Точка опоры

Время от времени он поднимал глаза от газеты и расспрашивал Пантелеймона о рабочей партии или принимался рассказывать о родной деревне, о знакомых мужиках, вынужденных вот так же, как тут написано, арендовать клочок земли у своего прежнего барина, а под конец спросил:

– Можно мне одну газету? В нашу деревню?

– Можно-то можно, только... осторожно.

– Да я уж научился теперь... А дома прочитаю надежным людям. Тут же написано: сеять семена борьбы. Стало быть, против помещиков да богатеев.

– Пантелеймоша! Извини, что я все вторгаюсь и вторгаюсь к вам. Ольга снова вошла с газетой в руках.
– Но я не могу не сказать. Ведь это целая программа по крестьянскому вопросу.

– Да, программа действий. В такой небольшой статье! Правда, тут дана сноска. Ты прочла? Программа партии скоро будет опубликована.

– И когда он только успевает, наш Ильич!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

В Мюнхене распустились каштаны, на концах веток, как на канделябрах, подняли кремовые свечки бутонов. Терпко пахло молодой листвой.

С утра палило солнце, и улицы пестрели яркими легкими платьями женщин. Молодые мужчины уже щеголяли в замшевых шортах.

Надежда шла к трамвайной остановке, перекинув шубу через руку. Шапку она положила в чемодан, сданный вместе с корзиной в камеру хранения.

Солнце пекло голову. За спиной покачивалась пушистая коса. Ей хотелось, чтобы Володя увидел ее такой же, какой она три года назад прибыла в Шушенское.

В трамвае стала расспрашивать, как добраться до Кайзерштрассе, No 53*. Но она не знала баварского диалекта, и ее плохо понимали. Какой-то пожилой немке показала бумажку с адресом. Та огорчила: незнакомка едет в противоположную сторону! Пришлось пересесть на встречный.

_______________

* Теперь No 46.

Ее оглядывали с удивлением: откуда такая?! В жаркий день - с теплой шубой. Наверняка русская. От медведей!

Надежда достала платок из-под узкого обшлага шерстяного платья, поминутно утирала раскрасневшееся лицо...

На остановке у Английского сада услышала - в густой зелени деревьев воркуют горлинки...

Но не радовала весна в чужом городе. На сердце тревожно. Что, если опять какое-нибудь недоразумение?.. Володя мог ведь куда-нибудь уехать по делам... Почему он не написал точно, где и как его искать?.. Не ждала от него такого...

Вот и нужная остановка. Надежда вышла на асфальтовый тротуар. Присматриваясь к номерам, дошла до угла, где стоял серый четырехэтажный дом с башенкой. Перед фасадом - три каштана. Над входом скромная вывеска отель "У золотого дяди". Видимо, Володя живет в номерах. Где-нибудь в недорогом. Может, в башенке под черепичной крышей. Но ведь со слов Модрачека сама записала: "квартира первая". Портье сказал, что надо с тротуара зайти в следующую дверь. Значит, Володя не в гостинице?..

Вошла и от неожиданности чуть было не выронила шубу. Пивная! За столами сидят немцы, потягивают пиво из громадных фарфоровых кружек. За стойкой толстый человек с одутловатым лицом, с сигаретой в уголке мясистых губ. Предчувствуя неладное, подошла к нему и тихо спросила - не скажет ли господин, где тут проживает герр Ритмейер?

Немец передвинул языком сигарету в другой угол рта, кивнул головой и так же, как Модрачек, ответил:

– Это я.

– Да нет... Я ищу мужа... Вот у меня адрес. Георг Рит мейер.

– О-о!
– Взглянув на бумажку, немец вынул изо рта недокуренную сигарету.
– Вы ошиблись.

Из кухни, заслышав разговор, вышла за стойку немка в белом чепчике и переднике и, догадливо улыбаясь, спросила:

– Вы из Сибири?

Надежда обрадованно кивнула. Что-то начинает проясняться: какой-то разговор о сибирячке здесь был.

– Да. Сейчас из Уфы. Есть такой город возле Урала. К Георгу Ритмейеру.

– Ошиблись, - повторил немец и усмехнулся наивности приезжей.
– Вам, как я начинаю догадываться, нужен герр Мейер! Он - тут.
– Большим пальцем указал куда-то через плечо.
– Я получаю его почту.

"Так вот оно что! Еще один посредник! Ну и законспирировался Володя!.."

Немка подтвердила:

– Герр Мейер говорил: ждет жену из Сибири. Я сразу догадалась, что это - вы. Вон у вас и шуба!.. Там, - немка зябко пожала плечами, - очень морозно?!

– Бывают морозы... Так где же он... мой муж?

– Пойдемте, я провожу вас.

Не снимая ни чепчика, ни передника, немка вышла на улицу и, ни на минуту не умолкая, повела Надежду Константиновну через ворота под домом куда-то на задний двор.

– Он у нас имеет комнату. Все пишет и пишет. У него бывают русские революционеры. Которые против царя. Мы не препятствуем. И никому не рассказываем. Вы не смотрите на то, что мой муж - хозяин пивной. Он социал-демократ. Ему доверяет партия. А герр Мейер нам очень нравится. Наши дети любят его, зовут: "Дядя Мейер". Хороший человек! К нему, знаете, ходят три женщины. Нет, нет, я не хочу сказать ничего предосудительного. Просто, чтобы вы знали. У одной такие же густые волосы, как у вас. Только прямой ряд. И она уже в годах. Не меньше пятидесяти.

– Я знаю...

– Говорят, - немка понизила голос, - она стреляла в генерала. Мы восторгаемся такими храбрыми людьми! А это, подумайте, женщина!.. Вторая много моложе...

Немка не успела досказать, пока они шли через тесный двор похожий на каменный колодец. Поднялись на крылечко, тоже каменное. Вошли в сумрачный коридор. Слева нависла над головами лестница, под ней - коричневая дверь. Немка показала глазами: это - здесь. Моргнула: сейчас, дескать, встретитесь! И без стука, - пусть им будет неожиданность!
– распахнула дверь, пропуская приезжую перед собой.

За столом, заваленным русскими и немецкими газетами и журналами, спиной к двери сидел Владимир Ильич, против него - Анна Ильинична. У открытого окна дымил сигаретой длиннолицый Мартов.

– Фу, черт возьми!..
– Надежда выронила шубу.
– Едва отыскала!..

– Наденька!
– всплеснула руками Анна Ильинична.
– Наконец-то появилась!

Владимир Ильич вскочил, чуть не опрокинув стул, подбежал к жене, обнял, поцеловал:

– Здравствуй, родная!.. С приездом!..

– А ты даже не написал, где тебя искать, - укорила Надежда.
– Я колесила по Европе. Думала - не найду.

Анюта обхватила ее за плечи, принялась часто-часто целовать.

– На Володю, Наденька, не ворчи. Не обижайся. Он у хозяина каждое утро справлялся, - нет ли письма от тебя?
– и на вокзал ездил...

– По три раза на день!
– добавил Владимир Ильич, подхватил под руку.
– Проходи. Садись. Рассказывай.

– Насчет встречанья и я могу подтвердить.
– Мартов поднял шубу, повесил на крючок, заменявший вешалку, и, повернувшись, протянул узкую руку с тонкими сухими пальцами.
– Хорошо, что приехали. Нашего полку прибыло!