Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы

Кормилица (перебирая пальцами волосы Анны).Ни одного!

Анна.Седого ни одного? Правда? Ты мне правду сказала?

Кормилица.Седого ни одного.

Анна.Я еще молода? Скажи, я выгляжу еще молодой? Скажи мне правду.

Кормилица.Ты еще совсем молода.

Анна.Говори мне правду.

Кормилица.К чему я стала бы тебя обманывать! Ты бела, как эти статуи. Белее тебя нет никого…

Анна.Это — правда. Это мне сказал и Александр, когда говорил со мной первый раз, давно-давно. Ах, поэтому-то я и слепа, как эти статуи… А что Бланка недавно говорила о моих глазах? Посмотри мне в глаза, няня. Разве они не похожи на два темных камня?

Кормилица.Твои глаза чисты, как два драгоценных камня.

Анна.Они — мертвые, няня, зрения в них нет. Ты не вздрагиваешь от ужаса, всматриваясь в них? Они тебя не пугают. Скажи мне правду!

Кормилица.Ах, замолчи! Они живут, они еще живут. Бог милостив. Когда-нибудь твои глаза вдруг заискрятся светом, который погас в них.

Анна.Никогда! Больше никогда!

Кормилица.Когда-нибудь, неожиданно, может быть даже завтра…

Анна.Никогда! Больше никогда!

Кормилица.Кто знает волю Всевышнего? К чему Создатель наделил бы тебя столь прекрасными глазами, если бы Он не хотел зажечь в них свет снова?

Анна.Никогда!

Кормилица.Если бы надежда действительно уже умерла, к чему стало бы трепетать мое сердце каждое утро, когда ты зовешь меня? Зачем все с одним и тем же ожиданием стала бы я оглядываться на тебя, каждое утро, когда я открываю окна твоей комнаты, чтобы впустить в нее свет?

Анна (с глубоким трепетом).Если бы это могло быть!

Кормилица.А ты сама — разве тебе не снится каждую ночь, что зрение вернулось к твоим зрачкам?

Анна.Ах, эти сновидения!

Кормилица.Верь сновидениям! Верь сновидениям!

Анна.Вот и Бианка! Ступай, ступай, няня!

Кормилица целует ее руки, встает и уходит во вторую дверь налево с тихой молитвой на устах.

Сцена III

Бианка возвращается.

Анна.Александр едет?

Бианка-Мария.На дороге к Аргосу не видно никого. Вдали поднялось, было, облако пыли, но это было стадо коз… Может быть, он возвращается в объезд, полем. А может быть он свернул к Персейскому источнику.

Она поднимается по лестнице — и с террасы в промежутке между двумя колоннами смотрит на солнце.

Работа кипит на площади. Вчера нашли пять могильных столбов: верное указание. Громадное облако пыли поднимается от стен. Пыль красновато-серого цвета, она как будто пылает на солнце. Ах, кажется, она должна проникать в кровь как яд!.. Леонард, наверное, там на четвереньках собственными руками роется в земле. Он боится, чтобы хрупкие предметы не рассыпались от удара заступом.

Поворачивается к слепой.

Если бы Вы видели, с какой осторожностью он извлекает из приставшей земли каждый обломок! При виде его можно было бы подумать, что он очищает драгоценный плод и боится потерять малейшую каплю его сока…

Молчание. В полосе солнечных лучей она спускается к слепой, охваченная неожиданной нежностью.

Вы стали бы, Анна, есть душистый апельсин? Вы хотели бы очутиться теперь в каком-нибудь сицилийском саду?

Анна (делает в воздухе движение, как бы стараясь привлечь к себе девушку).Какой странный голос звучит теперь на ваших устах, Бланка! Он кажется новым: голосом, который дремал и пробуждается неожиданно…

Бианка-Мария.Вы удивляетесь моему желанию? А вы не хотели бы держать на коленях корзину с плодами? Ах, с какой жадностью я стала бы есть их! В Сиракузах мы бродили по апельсиновой роще. Сквозь чащу древесных стволов виднелось сверкающее море, на ветках висели зрелые плоды и новые цветы, лепестки их падали нам на головы, как душистый снег, и мы ели сочную мякоть плодов, как едят хлеб.

Анна (снова протягивает руки, чтобы привлечь к себе Бианку, которая остается еще несколько в стороне).Вы там хотели бы жить? Там, это там — страна радости! Все наше существо требует радости, нуждается в радости. Ах, каким блеском должна цвести теперь ваша молодость! Жаждой жизни пышет от вашего существа, как жаром от костра. Позвольте я погрею свои бедные руки!

Бианка подходит к ней и садится у ее ног на низенькую скамейку. Когда Анна дотрагивается до ее щек, явная дрожь пробегает по ее телу.

Бианка-Мария.Отчего руки у вас такие холодные, Анна?

Анна.Все ваше лицо бьется каким-то лихорадочным пульсом.

Бианка-Мария.Солнце жгло меня. Там, у своего окна, я смотрела вдаль на самое солнце. Камень подоконника раскален. И здесь вся комната теперь залита солнцем. Полоса света протянулась туда, до самого подножия статуи Гермеса. Мы сидим на берегу золотого потока. Нагнитесь немного, Анна!

Анна (проводя руками по ее лицу, волосам).Как ты любишь солнце! Как ты любишь жизнь! Я слышала — Александр как-то говорил тебе, что ты похожа на Победу, развязывающую свои сандалии. Помнится… В Афинах… Я видела порывистую, тонкой работы, фигуру из нежного, как слоновая кость, мрамора, внушавшую жажду полета, жажду какого-то воздушного бесконечного бега… Я помню, ее маленькая головка выделялась над изгибом крыла. Александр сказал, что нетерпение лететь разлито по всем складкам туники и что нет другого образа, который живее выражал бы дар божественного порыва… И некоторое время мы жили очарованием ее юношеской грации. Мы ежедневно приходили в Акрополь любоваться ею… Правда, Бианка, что вы похожи на эту статую?

Бианка-Мария (смущенная странными движениями слепой, не перестающей дотрагиваться до нее).У меня нет крыльев. Вы их у меня ищете тщетно!

Анна.Как знать! Как знать! Неосязаемые крылья — это те, на которых улетают дальше всего. Каждая дева может быть вестницей…

Молчание. Она продолжает касаться пальцами Бианки-Марии. Последняя делает невольное движение, как бы желая высвободиться из ее рук.