Точка опоры

Вошла Инна Леман, тридцатилетняя темноглазая женщина с тонкими полукружьями бровей, секретарь редакции. Она вела за руку белокурого малыша в вельветовой курточке. Мартов подбежал к ней мелкими шажками, принял легкую ротонду, кинул на крючок:

– Димочка! (Он любил эту кличку Инны Гермогеновны.) Вам везет. И все мы наконец-то дождались! Знакомьтесь с преемницей.
– Широким театральным жестом указал на Ульянову.
– Не удивляйтесь, Надежда Константиновна. Разве вам Владимир не писал? Значит, не успел. У нас все-все решено. Отныне вы секретарь. Как говорится, вам и карты в руки. Принимайте, володейте редакционными бумагами. У Димочки, видите, руки связаны, и ей нужен отдых. Но из игры она, я знаю, не выйдет.

– Безусловно, - подтвердила Димка, кивнула всем аккуратно причесанной головой.
– Отрываться не буду. Что потребуется - сделаю.

Той порой Засулич, быстро затушив о подоконник недокуренную сигарету, схватила на руки маленького Вольдемара:

– Волька! Груздочек беленький!
– погладила ребенку волосы, мягкие, как пух, поцеловала в висок.
– Ой, как я по тебе соскучилась!

– Тетя Вель... Вельи...

– Тетя Велика, - подсказала мать.

– Вель... ика тетя, - лепетал мальчуган.
– У тебя конфетка есть?

– Сегодня, Воленька, нет. Но я тебе обязательно куплю.

Димка повернулась к Надежде Константиновне, сказала, что рада ее приезду, что Вольку не с кем оставлять дома, что работать в редакции ей было очень трудно и что муж заждался в Берлине, и она готова сейчас же передать все редакционные бумаги и тетрадки.

– Так уж сразу...
– смущенно проронила Надежда Константиновна.

– А чего же откладывать? Чем скорее, тем лучше. Для меня, понятно. И для вас...

– У Наденьки еще вещи на вокзале, - вступилась Анна Ильинична.
– И она еще не успела оглядеться.

– И, кроме Анны Ильиничны, как я догадываюсь, никто еще не завтракал, - добавил Мартов.
– Теперь бы всем хорошо, скажем, в "Старую крепость".

– Да, да, в "Старую крепость", - согласился Владимир Ильич.
– Тут, Надюша, недалеко.

– А я тем временем все приготовлю, - сказала Инна.
– Если Волька не помешает.

– Вольдемар тоже пойдет в кафе, - объявила Засулич.
– Пить какао. Наклонилась к малышу.
– Хочешь, Воленька? Может, последний раз со мной...

2

В "Старой крепости" все напоминало о старине: в узких окнах поблекли витражи, на стенах пожухли краски росписей, и контуры замков на горных вершинах едва угадывались. Дубовые панели стали черными. По углам маленького зальца, куда вошли искровцы, массивные столы, отгороженные один от другого невысокими барьерами, вместо стульев - широкие лавки.

Прежде чем принять заказ, пожилой кельнер в фартуке из рыжей - летней шкуры косули, сдержанно улыбаясь оттого, что сейчас он поразит посетителей, водрузил на стол фарфоровую вазу с двумя ветками сирени.

– Уже сирень!
– удивилась Анна Ильинична.
– Так рано даже для Баварии!

– Из ботанического сада!
– подчеркнул кельнер.

Анна Ильинична близоруко уткнулась в ветки, отыскивая "счастье" цветочек с пятью лепестками.

– Помнишь, Володя, у нас на Волге? Громадные кусты! Оленька находила "счастье" чаще других...

– Помню. Каждое дерево в саду, каждый куст...

– Во времена Пушкина говорили: сирен, сирены.
– Мартов потряс над столом рукой, будто оделяя всех словами.
– У него - помните?
– Татьяна "мигом обежала куртины, мостики, лужок, аллею к озеру, лесок, кусты сирен переломала, по цветникам летя к ручью".

Кельнер принес всем яичницу на продолговатых саксонских тарелках с рисунками оленей по углам, спросил, кому подать кофе, кому чай.

– Кава, кава!
– подпрыгивал Волька и хлопал в ладошки.

– Молодому человеку - какао, - сказала Засулич кельнеру.

– А мне, пожалуйста, чай, - попросила Анна Ильинична, оторвав глаза от сирени.
– Кофе надоел.

Волька уже стоял на коленках на лавке, беленькая, как отцветший одуванчик, голова его едва виднелась над столешницей. Мальчуган обеими руками обхватил чашку, понемногу отпивал какао и от удовольствия проводил кончиком языка по пухлым губам. Вера Ивановна, словно заботливая мать, присматривала за ним, чтобы он не облился.

– А кофе здесь всегда ароматный!
– похвалил Мартов.
– После такого даже курить долго не хочется.

Владимир Ильич опять принялся расспрашивать жену о Питере. Оказалось, что из старых друзей там остался один Степан Радченко. Что же он зевает? Как мог допустить, чтобы "Союзом борьбы" завладели "экономисты"?

– Ты же знаешь: Степан тихий, во всем осторожный, - заметил Мартов.

– Осторожность не лишняя, если она не в ущерб делу, - сказал Владимир Ильич.

– У Степана в ущерб. Мне было даже досадно. После того как его Любу сослали в Харьков, он так законспирировался, что я с трудом отыскала его. А поговорить нам было о чем. Вспомнили наши кружки, сходки. И он обещал писать.

– Письмо от него пришло. Просит новый номер "Искры". И ты ему завтра же напиши.

– Уже - задание!
– улыбнулась Надежда Константиновна.

– Ответ Степану нельзя откладывать. Ему там трудно. Он теряется. Ждет совета. Вот и напиши: пусть посылает людей за чемоданами на наш релинский склад. Адрес я дам. Пароль: от Петрова.

– Твой новый псевдоним?!

– И не последний... А Степан пока что может съездить к Лепешинскому, взять "Искру" у него. И еще напиши: ждем от него различных литературных легальных материалов: читаных газет, журналов, сборников, отчетов земских управ, изданий Статистического комитета. Чем больше, тем лучше. Да, я тебя отвлек. Ты еще что-то хотела рассказать. Кто там есть из надежных людей?

– У Степана я встретилась с его младшим братом Иваном. Внешне очень похож на старшего: такая же курчавая бородка, только погуще. Сам похудощавее. Да еще очки. А характером, думается, покрепче Степана, смелее. Кремневее. Живой, подвижный. Готов развозить нашу литературу по всей России-матушке. Не знаю, ладно ли я ему сказала...

– Весьма своевременно!
– отозвался Мартов.

– Великолепно!
– воскликнул Владимир Ильич.
– Как раз то, чего нам недоставало. Зубатов пустил по стране своих "летучих" филеров, а мы отправим разъездных агентов. Они обеспечат нам связь с комитетами, откроют глаза на все движение. Хорошо!

– Любите и жалуйте первого из них!
– торжествующе улыбнулась Надежда Константиновна.
– Кличку он себе придумал - Аркадий. И о шифре мы договорились.

– Секретарь уже работает!
– похвалил Мартов.
– И Димочку можно отпускать спокойно.

– А мне жаль...
– вздохнула Вера Ивановна, серые глаза ее от нахлынувшей грусти потемнели, и она подхватила мальчугана к себе на колени.
– Жаль расставаться...

3

После завтрака Анна Ильинична ушла в пансион, где жила уже вторую неделю. Ульяновы поехали на вокзал за вещами, Мартов и Засулич с Волькой не тронулись с места.