архонт был совсем другим — прямым, трезвым, резким, настоящим повелителем. Он менялся быстрее, чем актер, который в театре играет несколько ролей. Киний видел такое в «Эдипе» — один и тот же актер играл и царя, и вестника. В Ольвии пьяница-тиран умел быть царем-философом.

Кир стоял справа от архонта и записывал условия договора. За час царь с архонтом договорились и пожали друг другу руки; каждый поклялся Аполлоном и богами саков поддерживать второго в войне, если придут македонцы. Они не клялись в вечной дружбе. Царь не согласился на то, чтобы жители Ольвии беспрепятственно путешествовали по равнинам, но согласился не облагать их данью на время войны.

Потом архонт сел верхом и проводил царя до границ города. По дороге они беседовали. Киний, ехавший непосредственно за архонтом, слышал, что они больше молчат, чем говорят. В арке ворот архонт натянул узду.

— Нам нужно будет встретиться весной, обсудить стратегию, — сказал он.

Царь взглянул на поля за городом и кивнул.

— Мне понадобится время — и место, — чтобы собрать моих людей.

Архонт был превосходным наездником. У Киния прежде не было возможности заметить это. Архонт удивил Киния, ловко заставив свою лошадь попятиться на несколько шагов и схватив узду Киния.

— Мой гиппарх наседал на меня, чтобы я согласился участвовать в войне, о царь. Поэтому весной я пришлю его к тебе.

Сатракс кивнул.

— Буду ждать с нетерпением, — сказал он.

Архонт кивнул.

— Я так и думал. Когда весной из Афин придут корабли с зерном, мы будем точно знать о намерениях Антипатра.

Лошадь царя беспокоилась. Он успокаивал ее, положив ладонь на холку, потом взял Киния за руку.

— Весной, когда земля просохнет и трава зазеленеет, я пришлю за тобой провожатых.

Улицы были полны народу, в воротах скопились горожане и жители пригородов. Царь помахал на прощание, потом заставил лошадь встать на дыбы и прыгнуть, так что показалось, будто саки собираются галопом промчаться по небу, а не по дороге.