Том 2. Стихотворения 1850-1873

Князю Вяземскому ("Есть телеграф за неименьем ног…") *

Есть телеграф за неименьем ног! Неси он к Вам мой стих полубольной. Да сохранит вас милосердный Бог От всяких дрязг, волнений и тревог,    И от бессонницы ночной.

"Бедный Лазарь, Ир убогой…"

Бедный^* Лазарь^*, Ир^* убогой, И с усильем и тревогой К вам пишу, с одра привстав, И привет мой хромоногой Окрылит пусть телеграф. Пусть умчит его, играя, В дивный, светлый угол тот, Где весь день, не умолкая, Словно буря дождевая В купах зелени поет.

15 июля 1865 г. *

Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло С того блаженно-рокового дня, Как душу всю свою она вдохнула, Как всю себя перелила в меня. И вот уж год, без жалоб, без упреку, Утратив все, приветствую судьбу… Быть до конца так страшно одиноку, Как буду одинок в своем гробу.

"Молчит сомнительно Восток…"

Молчит сомнительно Восток^*, Повсюду чуткое молчанье… Что это? Сон иль ожиданье, И близок день или далек? Чуть-чуть белеет темя гор, Еще в тумане лес и долы, Спят города и дремлют селы, Но к небу подымите взор… Смотрите: полоса видна, И, словно скрытной страстью рдея, Она все ярче, все живее — Вся разгорается она — Еще минута — и во всей Неизмеримости эфирной Раздастся благовест всемирный Победных солнечных лучей.

Накануне годовщины 4 августа 1864 г. *

Вот бреду я вдоль большой дороги В тихом свете гаснущего дня… Тяжело мне, замирают ноги… Друг мой милый, видишь ли меня? Все темней, темнее над землею — Улетел последний отблеск дня… Вот тот мир, где жили мы с тобою, Ангел мой, ты видишь ли меня? Завтра день молитвы и печали, Завтра память рокового дня… Ангел мой, где б души ни витали, Ангел мой, ты видишь ли меня?

"Как неожиданно и ярко…"

Как неожиданно и ярко^*, На влажной неба синеве, Воздушная воздвиглась арка В своем минутном торжестве! Один конец в леса вонзила, Другим за облака ушла — Она полнеба обхватила И в высоте изнемогла. О, в этом радужном виденье Какая нега для очей! Оно дано нам на мгновенье, Лови его — лови скорей! Смотри — оно уж побледнело, Еще минута, две — и что ж? Ушло, как то уйдет всецело, Чем ты и дышишь и живешь.

"Ночное небо так угрюмо…"

Ночное небо так угрюмо^*, Заволокло со всех сторон. То не угроза и не дума, То вялый, безотрадный сон. Одни зарницы огневые, Воспламеняясь чередой, Как демоны глухонемые, Ведут беседу меж собой. Как по условленному знаку, Вдруг неба вспыхнет полоса, И быстро выступят из мраку Поля и дальние леса. И вот опять все потемнело, Все стихло в чуткой темноте — Как бы таинственное дело Решалось там — на высоте.

23 ноября 1865 г. *

Нет дня, чтобы душа не ныла, Не изнывала б о былом — Искала слов, не находила — И сохла, сохла с каждым днем, — Как тот, кто жгучею тоскою Томился по краю родном И вдруг узнал бы, что волною Он схоронен на дне морском.

"Как ни бесилося злоречье…"

Как ни бесилося злоречье^*, Как ни трудилося над ней, Но этих глаз чистосердечье — Оно всех демонов сильней. Все в ней так искренно и мило, Так все движенья хороши; Ничто лазури не смутило Ее безоблачной души. К ней и пылинка не пристала От глупых сплетней, злых речей; И даже клевета не смяла Воздушный шелк ее кудрей.

Графине А. Д. Блудовой *

Как жизнь ни сделалась скуднее, Как ни пришлось нам уяснить То, что нам с каждым днем яснее, Что пережить — не значит жить… Во имя милого былого, Во имя вашего отца — Дадим же мы друг другу слово: Не изменяться до конца.

"Так! Он спасен! Иначе быть не может!.."

Так! Он спасен — иначе быть не может!^* И чувство радости по Руси разлилось… Но посреди молитв, средь благодарных слез, Мысль неотступная невольно сердце гложет: Все этим выстрелом, все в нас оскорблено! И оскорблению как будто нет исхода: Легло, увы! легло позорное пятно На всю историю Российского народа!

"Когда сочувственно на наше слово…"

Когда сочувственно на наше слово^*    Одна душа отозвалась — Не нужно нам возмездия иного,    Довольно с нас, довольно с нас…

Князю Суворову *

Два разнородные стремленья В себе соединяешь ты — Юродство без душеспасенья И шутовство без остроты. Сама природа, знать, хотела Тебя устроить и обречь На безответственное дело, На безнаказанную речь.

"И в божьем мире то ж бывает…"

И в Божьем мире то ж бывает^*, И в мае снег идет порой, А все ж Весна не унывает И говорит: «Черед за мной!..» Бессильна, как она ни злися, Несвоевременная дурь, — Метели, вьюги улеглися, Уж близко время летних бурь.

"Когда расстроенный кредит…"

Когда расстроенный кредит^* Не бьется кое-как, А просто на мели сидит, Сидит себе как рак,— Кто ж тут спасет, кто пособит? Ну кто ж, коль не моряк.

"Тихо в озере струится…"

Тихо в озере струится^* Отблеск кровель золотых, Много в озеро глядится Достославностей былых — Жизнь играет, солнце греет, Но под нею и под ним Здесь былое чудно веет Обаянием своим. Солнце светит золотое, Блещут озера струи… Здесь великое былое Словно дышит в забытьи; Дремлет сладко, беззаботно, Не смущая дивных снов И тревогой мимолетной Лебединых голосов…