Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849
Шрифт:

«Я всходил на холм зеленый…»

Я всходил на холм зеленый, Я всходил по вечерам; И тебя, мой ангел милый, Ожидал и видел там. Помнишь шёпот старых сосен, Шелест трав и плеск ручья… Ах! с тех пор, как околдован, У холма скитаюсь я. Загорятся ль в небе звезды, Светляки в лесу, в траве — Я бегу на холм знакомый Через поле по росе. Бледный месяц! милый месяц, Поленись, не выходи… Из-за моря, через горы, Ветер! тучи нанеси! Я стою… и сердце бьется. Что за шорох? — сонный сук Закачался… вот — промчался Надо мной вечерний жук. По деревне лай и пенье… Замелькали огоньки… Месяц близок… иль он хочет Подсмотреть детей земли? Слышу, по песку дорожки <. . > [74] Торопливо мчатся ножки, Ножки [милые] твои, И тебя я подымаю [И ношу, как мать дитя…] Ах, с тех пор, как околдован, У
холма скитаюсь я!

74

Стих не написан.

<A.H. Ховриной>

Что тебя я не люблю — День и ночь себе твержу. Что не любишь ты меня — С тихой грустью вижу я. Что же я ищу с тоской, Не любим ли кто тобой? Отчего по целым дням Предаюсь забытым снам? Твой ли голос прозвенит — Сердце вспыхнет и дрожит. Ты близка ли — я томлюсь И встречать тебя боюсь, И боюсь и привлечен… Неужели я влюблен?..

<Песня Клерхен из трагедии Гёте «Эгмонт»>

Одной лишь любовью Блаженна душа. Радостей, Горестей, Дум полнота. Стремлений, Томлений И мук череда: То неба восторги, То смерти тоска… Одной лишь любовью Блаженна душа.

К А.Н.Х

Луна плывет над дремлющей землею * Меж бледных туч, Но движет с вышины волной морскою Волшебный луч. Моей души тебя признало море Своей луной, И движется и в радости и в горе Тобой одной. Тоской любви и трепетных стремлений * Душа полна; И тяжко мне; но ты чужда смятений * , Как та луна.

«Долгие, белые тучи плывут…»

Долгие, белые тучи плывут Низко над темной землею… Холодно… лошади дружно бегут, Еду я поздней порою… Еду — не знаю, куда и зачем. После подумать успею. Еду, расставшись со всеми — совсем, Со всем, что любить я умею. Молча сидит и не правит ямщик… Голову грустно повесил. Думать я начал — и сердцем поник, Так же, как он, я невесел. Осень… везде пожелтела трава, Ветер и воет и мчится. Дрожью сокрытой дрожит вся душа, Странной тоскою томится. Смерть ли я вспомнил? иль жаль мне моей Жизни, изгаженной роком? Тихо ямщик мой запел — и темней Стало на небе широком.

«Осенний вечер… Небо ясно…»

Осенний вечер… Небо ясно, А роща вся обнажена — Ищу глазами я напрасно: Нигде забытого листа Нет — по песку аллей широких Все улеглись — и тихо спят, Как в сердце грустном дней далеких Безмолвно спит печальный ряд.

«Дай мне руку — и пойдем мы в поле…»

Дай мне руку — и пойдем мы в поле, Друг души задумчивой моей… Наша жизнь сегодня в нашей воле — Дорожишь ты жизнию своей? Если нет, мы этот день погубим, Этот день мы вычеркнем шутя. Всё, о чем томились мы, что любим, Позабудем до другого дня… Пусть над жизнью пестрой и тревожной Этот день, не возвращаясь вновь, Пролетит, как над толпой безбожной Детская, смиренная любовь… Светлый пар клубится над рекою, И заря торжественно зажглась. Ах, сойтись хотел бы я с тобою, Как сошлись с тобой мы в первый раз. «Но к чему, не снова ли былое Повторять?» — мне отвечаешь ты. Позабудь всё тяжкое, всё злое, Позабудь, что расставались мы. Верь: смущен и тронут я глубоко, И к тебе стремится вся душа Жадно так, как никогда потока В озеро не просится волна… Посмотри… как небо дивно блещет, Наглядись, а там кругом взгляни: Ничего напрасно не трепещет — Благодать покоя и любви… И в себе присутствие святыни Признаю, хоть недостоин ей… Нет стыда, ни страха, ни гордыни, Даже грусти нет в душе моей… О, пойдем — и будем ли безмолвны, Говорить ли станем мы с тобой, Зашумят ли страсти, словно волны, Иль уснут, как тучи под луной, — Знаю я, великие мгновенья, Вечные с тобой мы проживем. Этот день, быть может, день спасенья, Может быть, друг друга мы поймем.

Когда я молюсь

[Когда томительное, злое Берет раздумие меня… Когда, как дерево гнилое, Всё распадается святое, Чему так долго верил я… Когда так дерзко, так нахально Шумит действительная жизнь — И содрогается печально Душа — без сил, без укоризн… Когда подумаю, что даром Мой страстный голос прозвенит — И даже глупым, грубым жаром Ничья душа не загорит…. Когда ни в ком ни ожиданья, Ни даже смутной нет тоски, Когда боятся так страданья, Когда так правы старики… — Тогда — тогда мои молитвы Стремятся пламенно к нему, Стремятся жадно к богу битвы, К живому богу моему.]

Исповедь

Нам тягостно негодованье, И злоба дельная — смешна, Но нам не тягостно молчанье * : Улыбка нам дозволена. Мы равнодушны, как могилы; Мы, как могилы, холодны… И разрушительные силы — * И те напрасно нам даны. Привыкли
мы к томленью скуки…
Среди холодной полутьмы Лучи живительной науки Мерцают нехотя… но мы Под ум чужой, чужое знанье — Желанье честное Добра — И под любовь, — и под страданье — Подделываться мастера.
Радушьем, искренней приязнью Мы так исполнены — бог мой! Но с недоверчивой боязнью Оглядывает нас чужой… Он не пленится нашим жаром — Его не тронет наша грусть… То, что ему досталось даром, Твердим мы бойко наизусть. Как звери, мы друг другу чужды… * И что ж? какой-нибудь чудак * Затеет дело — глядь! без нужды Уж проболтался, как дурак. Проговорил красноречиво Все тайны сердца своего… И отдыхает горделиво, Не сделав ровно ничего. Мы не довольны нашей долей — Но покоряемся… Судьба!! И над разгульной, гордой волей Хохочем хохотом раба. Но и себя браним охотно — Так!! не жалеем укоризн!! И проживаем беззаботно Всю незаслуженную жизнь. Мы предались пустой заботе, Самолюбивым суетам… Но верить собственной работе Неловко — невозможно нам. Как ни бунтуйте против Рока — Его закон ненарушим…. Не изменит народ Востока Шатрам кочующим своим.

К.А. Фарнгагену фон Энзе

Теперь, когда Россия наша * Своим путем идет одна И, наконец, отчизна ваша К судьбам другим увлечена — Теперь, в великий час разлуки * , Да будут русской речи звуки * Для вас залогом, что года Пройдут — и кончится вражда; Что, чуждый немцу с колыбели, Через один короткий век Сойдется с ним у той же цели, Как с братом, русский человек; Что, если нам теперь по праву * Проклятия гремят кругом — Мы наш позор и нашу славу Искупим славой и добром… Всему, чем ваша грудь согрета, — Всему сочувствуем и мы; И мы желаем мира, света, Не разрушенья — и не тьмы.

<Песня Фортунио из комедии Мюссе «Подсвечник»>

Не ждете ль вы, что назову я, Кого люблю? Нет! — так легко не выдаю я Любовь свою. Но я скажу вам (я смелее Среди друзей), Что спелый колос не светлее Ее кудрей. Живу, ее покорный воле, И для нее Я жизнь и, если нужно боле, Отдам я всё! Любви отверженной мученья До траты сил, До горьких слез, изнеможенья Переносил. И, в сердце сдавленном скрывая Любовь свою, Погибну я. не называя, Кого люблю.

Эпиграммы и шуточные стихотворения

<Н.С. Тургеневу>

Напрасно, добрый милый брат, [Ты распекаешь брата Ваньку:] Я тот же [толстый] кандидат * И как ни бьюсь напасть на лад, А всё выходит наизнанку. Поверь, умею я [ценить] Всю пользу дружеских нападок, Но дух беспечен — плоть слаба, [Увы!] к грехам я слишком падок! Пока напиток жизни сладок… Я всё тяну… и не гляжу, Не много ль уж я разом пью.

«Мужа мне, муза, воспой…»

Мужа мне, муза, воспой; с пределов далекой Финляндьи Даже до града Берлина [скитавшийся] долго и разно, Много он бед претерпел, а боле от жен нечестивых. Был он женолюбив и склонен к различным потехам, Хитр и пронырлив весьма и в деле житейском искусен — Слогом кудряв и речист, в ином и проворен и ловок. Но пиит сих его похождений, Выбрав одно, он смиренно на лире нестройной Хочет пред вами воспеть, как в известнейшем граде Берлине Разным бедам и напастям подвержен был юный Неверов. В граде Берлине, под кровом семейного мира, Юная дева жила, и дородством, и ростом, и станом Равная [Зевса супруге]. Но гордость ее погубила. Впрочем, смиреннойработой она занималась — и даже Лестницы мыла и в прочем служила усердно. Даже и в [низком] быту сияя красою небесной, Всех привлекая сердца — но сама оставалась холодной; В брак не вступала желанный и всех женихов презирала; Многие с горя женились, другие пустились в писаки: Так-то мы терпим и горе и нужду от жен нечестивых. Было ей имя — Шарлотта, звучное, полное имя! [Твердо] решилась Шарлотта остаться век — старою девой, Но — что значат решенья людей пред вечною волею Зевса! Oн повелел; и в Берлин, по долгом и разном скитанье, Юный Неверов явился, цветущий, как мак пурпуровый. Злая судьба им обоим напасти готовит, В доме одном поселила и деву и мужа. Пламенной страстью к ней душа возгорелась скитальца; Искра запала любви в сердце доселе холодном Северной Девы — и скоро веленьем Эроса Бурным стало пожаром — и часто унылая дева Долго мечтала о юном и стройномскитальце; Слезы из глаз воловидны<х> бежали струями, Белую грудь воздымало дыханье; и юный Неверов Также томился и млел и, на помощь богов призывая, Впрочем, на хитрость свою, на искусство надеялся твердо. Козней коварных и слов увлекательных много, Много вздохов и слез расточал перед нею скиталец; Строго в сердце любовь таила злая Шарлотта — Мнила, не хитрый ли дух ей готовит измену и горе, Образ принявший людей, — и с страстью боролась успешно… Жертва судьбы… крутобокой подобно телушке, В храм свой жрецом на закланье ведомой, проворно, Бодро идет, головой и хвостом помавает, Полная жизни и сил — и рогами цвета [75]

75

На этом рукопись обрывается.

Поделиться с друзьями: