Тот, кто должен

– Ух, упрямая у меня Маша!

Потом я сама вижу, что он прав был, а я так – сдуру уступить не хотела. Иду к нему, прощения прошу, а он только смеется.

Любил меня Сережка. Говорят, ни в чем нельзя быть уверенным, но я уверена, что любил. И за мать меня любил, и за отца, и за первого мужа, и за Танюшку, и за нашего ребенка, от которого я избавилась. За всех любил меня этот мальчик, за всех прощал. И перед своей матерью меня отстоял, и перед Веркой, и перед доброжелателями, которые шептали, что с разведенкой старше себя связался.

Поженились мы – не для себя, а от людей больше. Скопили денег на свадьбу – отметили, как положено. И платье у меня было белое, настоящее. Летом даже отдыхать на море поехали. Не в Крым, правда. Я объяснила ему, почему в Крым не хочу, он меня понял, не посмеялся. На Азов поехали, я ведь на море ни разу не была. Но мне и не понравилось. Просто вода. А вокруг ничего интересного, природа самая обычная, люди мелочные, жадные, все дорого, как и вообще на курортах. Вернулись – не загоревшие, а уставшие какие-то.

И опять его мать донимать стала:

– Вам бы ребеночка теперь. Внучат мне уже хочется. Да и что за семья без ребенка?

Мы киваем, а сами не знаем, куда глаза от нее спрятать. И снова я реву по полночи. Как ни крути, а ведь это я виновата, что детей у Сережки не будет.

И стало мне казаться, что мать его подговаривает меня бросить, что он уже и решился, просто не знает, как со мной развязаться. Молчу, а он добиться не может, что со мной происходит.

– Хочешь, я скажу ей, чтобы она никогда к нам не приходила? – спрашивает у меня. – Я скажу.

Но я тогда сама пошла к его матери и все рассказала. Говорю:

– Это я виновата. Я. А Сережа тут ни при чем – не пилите вы его. Со мной не будет у него детей. Никогда со мной не будет.

И она заплакала чего-то, обняла меня.

– Да Бог с тобой, Маша. Не будет – и не надо. Я же вижу, как ты Сережку любишь. А детей вон Верка нарожает – на всех хватит…

Так мы с ней и помирились. Как будто долго-долго все плакали и вдруг перестали. Тихо-тихо сделалось. Спокойно-спокойно. Друзья Сережкины к нам стали приходить. Не пьяницы, хорошие ребята, еще школьные его товарищи. Такие вечера были – с гитарой. У меня и в детстве во дворе таких не было, меня же всегда колотили мальчишки, а потом, сколько себя помню, работала, уставала, с ног валилась. А тогда хорошие у нас с ним вечера были. Лучше, чем просто семейные.

14. «МОЗАИКА»

Рады психологу в «Мозаике» не были. Не то что с транспарантами не встречали, а вообще внимания не обратили. Только офис-менеджер кивнула.

– Да-да. Меня предупредили, что вы придете. Обождите пока в…

Она махнула рукой в сторону открытой двери, за которой виднелись два кресла и низкий журнальный столик.

– В обожидальне? – понял Мих.

Стеклянный журнальный столик выполнял свое прямое предназначение – был завален разными выпусками «Мозаики». Мих полистал несколько номеров. Страницы пестрели фотографиями знаменитостей, ни разу даже не слышавшими об их уездном городе.

Минут через пять в комнату вошла высокая, немного сутулая женщина с гладкой прической и большими серыми глазами.

– Неля Захаровна, главный редактор, – представилась она быстро. – Я пока с вами поговорю, хотя административными вопросами у нас Василий Пантелеевич занимается. Просто он сейчас не на посту.

Мих заулыбался. Мысленно он уже успел споткнуться, определяя ее возраст. Остановился на сорока пяти, потом накинул десяток, потом подумал и снова вернулся к сорока пяти.

Неля Захаровна присела, взяла несколько журналов и тоже полистала.

– Здесь не очень удачные номера оказались, – сказала, словно извиняясь. – Новогодний выпуск, как обычно, второпях делали. Типография напортачила. А типография не наша – мы в «Праге» печатаемся.

– В Праге? – удивился Мих.

Она посмотрела внимательнее.

– Или вы с нашей кухней совсем не знакомы? «Прага» – типография на Кошевого, хорошая, но очень загружена, всегда все в спешке. А перед Новым годом – открытки, календари, очереди. Михаил Александрович, вы вообще «Мозаику» читали? Хоть раз?

– Нет.

– Ну, это понятно. Но вам надо почитать. Надо. С вашей помощью «Мозаика» должна перестать быть женским журналом, а стать добротным, глубоким, психологическим дайджестом.

– Это сложно представить, – честно признался Мих.

И снова она посмотрела очень пристально.

– Это не моя была идея – все эти нововведения, – сказала вдруг резко. – У нас, как вы понимаете, есть шеф-редактор, Вероника Владимировна, и есть директор журнала – тот самый Василий Пантелеевич, который сейчас в отлучке. Скорее, это их идея, вызванная некоторым изменением уровня продаж и тому подобными факторами. Я пока всего лишь должна заручиться вашей поддержкой и предварительным согласием на участие в проекте усовершенствования «Мозаики». Все финансовые договоренности – к директору. Он отставной военный, у него все четко.

Она усмехнулась. И Мих ее понял.

– Ясно. Гламур и военная дисциплина. Неля Захаровна, разумеется, я согласен участвовать при условии, что не буду пересекаться с рекламой. Для себя я всех людей делю на две категории: те, кто умеет работать с рекламой, и те, кто не умеет. Я – наверняка пас.

Главред кивнула.

– Знаю, научиться можно, но сложно: должна быть хватка. Думаю, от вас никто этого не потребует, хотя в целом принято, чтобы деньги в журнал загоняли все. Отдельного кабинета вам, наверное, не выделят, но в редакторской место будет. Оксана – выпускающий наш – одна в комнате. Я пока вас в дела посвящать не буду. Вам еще предстоит вся эта суета с оформлением, а я потом вас озадачу, когда вы немного обживетесь.