Том 1. Стихотворения

В.Ушакову

По берегу Днепра Серебряные рупора. Цветущие каштаны, Весенняя пора. На гребешках Владимирских высот, Как памятники, Парочки темнеют. Никто словечка не произнесет, Перед величьем Вечера немеют! Зато распелись соловьи На все лады, на все изобретенья, Попробуй их останови, Они другого подчиненья! Вот город! И трамвай и соловей — Завидное и редкое соседство. Один гремит По линии своей, Другой поет Со своего насеста. Прислушайтесь: — Тиу! Тиу! — Чок! Чок! Уж не горох ли сыплют на поленце? Бьет в соловьином горле родничок, И возникают дивные коленца. Уж сумерки. Пора бы свет зажечь. Сиять весь день и солнышко устало. Зачем же свет, Когда светлее свеч Горят повсюду Люстры на каштанах! 1961

Вирве

Брови — до неба. Косы — до талии. Вот мы какую Видели в Таллине! Голос звучит Вызывающе тонко: — Звать меня ВИрве. — А кто вы? — Эстонка! — Вирве? — А что значит Вирве? — Сравненье. Это по-русски — Рябь и волненье. С моря ко мне Мое имя летело, Ветром морским В колыбели задело. Всем городам Изменю ради Таллина! Я в этот город Всем сердцем влюблен… Брови — до неба, Косы — до талии, А красота До сикстинских мадонн! 1961

Гроза на Даугаве

Бруно Саулиту

Гроза за Даугавою Клинки свои втыкает. Она гремит по гравию И смелых окликает. На небе туча — занавес, Бурлят бугры, буруны. Садись за весла, Саулит, Греби на берег, Бруно! На нас волна-волчица Сердито зубы скалит. О, как бы не проститься С женой любимой Скайдрит! Ревет река неистово, Но — богатырь у весел! Он волосы волнистые На лоб небрежно бросил. Гребет! И волны колются И падают с наклоном. Он с Даугавой борется И с богом Посейдоном! Железные уключины Пищат и стонут нежно. Они давно приучены К суровости мятежной. Река — ее величество, Вода — сплошные ямы. Ну что, поэт лирический, Поди забыл про ямбы? Улыбка намечается В лице его серьезном. Такие не отчаются Перед редутом грозным! Звериным, рысьим выгибом Волна волну торопит. Мы выплывем, мы выгребем, Река нас не утопит! 1961

Вычегодская мадонна

Вычегодская мадонна, Шея — белые снега. К ухажерам непреклонна, К темным личностям строга. Платье греющего цвета И рисуночек рябой. Будто вся она одета Летней радугой-дугой. — Мне на речку мамой велено! — Говорит она смеясь. А под бровью, как под берегом, Ходит глаз, как ярый язь. Вот она выходит к Вычегде, Вся как стройное весло, Осторожно ставит ичиги, Чтобы в речку не снесло. Ставит ноженьку на камушек, На белый, что яйцо, Из корзины вынимает Голубое бельецо. Бьет вальком по синей юбке, Раз и два и три раза. А за ней следят из рубки Капитанские глаза. — Ах, заметьте! Ах, страдаю! От любовных гибну мук. Я с собой не совладаю, Выпадает руль из рук! Снизошла она, взглянула На того, кто кудреват. Сто ресниц, сто стрел Амура В капитана вдруг летят! — Слышать это мне нелестно, Если вы из-за любви, Из-за личных интересов Так рискуете людьми! Бровь кокетливо ломает И, прелестнейшая лань, Энергично выжимает Чисто вымытую ткань. А из рубки обалдело Капитан речной глядит И гудком, совсем не к делу, Вдоль по Вычегде гудит! 1961

Устюжанки

Шли бабы с туесами По полю, овсом. И рассуждали сами Решительно о всем. Одна была рябая. Такая рябина Бывает рано утром На реке Двина. Другая — вся пунцовая, Как маки у плетней, Наталья Огурцова, Мать семерых детей. А третья вся, как сыр, кругла, Как белая лилия, Как луна из-за угла, Когда ее всю вымыли. Все три не парижанки, «Пардону» нет в словах, Все три устюжанки, Выросли в лесах. Около клюквы, Около зайчих, И книжные буквы Не жаловали их. Одна сказала: — Совесть Должна быть у всех. — Другая возразила: — Есть, но не у всех! Одна сказала: — Солнце — Раскаленный шар, Спусти его пониже, Получится пожар.