Тьма над Петроградом
Шрифт:
– Но ваза исчезла! – взволнованно проговорил вислоусый. – Ее нет в витрине!
– Нет в витрине… – как эхо, повторила Лизавета Ивановна.
– Вот об этом я и хотел бы с вами поговорить, – холодно протянул лощеный господин. – С чего бы это вазе исчезнуть, если наш человек еще не вернулся? Не ваша ли это работа?
– Моя?! – Вислоусый уставился на собеседника снулыми рыбьими глазами. – Что вы такое несете?
– Господа, – подала голос Лизавета Ивановна, – думаю, вы не все поняли. Я пришла сюда за своими деньгами – и я их получу. Потому что это я познакомила вас с князем Тверским,
– Тише, тише, Лиза! – зашикал на нее вислоусый, завертев головой. – Не нужно говорить здесь ничего лишнего…
– Не затыкай мне рот! – взвизгнула Лизавета. – Я пожертвовала всем! Я оставила спокойную, благополучную жизнь в доме графини, моей благодетельницы…
– Давно ли ты называла ее старой стервой? – попытался перебить ее вислоусый, но Лизавета Ивановна не услышала его слов, она выкрикивала зло и истерично:
– Я пожертвовала всем, и я получу свои деньги! Иначе имейте в виду – я пойду в полицию и все расскажу…
– Ну зачем же так, мадам! – Лощеный господин схватил ее вялую руку, выразительно заглянул в глаза.
– Мадемуазель! – машинально поправила его Лизавета.
– Тем более, зачем же так, мадемуазель? Полиция… фи, какое грубое слово! Полиция нам всем вряд ли нужна, и к вам у полицейских тоже наверняка найдутся вопросы!
– Плевать! Моя жизнь все равно загублена! Так что не пытайтесь меня уговорить! Или платите, или я пойду в полицию!
– Вы умеете убеждать… – с грустным вздохом проговорил лощеный господин. – Пойдемте со мной…
– Куда еще? – подозрительно переспросила Лизавета. – Никуда я с вами не пойду…
– Но не могу же я доставать деньги здесь. – Лощеный господин обвел зал рукой в светлой перчатке. – Вы не представляете, что здесь за народ! Бандиты, воры, мошенники… они могут убить за пару су, а не то что за такую значительную сумму! Если они увидят в ваших руках деньги – считайте, что вы приговорены!
– Так что же вы предлагаете? – недоверчиво осведомилась Лизавета Ивановна.
– Здесь есть маленькая комнатка, что-то вроде отдельного кабинета… – ответил лощеный господин голосом опереточного соблазнителя. – Там мы и произведем расчеты…
– Но я… но вы… – бормотала Лизавета Ивановна. В ее душе жадность боролась с природной осторожностью.
– Но мы же с вами порядочные люди! – высокопарно проговорил лощеный господин.
– Идемте! – Лизавета Ивановна вскочила из-за стола, ее лицо покрылось красными пятнами. Жадность в ее душе победила.
– Очень хорошо! – Лощеный господин встал, сделал знак Мариэтте. Официантка послушно приблизилась и протянула ему тяжелый бронзовый ключ с фигурной бородкой.
Лощеный господин подошел к двери возле стойки, открыл ее ключом и пропустил Лизавету Ивановну вперед.
– А вы куда? – холодно осведомился он у вислоусого типа, который последовал за своей старинной знакомой.
– Я должен присутствовать… – пробормотал тот, пряча глаза. – Я некоторым образом несу ответственность…
– Некоторым образом?.. – повторил лощеный господин. – Черт с вами… так оно и лучше…
Все трое прошли в помещение за стойкой. Это была, собственно, не комната, а полутемная площадка над лестницей, ведущей в подвал. На этой площадке стоял громоздкий
кованый сундук да валялась какая-то серая дерюга.– Итак… – проговорил лощеный господин, затворяя за собой дверь.
– Итак, – подхватила Лизавета Ивановна. – Я жду своих денег!
– Денег… – повторил, как эхо, лощеный господин и шагнул к сундуку.
На какой-то момент Лизавета Ивановна вообразила, что этот сундук полон денег, мятых французских франков, хрустящих английских фунтов, зеленоватых американских долларов и сейчас этот крайне неприятный человек откроет его и даст ей столько, что хватит на безбедное независимое существование…
Лощеный господин действительно открыл сундук, но вместо денег оттуда выкатился уморительный человечек. Ростом он был едва с семилетнего ребенка, однако носил пышные усы и одет был настоящим щеголем – черный сюртучок, шелковый жилет, расшитый замысловатыми узорами, лаковые штиблеты.
– Гийом, она твоя! – проговорил лощеный господин, отступая в сторону.
Карлик распушил усы, как драчливый кот, набычился, запыхтел, как закипающий чайник, и, подскакивая, как мячик, покатился к Лизавете Ивановне. Женщина попятилась, не столько от испуга, сколько от удивления. Она изумленно разглядывала приближающегося к ней странного человечка, не понимая, что ему от нее нужно и какое отношение этот нарядный карлик имеет к ее деньгам. Даже когда в руке Гийома возникло длинное тонкое лезвие стилета, она и то не могла принять его всерьез – настолько уморительно он выглядел.
Карлик подпрыгнул, занес руку со стилетом…
И вдруг навстречу ему метнулся вислоусый тип, старинный знакомый Лизаветы Ивановны.
– Нет! – выкрикнул он, заслоняя собой глупую и жадную женщину. – Она не…
Договорить он не успел: карлик уже нанес удар, который вместо Лизаветы Ивановны пришелся в грудь несчастного неудачника. Вислоусый жулик ахнул и завалился набок, заливая кровью покрывающую пол серую дерюгу.
Карлик снова занес стилет, но в это время дверь с грохотом распахнулась, и в тесном помещении стало еще теснее – его наполнили крепкие и сноровистые полицейские агенты, наряженные бандитами, карманниками и сутенерами.
Вслед за своими орлами с трудом протиснулся господин с лохматыми бровями и растрепанной седой шевелюрой – знаменитый полицейский комиссар Леру.
Карлик злобно взвизгнул и метнулся к лестнице, но один из полицейских пнул его ногой, как резиновый мяч, а второй ухватил за шкирку и вывернул руку со стилетом.
Лощеного господина тоже скрутили. Он поворачивал головой, как филин, и повторял:
– Это ошибка, господа… это ужасная ошибка… я тут оказался случайно… я сам подвергался опасности…
– Никакой ошибки! – высоким звенящим голосом воскликнула Лизавета Ивановна. – Я все расскажу! Я тоже виновата, я познакомила этих людей с князем Тверским…
– Ну-ка поподробнее! – проговорил, протискиваясь в набитое битком помещение, Аркадий Петрович Горецкий.
Аркадий Петрович вышел из фиакра и направился к пансиону.
У самого входа он столкнулся с Борисом и Сержем. Мужчины быстро шли, о чем-то переговариваясь.
– Господа! – окликнул их Аркадий Петрович. – Где вы были?