Том 2. Поэзоантракт

4 мая 1916

Харьков

Поэза северного озера

В двенадцати верстах от Луги, В лесу сосновом, на песке, В любимом обществе подруги Живу в чарующей тоске. Среди озер, берез и елок И сосен мачтовых среди Бежит извилистый проселок, Шум оставляя позади. Я не люблю дорог шоссейных: На них — харчевни и обоз. Я жить привык в сквозных, в кисейных Лесах, у колыбели грез. В просторном доме, в десять комнат, Простой, мещанистый уют, Среди которого укромно Дни северлетние текут. Дом на горе, а в котловине, Как грандиозное яйцо, Блистает озеро сталь-сине, И в нем — любимое лицо! С ольховой удочкой, в дырявой И утлой лодке, на корме, Ты — нежный отдых мой от славы, Который я найти сумел… То в аметистовом, то в белом, То в бронзовом, то в голубом, Ты бродишь в парке запустелом И песней оживляешь дом. На дне озерном бродят раки И плоскотелые лещи. Но берегись: в зеленом мраке Медведи, змеи и клещи. А вечерами крыломыши Лавируют среди берез, И барабанит дождь по крыше, Как громоносный Берлиоз. Да, много в жизни деревенской Несносных и противных «но», Но то, о чем твердит Каменский, Решительно исключено… Здесь некому плести интриги, И некому копать здесь ям… Ни до Вердена, ни до Риги Нет дела никакого нам… Здесь царство в некотором роде, И от того, что я — поэт, Я кровью чужд людской породе И свято чту нейтралитет.

Конец июля 1916

Им. Бельск

Опечаленная поэза

Не вечно мне гореть. Не вечно мне пылать. И я могу стареть. И я могу устать. Чем больше пламени в моем давно бывалом, Тем меньше впереди огня во мне усталом. Но все-таки, пока во мне играет кровь, Хоть изредка, могу надеяться я вновь Зажечься, засиять и устремиться к маю… Я все еще живу. Я все еще пылаю…

8 декабря 1916

Гатчина

Музей моей весны

О милый тихий городок, Мой старый, верный друг, Я изменить тебе не мог И, убежав от всех тревог, В тебя въезжаю вдруг! Ах, не в тебе ль цвела сирень, Сирень весны моей? Не твой ли — ах! — весенний день Взбурлил во мне «Весенний день», Чей стих — весны ясней? И не окрестности твои ль, Что спят в березняке, И солнцесвет, и лунопыль Моих стихов сковали стиль, Гремящих вдалеке? И не в тебе ли в первый раз Моя вспылала кровь? Не предназначенных мне глаз, — Ах, не в тебе ль, — я пил экстаз И думал: «Вот любовь!» О первый мой самообман, Мне причинивший боль, Ты испарился, как туман, Но ты недаром мне был дан: В тебе была эоль! И только много лет спустя, Ошибок ряд познав, Я встретил женщину-дитя С таким неотразимым «я», Что полюбить был прав. Да, не заехать я не мог Теперь, когда ясны Мои улыбки, в твой шатрок, Мой милый, тихий городок, Музей моей весны!..

19 апреля 1916

Гатчина

Поэза Дмитрию Дорину

Я перечитываю снова Твои стихи, — и в ореол Давно угасшего Былого Взлетел «Тоскующий Орел»! Ах, чувствам нет определенья… Чего до слез, до муки жаль? Какое странное волненье! Какая странная печаль! Твои стихи! — они мне милы! На редкость дороги они! Моя известность не затмила Того, что помним мы одни! И если не совсем умелы Твои смущенные стихи, Что мне до этого за дело, Раз сердцу моему близки?!.. Ведь в них и Фофанов, и Пудость, Твоей застенчивости «аль», И внешних лет святая скудость, Которую-то мне и жаль… Пусть мой порыв нелеп и вздорен, — Я не стыжусь его; я рад, Что где-то жив мой грустный Дорин, Меня волнующий собрат.

9 ноября 1916

Гатчина

Гастрономические древности

Лукулл, Октавий, Поллион, Апиций, Клавдий — гастрономы! Ваш гурманический закон: Устроить пир, вспенить ритон И уедаться до истомы. Прославленный архимагир, Одетый чуть не в латиклаву, Причудами еды весь мир Дивил, и рокотанье лир Отметило его по праву. Не раз в шелках имплувиат, Закутав головы кукулем, К Лукуллу толпы шли мэнад Пить выгрозденный виноград, Соперничающий с июлем. Из терм Агриппы сам Нерон, Искавший упоенья в литре, Шел к гастрономам спить свой сон, И не Нероном ли пронзен Прощающий его Димитрий? И не на этих ли пирах Тот, кто рожден с душой орлиной, — Пизон, Петроний, — пал во прах, Сраженный той, чье имя — страх: Статилиею — Мессалиной?

15 октября 1916

Гатчина

Рифмодиссо

Вдали, в долине, играют Грига. В игранье Грига такая нега. Вуалит негой фиордов сага. Мир хочет мира, мир ищет бога. О, сталь поляра! о, рыхлость юга! Пук белых молний взметнула вьюга, Со снежным полем слилась дорога. Я слышу поступь мороза-мага; Он весь из вьюги, он весь из снега. В мотивах Грига — бессмертье мига.

1916. Ноябрь

Гатчина

Миньонет

О, мечта бархатисто-фиолевая, Ты, фиалка моя, Расцветаешь, меня окороливая, Аромат свой лия… Нежно теплится в сердце эолевая Синих вздохов струя, О, мечта бархатисто-фиолевая, Ты, фиалка моя!

8 декабря 1916

Гатчина

Белая фиалка

Когда вы едете к деревне Из сквозь пропыленной Москвы, Уподобаетесь царевне Веков минувших тотчас Вы. К фиалкам белым злая ревность, Берете страстно их букет, Оправдываете царевность Отлеченных когда-то лет. И, может быть, — кто смеет спорить? — Способна, нежно-хороша, Злой папоротник разузорить Фиалки белая душа? Ни шоколадных, ни лиловых, — Лишь белые берете вы… Не в поезде, не на почтовых, — На крыльях надо из Москвы…

26 декабря 1916

Гатчина

Осенняя поэза

Уже деревья скелетеют…

Балькис Сивская

Уже деревья скелетеют И румянеют, и желтеют; Уж лето бросило поля, Их зелень златом опаля. Уж ветки стали как дубины, Уже заежились рябины, И поморозили грибы В сухой листве свои горбы. Уже затинились озера, И мирового фантазера Мечты отусклены уже, Уже печаль в земной душе.

7 сентября 1916

Им. Бельск

Поэза лунных настроений

Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет. Луна серебреет… Прозрачная тишь… Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет. И лес скелетеет… Зачем ты молчишь? Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет. Не дышит, не веет Озерный камыш… Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет. Поля осенеют… О чем ты грустишь? Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет. И в луни светлеет Изгорбленность крыш… Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет. И лик твой бледнеет… Что в сердце таишь? Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет. Подняться не смеет Летучая мышь… Как в сказке… Как в сказке… Луна голубеет. Мне хочется ласки!.. Откликнись! Пойми ж!

3 сентября 1916

Им. Бельск

Поэза октябрьского полдня

С крыш падая, тают бриллиантики, И солнце осталило стекла, Сирень еще держит листву… Мороз закрутил ее в бантики, Но к полдню, — двенадцати около, — Разъёжась, глядит в синеву. Подстрижены к маю акации, И коврики тлеют листовые, Их тоны темнеют, увяв… Ветшают к зиме декорации Природы, чтоб в дни лепестковые Облечься в фантазную явь…

15 октября 1916

Гатчина

Поэза стыдящимся молодости

Куда вы отдаете силы? Вы только вдумайтесь — куда! И разве вам уже не милы И лес, и поле, и вода? И разве вам уже не любы Восторги кисти и стиха? И целовать любимых в губы — Да разве это от греха? И разве ничего не нужно Для вашей юности, друзья? Как слабы вы! Как мало дружны! Над Вами властвует Нельзя. И вам не больно? Не обидно? Вы покоряетесь? Чему? Своей же робости постыдной И малодушью своему! Вы в заблужденьи! Пусть исправить Ошибки сердце повелит. Одна лишь молодость! Одна ведь! И лишь ее стыдиться — стыд!