Том 1. Стихотворения 1906-1920

* * *

Пусть с юностью уносят годы Все незабвенное с собой. — Я буду помнить все разводы Цветных обой. И бисеринки абажура, И шум каких-то голосов, И эти виды Порт-Артура, И стук часов. Миг, длительный по крайней мере — Как час. Но вот шаги вдали. Скрип раскрывающейся двери — И Вы вошли.

* * *

И было сразу обаянье. Склонился, королевски-прост. — И было страшное сиянье Двух темных звезд. И их, огромные, прищуря, Вы не узнали, нежный лик, Какая здесь играла буря — Еще за миг. Я героически боролась. — Мы с Вами даже ели суп! — Я помню заглушенный голос И очерк губ. И волосы, пушистей меха, И — самое родное в Вас! — Прелестные морщинки смеха У длинных глаз. Я помню — Вы уже забыли — Вы — там сидели, я — вот тут. Каких мне стоило усилий, Каких минут — Сидеть, пуская кольца дыма, И полный соблюдать покой… Мне было прямо нестерпимо Сидеть такой. Вы эту помните беседу Про климат и про букву ять. Такому странному обеду Уж не бывать. В пол-оборота, в полумраке Смеюсь, сама не ожидав: «Глаза породистой собаки, — Прощайте, граф».

* * *

Потерянно, совсем без цели, Я темным переулком шла. И, кажется, уже не пели — Колокола.

17 июня 1914

«Прибой курчавился у скал…»

Прибой курчавился у скал, — Протяжен, пенен, пышен, звонок… Мне Вашу дачу указал — Ребенок. Невольно замедляя шаг — Идти смелей как бы не вправе — Я шла, прислушиваясь, как Скрежещет гравий. Скрип проезжающей арбы Без паруса. — Сквозь плющ зеленый Блеснули белые столбы Балкона. Была такая тишина, Как только в полдень и в июле. Я помню: Вы лежали на Плетеном стуле. Ах, не оценят — мир так груб! — Пленительную Вашу позу. Я помню: Вы у самых губ Держали розу. Не подымая головы, И тем подчеркивая скуку — О, этот жест, которым Вы Мне дали руку. Великолепные глаза Кто скажет — отчего — прищуря, Вы знали — кто сейчас гроза В моей лазури. От солнца или от жары — Весь сад казался мне янтарен, Татарин продавал чадры, Ушел татарин… Ваш рот, надменен и влекущ, Был сжат — и было все понятно. И солнце сквозь тяжелый плющ Бросало пятна. Все помню: на краю шэз-лонг Соломенную Вашу шляпу, Пронзительно звенящий гонг, И запах Тяжелых, переспелых роз И складки в парусинных шторах, Беседу наших папирос И шорох, С которым Вы, властитель дум, На розу стряхивали пепел. — Безукоризненный костюм Был светел.

28 июня 1914

Его дочке

С ласточками прилетела Ты в один и тот же час, Радость маленького тела, Новых глаз. В марте месяце родиться — Господи, внемли хвале! — Это значит быть как птица На земле. Ласточки ныряют в небе, В доме все пошло вверх дном: Детский лепет, птичий щебет За окном. Дни ноябрьские кратки, Долги ночи ноября. Сизокрылые касатки — За моря! Давит маленькую грудку Стужа северной земли. Это ласточки малютку Унесли. Жалобный недвижим венчик, Нежных век недвижен край. Спи, дитя. Спи, Божий птенчик. Баю-бай.

12 июля 1914

«Война, война! — Кажденья у киотов…»

Война, война! — Кажденья у киотов И стрекот шпор. Но нету дела мне до царских счетов, Народных ссор. На, кажется, — надтреснутом — канате Я — маленький плясун. Я тень от чьей-то тени. Я лунатик Двух темных лун.

Москва, 16 июля 1914

«При жизни Вы его любили…»

При жизни Вы его любили, И в верности клялись навек, Несите же венки из лилий На свежий снег. Над горестным его ночлегом Помедлите на краткий срок, Чтоб он под этим первым снегом Не слишком дрог. Дыханием души и тела Согрейте ледяную кровь! Но, если в Вас уже успела Остыть любовь — К любовнику — любите братца, Ребенка с венчиком на лбу, — Ему ведь не к кому прижаться В своем гробу. Ах, он, кого Вы так любили И за кого пошли бы в ад, Он в том, что он сейчас в могиле — Не виноват! От шороха шагов и платья Дрожавший с головы до ног — Как он открыл бы Вам объятья, Когда бы мог! О женщины! Ведь он для каждой Был весь — безумие и пыл! Припомните, с какою жаждой Он вас любил! Припомните, как каждый взгляд вы Ловили у его очей, Припомните былые клятвы Во тьме ночей. Так и не будьте вероломны У бедного его креста, И каждая тихонько вспомни Его уста. И, прежде чем отдаться бегу Саней с цыганским бубенцом, Помедлите, к ночному снегу Припав лицом. Пусть нежно опушит вам щеки, Растает каплями у глаз… Я, пишущая эти строки, Одна из вас — Неданной клятвы не нарушу — Жизнь! — Карие глаза твои! — Молитесь, женщины, за душу Самой Любви.

30 августа 1914

«Осыпались листья над Вашей могилой…»

Осыпались листья над Вашей могилой, И пахнет зимой. Послушайте, мертвый, послушайте, милый: Вы все-таки мой. Смеетесь! — В блаженной крылатке дорожной! Луна высока. Мой — так несомненно и так непреложно, Как эта рука. Опять с узелком подойду утром рано К больничным дверям. Вы просто уехали в жаркие страны, К великим морям. Я Вас целовала! Я Вам колдовала! Смеюсь над загробною тьмой! Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала — Домой. Пусть листья осыпались, смыты и стерты На траурных лентах слова. И, если для целого мира Вы мертвый, Я тоже мертва. Я вижу, я чувствую, — чую Вас всюду! — Что ленты от Ваших венков! — Я Вас не забыла и Вас не забуду Во веки веков! Таких обещаний я знаю бесцельность, Я знаю тщету. — Письмо в бесконечность. — Письмо в беспредельность — Письмо в пустоту.

4 октября 1914

«Милый друг, ушедший дальше, чем за море…»

Милый друг, ушедший дальше, чем за море! Вот Вам розы — протянитесь на них. Милый друг, унесший самое, самое Дорогое из сокровищ земных. Я обманута и я обокрадена, — Нет на память ни письма, ни кольца! Как мне памятна малейшая впадина Удивленного — навеки — лица. Как мне памятен просящий и пристальный Взгляд — поближе приглашающий сесть, И улыбка из великого Издали, — Умирающего светская лесть… Милый друг, ушедший в вечное плаванье, — Свежий холмик меж других бугорков! — Помолитесь обо мне в райской гавани, Чтобы не было других моряков.

5 июня 1915

«Не думаю, не жалуюсь, не спорю…»

Не думаю, не жалуюсь, не спорю. Не сплю. Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю, Ни к кораблю. Не чувствую, как в этих стенах жарко, Как зелено в саду. Давно желанного и жданного подарка Не жду. Не радуют ни утро, ни трамвая Звенящий бег. Живу, не видя дня, позабывая Число и век. На, кажется, надрезанном канате Я — маленький плясун. Я — тень от чьей-то тени. Я — лунатик Двух темных лун.

13 июля 1914

«Я видела Вас три раза…»

Я видела Вас три раза, Но нам не остаться врозь. — Ведь первая Ваша фраза Мне сердце прожгла насквозь! Мне смысл ее так же темен, Как шум молодой листвы. Вы — точно портрет в альбоме, — И мне не узнать, кто Вы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Здесь всё — говорят — случайно, И можно закрыть альбом… О, мраморный лоб! О, тайна За этим огромным лбом! Послушайте, я правдива До вызова, до тоски: Моя золотая грива Не знает ничьей руки. Мой дух — не смирён никем он. Мы — души различных каст. И мой неподкупный демон Мне Вас полюбить не даст. — «Так что ж это было?» — Это Рассудит иной Судья. Здесь многому нет ответа, И Вам не узнать — кто я.

13 июля 1914

Бабушке

Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы… Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы? Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли… По сторонам ледяного лица — Локоны в виде спирали. Темный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый. Юные женщины так не глядят. Юная бабушка, — кто Вы? Сколько возможностей Вы унесли И невозможностей — сколько? — В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька! День был невинен, и ветер был свеж. Темные звезды погасли. — Бабушка! Этот жестокий мятеж В сердце моем — не от Вас ли?..

4 сентября 1914

Подруга

«Вы счастливы? — Не скажете! Едва ли…»

Вы счастливы? — Не скажете! Едва ли! И лучше — пусть! Вы слишком многих, мнится, целовали, Отсюда грусть. Всех героинь шекспировских трагедий Я вижу в Вас. Вас, юная трагическая леди, Никто не спас! Вы так устали повторять любовный Речитатив! Чугунный обод на руке бескровной — Красноречив! Я Вас люблю. — Как грозовая туча Над Вами — грех — За то, что Вы язвительны и жгучи И лучше всех, За то, что мы, что наши жизни — разны Во тьме дорог, За Ваши вдохновенные соблазны И темный рок, За то, что Вам, мой демон крутолобый, Скажу прости, За то, что Вас — хоть разорвись над гробом! — Уж не спасти! За эту дрожь, за то — что — неужели Мне снится сон? — За эту ироническую прелесть, Что Вы — не он.