Том 1. Стихотворения

Через чащи и заросли К ней ломится лось. Пьет и плачет от зависти: — Не могу больше врозь! То она в послушании, То дробит валуны. Больше песен Ошанина Ей просторы даны! Закипай, голубая, Бей в борта и в корму, Будь со мной хоть какая, Все равно я пойму. Сам в бегах и движении, Сам шумлив и текуч, Сам с дождями весенними Выпал из туч!

II

Пил я воду рязанскую, Пил я воду тюменскую, Пил степную, артезианскую, Пил свою, деревенскую. Черпал пригоршнями и ведрами, Заключал в деревянный сосуд. Не ее ли, играя бедрами, Бабы язвицкие несут? Не она ли воркует голубкой, По-московски на «а» говорит? Не она ли над каждой прорубкой Звонче звончатых гусель звенит? Все бежит, все волнуется, Вот чья жизнь — в неусып, в неуем. Мы весь вечер с тобой, моя умница, С лодки лилии рвем. Руки белые отражаются В тихой заводи — это ты! Губы смелые приближаются — Это наши горячие рты! Что в природе щедрей и значительней?! С весел тихо стекает вода. И любовь, полководец испытанный, Как Суворов, берет города!

III

Капля катится, светится Над моей головой. Как ей хочется встретиться С апрельской травой! Чтобы землю порадовать, Чтобы корни омыть, Чтобы, как на параде, Всю траву распрямить! Вот такая-то капелька, Хрустальная дробь, Соберется — и на тебе, Называется — Обь. Называется — Черное Или просто Иртыш. Голубая, сплоченная, О чем ты шумишь? Где берешь ты начало? У равнин? У горы? Почему замолчала? Говори! Говори! 1961

Священник в электричке

Священник в электричке что-то пишет, Прижав бумагу белую к окну. А ветер легкомысленно колышет И путает святую седину. Через плечо служителя читаю: «Деньки установились горячи. На небе незаметно тучки тают, Черемуха цветет, кричат грачи». Подумает чуть-чуть и вновь запишет: «Я видел головастика в воде. Он жабрами совсем как рыба дышит». Святой отец! А проповеди где?! Снуют скворцы по новеньким скворечням, Цветет и манит пчел к себе лоза. И вижу я, как бредят чем-то грешным Зеленые поповские глаза. И говорю ему я из вагона, Стоящему где солнце и ручьи: — А ты, отец, возьми прочти с амвона: «Черемуха цветет, кричат грачи!» 1961

Фидель Кастро

Все пишут — Фидель бородатый. Сравнивают бороду с ночью. По-моему, он — крылатый, А борода между прочим. А все же она прекрасна! И кто-то ее ругает. Кому-то она опасна, Кого-то она пугает. А нам она самая наша, В ней черная смоль Емельяна. И мы ей приветственно машем За синюю даль океана. Всей своей красотою Рассвет над Россией клубится. Иду. А колхозники с поля Кричат мне: — Ну, как там кубинцы? — Воюют! Не будем бояться! За революцию — вечность. …………………………………………… Растет всемирное братство, И гибнет всемирная нечисть! 1961

Мамая

Где это было? В Румынии было. Черное море По берегу било. Било не в скалы, Било не очень, Било-ласкало Плечи и очи. Било-манило, Вполне понимая, Что для трудящихся Значит Мамая. Люди с надеждой, С улыбкой шагали, Но не в костюмах, А в темном загаре! Люди не мешкая В море ныряли, Температуре воды Доверяли! Великолепны Мамая, Констанца! Может, не ехать? Может, остаться? Жить себе в «Дойне», В прекрасном отеле, Около древней Морской колыбели? Жить — не тужить И беспечно и праздно, Невдалеке от воды И соблазна? Видеть все юное И нагое?.. Можно и так. Только в сердце другое. Манит в Москву От Мамаи, от моря В лес подмосковный, Где тихая Воря. Где петухи, Как копье, через реку Звонко бросают Свое «ку-ка-ре-ку». Где из гудящей Окрест электрички Словно царевны Выходят москвички! 1961

Киев