Воткнув копье, он сбросил шлем и лег.Курган был жесткий, выбитый. КольчугаКолола грудь, а спину полдень жег…Осенней сушью жарко дуло с юга.И умер он. Окостенел, застыл,Припав к земле тяжелой головою.И ветер волосами шевелил,Как ковылем, как мертвою травою.И муравьи закопошились в них…Но равнодушно все вокруг молчало,И далеко среди полей нагихКопье, в курган воткнутое, торчало.
На окне, серебряном от инея,За ночь хризантемы расцвели.В верхних стеклах — небо ярко-синееИ застреха в снеговой пыли.Всходит солнце, бодрое от холода,Золотится отблеском окно.Утро тихо, радостно и молодо.Белым снегом все запушено.И все утро яркие и чистыеБуду видеть краски в вышине,И до полдня будут серебристыеХризантемы на моем окне.
В сумраке утра проносится призрак Одина —Там, где кончается свет.Северный ветер, Одину вослед,На побережьях ЛохлинаГонит туманы морей по земле,Свищет по вереску… Тень исполинаВдруг вырастает во мгле —Правит коня на прибрежья Лохлина.Конь по холодным туманам идет,Тонет, плывет и ушами прядет,Белым дыханием по ветру пышет,Вереска свист завывающий слышит,Голову тянет к нему… А взмахнетВетер морской — и в туманах ЛохлинаШлем золоченый блеснет!— Утром проносится призрак Одина.
Уличив меня в измене,Мой Али, — он был Азис,Божий праведник, — в Сюрени [3]Променял меня на рис.Умер новый мой хозяин,А недавно и Али,И на гроб его с окраинВсе калеки поползли.Шли и женщины толпами,Побрела и я шутя,Розу красную губамиПодведенными крутя.Вот и роща, и пригорок,Где зарыт он… Ах, Азис!Ты бы должен был раз сорокПроменять меня на рис.
3
Сюрень — древнее татарское название Симферополя. (Примеч. И. А. Бунина.)
Здесь царство снов. На сотни верст безлюдныСолончаков нагие берега.Но воды в них — небесно-изумрудныИ шелк песков белее, чем снега.В шелках песков лишь сизые полыниРастит аллах для кочевых отар,И небеса здесь несказанно сини,И солнце в них — как адский огнь, Сакар.И в знойный час, когда мираж зеркальныйСольет весь мир в один великий сон,В безбрежный блеск, за грань земли печальной,В сады Джиннат уносит
душу он.А там течет, там льется за туманомРека всех рек, лазурная Ковсерь,И всей земле, всем племенам и странамСулит покой. Терпи, молись — и верь.
Звезды горят над безлюдной землею,Царственно блещет святое созвездие Пса:Вдруг потемнело — и огненно-красной змееюКто-то прорезал над темной землей небеса.Путник, не бойся! В пустыне чудесного много.Это не вихри, а джинны тревожат ее,Это архангел, слуга милосердого бога,В демонов ночи метнул золотое копье.
Ночь Аль-Кадра. Сошлись, слились вершины,И выше к небесам воздвиглись их чалмы. Пел муэззин. Еще алеют льдины,Но из теснин, с долин уж дышит холод тьмы. Ночь Аль-Кадра. По темным горным склонамЕще спускаются, слоятся облака. Пел муэззин. Перед Великим ТрономУже течет, дымясь, Алмазная Река. И Гавриил — неслышно и незримо —Обходит спящий мир. Господь, благослови Незримый путь святого пилигримаИ дай земле твоей ночь мира и любви!
Далеко на севере КапеллаБлещет семицветным огоньком,И оттуда, с поля, тянет ровным,Ласковым полуночным теплом.За окном по лопухам чернеетТень от крыши; дальше, на кустыИ на жнивье, лунный свет ложится,Как льняные белые холсты.
Проснулся я внезапно, без причины.Мне снилось что-то грустное — и вдругПроснулся я. Сквозь голые осиныВ окно глядел туманный лунный круг.Усадьба по-осеннему молчала.Весь дом был мертв в полночной тишине,И, как ребенок брошенный, кричалаУшастая пустушка на гумне.
Уж подсыхает хмель на тыне.За хуторами, на бахчах,В нежарких солнечных лучахКраснеют бронзовые дыни.Уж хлеб свезен, и вдалеке,Над старою степною хатой,Сверкает золотой заплатойКрыло на сером ветряке.