Тьма и свет

— Вы разве не пойдете с нами? – спросил Степан, хмуря брови.

— А зачем мне туда идти? – Старик покачал головой. – Все саркофаги с табличками. Не ошибетесь. А самый старый, тот, что вам нужен, в глубине.

Шуйский кивнул. Кажется, он даже был рад тому, что смотритель не пойдет с нами. И я поняла, что это, действительно, к лучшему. Сделаем дело и быстро назад. Старик может помешать.

— Вот там в стене архитехтор, значит, сделал желоб. — Неправильно проговаривая слова, Петр Трифонович указал на левую стену склепа. – По нему течет масло. Подожжете, и внутри станет светло, — подсказал он. – Хитрый был тот архитехтор, — улыбнулся старик. – Строилось все еще когда моего деда на свете не было. — Смотритель почти бережно коснулся стены склепа, а затем отошел назад.

— Я вас тут обожду, — добавил он.

Шуйский кивнул. Подняв руку, аллесианец пробудил на ладони пламя и под восхищенным взором Петра Трифоновича, вошел в склеп. Бросив лепесток пламени в желоб, Анатоль проследил, как масло занялось огнем и пламя быстро побежало вглубь здания, освещая путь.

— Идемте, — приказал Шуйский.

Некромант тут же последовал за аллесианцем. За Вронцевым шагнула я, а Степан замыкал шествие.

Когда за спиной раздался затяжной скрип, я не удержалась и оглянувшись, поняла: старик-смотритель закрыл дверь. Но кроме меня никто не обратил на этот факт внимания. Значит, решила я, все в порядке. Видимо, Петр Трифонович боится склепов. Но как тогда работает смотрителем на погосте?

Мы миновали арочный зал и направились по широкому коридору, правая сторона которого тонула в полумраке. Анатоль с интересом смотрел по сторонам, а некромант так и вовсе оживился, когда мы вошли в первый зал с саркофагами.

— Могу поставить на что угодно, — сказал Вронский, — под этими плитами немало драгоценностей.

— Сомневаюсь, — обыденно отозвался анимаг. – Фамильные драгоценности передаются по наследству. Никто, находясь в здравом уме, не станет запечатывать украшения под надгробную плиту.

Они продолжили говорить, а меня передернуло от ощущения смерти, которая царила вокруг.

Стоило признать – саркофаги были удивительными. На крышке каждого рукой умелого скульптора были выбиты человеческие фигуры. И порой казалось, что кто-то просто прилег отдохнуть, настолько живыми казались лица.

Женщины и мужчины, молодые и старые, все они спали вечным сном, а мы шли мимо, стараясь не потревожить их покой.

— Вы заметили, в первом зале на крышках саркофагов изображены только молодые мужчины. Женщины выглядят намного старше, — сказал некромант, когда мы снова пошли по коридору, видимо, отделявшему один зал склепа от другого.

— Скорее всего, это из-за проклятия, — ответил Шуйский, не оглядываясь на Вронского. – Мужчины просто не доживали отведенный им век.

— Умирали, спустя год после свадьбы, — прошептала я и от этих слов невольно вздохнула. Стало интересно: знали ли мужья Левашевых, на что обречены? Наверное, нет. Я даже подозревала, что ведьмы опаивали бедных мужчин, чтобы те женились на них. Впрочем, что сейчас судить и думать, надо спасти бедного Земского. У ребенка, которого носит младшая Левашева, должен быть отец, и он будет у него, если мы не потерпим неудачу.

— А вот и она! — Поликарп Вавилович вышел вперед, уверенно направившись к самому дальнему саркофагу, за которым второй зал скорби заканчивался тупиком.

Вронцев склонился над именной табличкой и прочел имя, обратив особое внимание на даты рождения.

— Она, — выдохнул он.

Шуйский кивнул и произнес:

— Действуй.

Некромант довольно улыбнулся, затем развел руки в стороны, бросив:

— Мне нужно пространство.

Мы послушно отступили. Признаться, я впервые наблюдала некроманта за работой и мне было любопытно, что и как он сделает. Одно дело – видеть души, которые по собственному желанию не ушли для перерождения. Совсем другое – призывать того, кто давно почил.

— Вы сможете увидеть ее? – шепнула, обращаясь к Анатолю.

— Вряд ли. Но, — аллесианец взглянул на меня, — ее сможете увидеть вы, а нам хватить и того, что мы ее услышим и сможем задать нужные вопросы.

— Тихо, — недовольно прошипел Вронцев и мы с Шуйским покорно замолчали.

Поликарп Вавилович на секунду будто застыл. Затем, резко откинув голову назад и прикрыв глаза, начал раскачиваться из стороны в сторону, бормоча непонятные слова. Голос его то нарастал, то затихал. Но всегда звучал мрачно. Я не знала языка, на котором читал заклинания некромант, но догадывалась, что это язык мертвых. Мало кто владел подобными знаниями. В академии ему обучали исключительно темных, или тех, кто обладал способностью призывать души из мира мертвых.

Долгое время ничего не происходило. Я даже успела подумать, что Вронцеву не удастся призвать Левашеву, когда и в без того холодном склепе воздух вдруг стал почти ледяным, а пламя, горевшее в желобе, вдруг вспыхнуло ярче, а затем и вовсе взвилось вверх, будто кто подлил в огонь свежего масла.

— Екатерина Платоновна! – позвал Поликарп Вавилович. Он резко опустил руки и положил их на крышку саркофага. – Екатерина Платоновна Левашева, призываю вас силой, данной мне, и кровью вашего рода…

Я нахмурилась, когда некромант сунул руку к себе в карман, достал белоснежный платок, на котором темнело подозрительное пятно, и положил его на грудь каменной женщины.

Когда только успел взять кровь у Левашевых, подумала я, а Вронцев продолжил:

— Екатерина Платоновна! Ваши потомки призывают к вам, просят помощи. Не отвернитесь! Отзовитесь на зов крови. Явитесь к нам!

До чего же жуткий в этот момент был не только голос, но и вид у некроманта. Волосы на его голове зашевелились, будто под порывом сильного ветра, кожа потемнела, а глаза засверкали, изменив цвет. Теперь они стали темными, как ночь, так что зрачка не разглядеть.

Я посмотрела на Шуйского – Анатоль стоял, молча следя за действиями своего агента и, кажется, не опасался, что что-то может пойти не так. Мне очень захотелось получить хоть немного его уверенности в себе, когда воздух над саркофагом княгини Екатерины пошел волнами. Вронцев отступил на шаг, а я во все глаза принялась следить, как собравшиеся тени перетекают из всех углов, устремившись к последнему пристанищу Левашевой. Вот они стекаются в единое, превращаясь в человеческую фигуру, и миг спустя над саркофагом возникла женщина. Зависнув параллельно каменному изображению, она вдруг повернула голову и на меня уставились горящие алым глаза.

Охнув, я отступила к Анатолю и словно ища защиты, вцепилась в его руку, прошептав:

— Она здесь!

Шуйский проследил за направлением моего взгляда, но, конечно же, никого не увидел. А темная душа Левашевой перевернулась в воздухе, затем плавно опустилась и села на саркофаг, продолжая смотреть только на меня.

— Вы звали, — проговорила она и ее голос прозвучал, как отдаленное эхо в горах, — я явилась. Кто вы, призвавшие меня кровью рода, и зачем это сделали?

— Мы пришли просить помощи, — заговорил некромант. – Не для себя. Для ваших потомков.