Том 2. Сумерки духа

1901

Христу

Мы не жили – и умираем Среди тьмы. Ты вернешься… Но как узнаем Тебя – мы? Всё дрожим и себя стыдимся, Тяжел мрак. Мы молчаний Твоих боимся… О, дай знак! Если нет на земле надежды – То всё прах. Дай коснуться Твоей одежды, Забыть страх. Ты во дни, когда был меж нами, Сказал Сам: «Не оставлю вас сиротами, Приду к вам». Нет Тебя. Душа не готова, Не бил час. Но мы верим, – Ты будешь снова Среди нас.

1901

Тихое пламя

Я сам найду мою отраду. Здесь все мое, здесь только я. Затеплю тихую лампаду, Люблю ее. Она моя. Как пламя робкое мне мило! Не ослепляет и не жжет. Зачем мне грубое светило Недосягаемых высот? . . . . . . . . . . . . . . . Увы! Заря меня тревожит Сквозь шелк содвинутых завес, Огонь трепещущий не может Бороться с пламенем небес. Лампада робкая бледнеет… Вот первый луч – вот алый меч… И плачет сердце… Не умеет Огня лампадного сберечь!

1901

Мертвая заря

Пусть загорается денница, В душе погибшей – смерти мгла. Душа, как раненая птица, Рвалась взлететь – но не могла. И клонит долу грех великий, И тяжесть мне не по плечам. И кто-то жадный, темноликий, Ко мне приходит по ночам. И вот – за кровь плачу я кровью. Друзья! Вы мне не помогли В тот час, когда спасти любовью Вы сердце слабое могли. О, я вины не налагаю: Я в ваши верую пути, Но гаснет дух… И ныне – знаю – Мне с вами вместе не идти.

1901

Глухота

Часы стучат невнятные, Нет полной тишины. Все горести – понятные, Все радости – скучны. Угроза одиночества, Свидания обет… Не верю я в пророчества Ни счастия, ни бед. Не жду необычайного: Всё просто и мертво. Ни страшного, ни тайного Нет в жизни ничего. Везде однообразие, Мы – дети без Отца, И близко безобразие Последнего конца. Но слабости смирения Я душу не отдам. Не надо искупления Кощунственным словам!

1901

Песни русалок

(Из драмы «Святая кровь»)

1

Мы белые дочери озера светлого, от чистоты и прохлады мы родились. Пена, и тина, и травы нас нежат, легкий, пустой камыш ласкает; зимой подо льдом, как под теплым стеклом, мы спим, и нам снится лето. Всё благо: и жизнь! и явь! и сон! Мы солнца смертельно-горячего не знаем, не видели; но мы знаем его отражение, – мы тихую знаем луну. Влажная, кроткая, милая, чистая, ночью серебряной вся золотистая, она – как русалка – добрая… Всё благо: и жизнь! и мы! и луна! но мы знаем его отражение, – мы тихую знаем дуну. Влажная, кроткая, милая, чистая, ночью серебряной вся золотистая, она – как русалка – добрая… Всё благо: и жизнь! и мы! и луна! У берега, меж камышами, скользит и тает бледный туман. Мы ведаем: лето сменится зимою, зима – весною много раз, и час наступит сокровенный, как все часы – благословенный, когда мы в белый туман растаем, и белый туман растает. И новые будут русалки, и будет луна им светить, – и так же с туманом они растают. Всё благо: и жизнь! и мы! и свет! и смерть!

2

Вода в камышах колыхается. В небе загорелись зеленые звезды. Над лесом луна подымается. Смотрите, сестрицы, гаснут звезды! Туман, как живой, извивается… Туман – это наша душа водяная. Он редеет и, тая, скрывается… Туман – наша жизнь и наша смерть водяная. В эту ночь все мы живы да радостны, веселье наше – как лунный свет. Давайте ж, перекликнемся, все друг дружке голос подадим! Мы, озерные, речные, лесные, долинные, пустынные, подземные и наземные, великие и малые мохнатые и голые, все друг дружке о себе знать дадим! О-йе! О-йе! Отвечайте, братцы! Отвечайте, сестрицы!

1901

До дна

Тебя приветствую, моё поражение, тебя и победу я люблю равно; на дне моей гордости лежит смирение, и радость, и боль – всегда одно. Над водами, стихнувшими в безмятежности вечера ясного, – всё бродит туман; в последней жестокости – есть бездонность нежности, и в Божией правде – Божий обман. Люблю я отчаяние мое безмерное, нам радость в последней капле дана. И только одно здесь я знаю верное: надо всякую чашу пить – до дна.

1901

В гостиной

Серая комната. Речи не спешные, Даже не страшные, даже не грешные. Не умиленные, не оскорбленные, Мертвые люди, собой утомленные… Я им подражаю. Никого не люблю. Ничего не знаю. Я тихо сплю.

Электричество

Две нити вместе свиты, Концы обнажены. То «да» и «нет» – не слиты, Не слиты – сплетены. Их темное сплетенье И тесно, и мертво. Но ждет их воскресенье, И ждут они его. Концов концы коснутся – Другие «да» и «нет», И «да» и «нет» проснутся, Сплетенные сольются, И смерть их будет – Свет.

1901

Луговые лютики

А. М-ву

Мы – то же цветенье Средь луга цветного, Мы – то же растенье, Но роста иного. Нас выгнало выше, А братья отстали. Росли ль они тише? Друг к другу припали, Так ровно и цепко, Головка с головкой… Стоят они крепко, Стоять им так ловко… Ковер всё плотнее, Весь низкий, весь ниже… Нам – небо виднее, И солнце нам ближе, Ручей нам и звонок, И песнь его громче, – Но стебель наш тонок, Мы ломче, мы ломче…

1902

Земля («Минута бессилья…»)

Минута бессилья… Минута раздумия… И сломлены крылья Святого безумия. Стою над могилой, Где спит дерзновение… О, всё это было – Веселье, волнение, И радость во взоре Молитвенно-чистая, Весенние зори, Сирень восьмилистая… Ужель это было? Какое обманное! Стою над могилой С надеждой странною… Под пылью и прахом Ищу я движения, С молитвой, со страхом Я жду – воскресения… Но ждать всё страшнее… Стою без защиты я… Смеется, чернея, Могила открытая; Я требую чуда Душою всесильною… Но веет оттуда – Землею могильною…

1902

Кровь

Я призываю Любовь, Я открываю Ей сердце. Алая, алая кровь, Тихое, тихое сердце. Руку мою приготовь, Верой овей мое сердце. Алая, алая кровь, Тихое, тихое сердце. Тайному не прекословь. В Тайне теперь мое сердце. Алая, алая кровь, Тихое, тихое сердце. Путь наш единый, Любовь! Слей нас в единое сердце! Алая, алая кровь, Вещее, вещее сердце…