Том 2. Стихотворения 1850-1873

"Не гробовой его покров…"

   На гробовой его покров^* Мы, вместо всех венков, кладем слова простые: Не много было б у него врагов,    Когда бы не твои, Россия.

"Когда дряхлеющие силы…"

Когда дряхлеющие силы^* Нам начинают изменять И мы должны, как старожилы, Пришельцам новым место дать, — Спаси тогда нас, добрый гений, От малодушных укоризн, От клеветы, от озлоблений На изменяющую жизнь; От чувства затаенной злости На обновляющийся мир, Где новые садятся гости За уготованный им пир; От желчи горького сознанья, Что нас поток уж не несет И что другие есть призванья, Другие вызваны вперед; Ото всего, что тем задорней, Чем глубже крылось с давних пор, — И старческой любви позорней Сварливый старческий задор.

"Небо бледно-голубое…"

Небо бледно-голубое^* Дышит светом и теплом И приветствует Петрополь Небывалым сентябрем. Воздух, полный теплой влаги, Зелень свежую поит И торжественные флаги Тихим веяньем струит. Блеск горячий солнце сеет Вдоль по невской глубине — Югом блещет, югом веет, И живется как во сне. Все привольней, все приветней Умаляющийся день — И согрета негой летней Вечеров осенних тень. Ночью тихо пламенеют Разноцветные огни — Очарованные ночи, Очарованные дни… Словно строгий чин природы Уступил права свои Духу жизни и свободы, Вдохновениям любви… Словно, ввек ненарушимый, Был нарушен вечный строй И любившей и любимой Человеческой душой… В этом ласковом сиянье, В этом небе голубом — Есть улыбка, есть сознанье, Есть сочувственный прием. И святое умиленье С благодатью чистых слез К нам сошло, как откровенье — И во всем отозвалось… Небывалое доселе Поднял вещий наш народ — И Дагмарина неделя Перейдет из рода в род.

"Умом Россию не понять…"

Умом — Россию не понять^*, Аршином общим не измерить. У ней особенная стать — В Россию можно только верить.

"Великий день Карамзина…"

Великий день Карамзина^* Мы, поминая братской тризной, — Что скажем здесь, перед отчизной, На что б откликнулась она? Какой хвалой благоговейной, Каким сочувствием живым Мы этот славный день почтим — Народный праздник и семейный — Какой пошлем тебе привет — Тебе, наш чистый, добрый гений, Средь колебаний и сомнений Многотревожных этих лет — При этой смеси безобразной Бессильной правды, дерзкой лжи, Так ненавистной для души — Высокой и ко благу страстной Души, какой твоя была, Как здесь она еще боролась — Но на призывный Божий голос Неудержимо к цели шла? Мы скажем: будь нам путеводной, Будь вдохновительной звездой — Свети в наш сумрак роковой, Дух целомудренно-свободный, Умевший все совокупить В ненарушимом полном строе, Все человечески-благое, И русским чувством закрепить — Умевший, не сгибая выи Пред обаянием венца, Царю быть другом до конца И верноподданным России.

"Ты долго ль будешь за туманом…"

Ты долго ль будешь за туманом^* Скрываться, Русская звезда, Или оптическим обманом Ты обличишься навсегда? Ужель, навстречу жадным взорам, К тебе стремящимся в ночи, Пустым и ложным метеором Твои рассыплются лучи? Все гуще мрак, все пуще горе, Все неминуемей беда — Взгляни, чей флаг там гибнет в море, Проснись — теперь иль никогда.

"Хотя б она сошла с лица земного…"

Хотя б она сошла с лица земного^*, В душе царей для правды есть приют. Кто не слыхал торжественного слова? Века векам его передают. И что ж теперь? Увы, что видим мы? Кто приютит, кто призрит гостью Божью? Ложь, злая ложь растлила все умы, И целый мир стал воплощенной ложью!.. Опять Восток дымится свежей кровью, Опять резня… повсюду вой и плач, И снова прав пирующий палач, А жертвы… преданы злословью! О, этот век, воспитанный в крамолах, Век без души, с озлобленным умом, На площадях, в палатах, на престолах — Везде он правды личным стал врагом! Но есть еще один приют державный, Для правды есть один святой алтарь: В твоей душе он, царь наш православный, Наш благодушный, честный русский царь!

В Риме *

Средь Рима древнего сооружалось зданье — То Нерон^* воздвигал дворец свой золотой; Под самою дворца гранитною пятой Былинка с кесарем вступила в состязанье: «Не уступлю тебе, знай это, царь земной, И ненавистное твое я сброшу бремя». — Как, мне не уступить? Мир гнется подо мной. — «Весь мир тебе слугой, а мне слугою — время».

"Над Россией распростертой…"

Над Россией распростертой^* Встал внезапною грозой Петр, по прозвищу четвертый, Аракчеев же второй.

"Как этого посмертного альбома…"

Как этого посмертного альбома^* Мне дороги заветные листы, Как все на них так родственно-знакомо, Как полно все душевной теплоты! Как этих строк сочувственная сила Всего меня обвеяла былым! Храм опустел, потух огонь кадила, Но жертвенный еще курится дым.

"И дым отечества нам сладок и приятен…"

«И дым отечества нам сладок и приятен!^*» — Так поэтически век прошлый говорит. А в наш — и сам талант все ищет в солнце пятен, И смрадным дымом он отечество коптит!

Дым *

Здесь некогда, могучий и прекрасный, Шумел и зеленел волшебный лес,— Не лес, а целый мир разнообразный, Исполненный видений и чудес. Лучи сквозили, трепетали тени; Не умолкал в деревьях птичий гам; Мелькали в чаще быстрые олени, И ловчий рог взывал по временам. На перекрестках, с речью и приветом, Навстречу к нам, из полутьмы лесной, Обвеянный каким-то чудным светом, Знакомых лиц слетался целый рой. Какая жизнь, какое обаянье, Какой для чувств роскошный, светлый пир! Нам чудились нездешние созданья, Но близок был нам этот дивный мир. И вот опять к таинственному лесу Мы с прежнею любовью подошли. Но где же он? Кто опустил завесу, Спустил ее от неба до земли? Что это? Призрак, чары ли какие? Где мы? И верить ли глазам своим? Здесь дым один, как пятая стихия, Дым — безотрадный, бесконечный дым! Кой-где насквозь торчат по обнаженным Пожарищам уродливые пни, И бегают по сучьям обожженным С зловещим треском белые огни… Нет, это сон! Нет, ветерок повеет И дымный призрак унесет с собой… И вот опять наш лес зазеленеет… Все тот же лес, волшебный и родной.

Славянам ("Привет вам задушевный, братья…") *

Привет вам задушевный, братья Со всех Славянщины концов, Привет наш всем вам, без изъятья! Для всех семейный пир готов! Недаром вас звала Россия На праздник мира и любви; Но знайте, гости дорогие, Вы здесь не гости, вы — свои! Вы дома здесь, и больше дома, Чем там, на родине своей, — Здесь, где господство незнакомо Иноязыческих властей, Здесь, где у власти и подда́нства Один язык, один для всех, И не считается Славянство За тяжкий первородный грех. Хотя враждебною судьбиной И были мы разлучены, Но все же мы народ единый, Единой матери сыны; Но все же братья мы родные. Вот, вот что ненавидят в нас: Вам не прощается Россия, России не прощают вас! Смущает их, и до испугу, Что вся славянская семья В лицо и недругу и другу Впервые скажет: — Это я! При неотступном вспоминаньи О длинной цепи злых обид Славянское самосознанье, Как Божья кара, их страшит! Давно на почве европейской, Где ложь так пышно разрослась, Давно наукой фарисейской Двойная правда создалась: Для них — закон и равноправность, Для нас — насилье и обман, И закрепила стародавность Их как наследие славян. И то, что длилося веками, Не истощилось и поднесь, И тяготеет и над нами — Над нами, собранными здесь… Еще болит от старых болей Вся современная пора… Не тронуто Коссово поле^*, Не срыта Белая Гора^*! А между нас — позор немалый, — В славянской, всем родной среде, Лишь тот ушел от их опалы И не подвергся их вражде, Кто для своих всегда и всюду Злодеем был передовым: Они лишь нашего Иуду Честят лобзанием своим. Опально-мировое племя, Когда же будешь ты народ? Когда же упразднится время Твоей и розни и невзгод, И грянет клич к объединенью, И рухнет то, что делит нас?.. Мы ждем и верим Провиденью — Ему известны день и час… И эта вера в правду Бога Уж в нашей не умрет груди, Хоть много жертв и горя много Еще мы видим впереди… Он жив — Верховный Промыслитель, И суд Его не оскудел, И слово «Царь-Освободитель» За русский выступит предел.

Славянам ("Они кричат, они грозятся…") *

Man muß die Slaven an die Mauer drücken [7]

Они кричат, они грозятся: «Вот к стенке мы славян прижмем!» Ну, как бы им не оборваться В задорном натиске своем!.. Да, стенка есть — стена большая,— И вас не трудно к ней прижать. Да польза-то для них какая? Вот, вот что трудно угадать. Ужасно та стена упруга, Хоть и гранитная скала, — Шестую часть земного круга Она давно уж обошла… Ее не раз и штурмовали — Кой-где сорвали камня три, Но напоследок отступали С разбитым лбом богатыри… Стоит она, как и стояла, Твердыней смотрит боевой: Она не то чтоб угрожала, Но… каждый камень в ней живой. Так пусть же с бешеным напором Теснят вас немцы и прижмут К ее бойницам и затворам, — Посмотрим, что они возьмут! Как ни бесись вражда слепая, Как ни грози вам буйство их — Не выдаст вас стена родная, Не оттолкнет она своих. Она расступится пред вами И, как живой для вас оплот, Меж вами станет и врагами И к ним поближе подойдет.

7

Славян должно прижать к стене (нем.).

"Напрасный труд — нет, их не вразумишь…"

Напрасный труд — нет, их не вразумишь^*. Чем либеральней, тем они пошлее, Цивилизация — для них фетиш, Но недоступна им ее идея. Как перед ней ни гнитесь, господа, Вам не снискать признанья от Европы: В ее глазах вы будете всегда Не слуги просвещенья, а холопы.

К портрету государственного канцлера, князя А. М. Горчакова *