Тот, кто должен

Она исчезла, и Мих снова остался один в кабинете. Полистал «Мозаику». Не то, чтобы журнал ему вдруг понравился, но Неля понравилась. По сравнению с Марией Гордеевной, она показалась ему вообще женщиной-ангелом. Даже не поняв ее иронии, он отлично понял, что она способна на иронию как таковую – по отношению к коллегам, к журналу, к самой себе, к своему прошлому. А человек, который может иронизировать над самим собой, по мнению Миха, должен обладать достаточным интеллектом и тонкой душевной организацией. Конечно, если это ирония не выстраданная, не выплаканная и не смотрится так жалко, что хочется подать милостыню.

Мих даже пожалел, что она ушла так быстро. Пришлось дожидаться Василия Пантелеевича, читая об открытии нового бутика женской одежды «Розмари» на проспекте Ленина. Отставной военный оказался сухопарым, высоким, седовласым дядькой с очень тонкими чертами лица, острым носом и немного выпуклыми голубыми глазами. Физиогномика кричала и оглушительно била в барабан: скрытен, коварен, жаден, замкнут и вообще непрост. Но директор заулыбался весьма дружелюбно, протянул руку.

– Простите. Замотался. Но о вас помнил. Рекомендации у вас замечательные. И вообще самые лестные отзывы. А почему вы решили сменить работу?

Допрос? Мих кивнул самому себе. С отставным военным не может быть иначе. Родился, учился, стажировался, практиковался, не болел, не женат, не привлекался, выезжал, возвращался. Попутно Василий Пантелеевич делал пометки на листе, потом перевернул лист и Мих смог прочесть запись, сделанную на каком-то предыдущем собеседовании: «Отец сидел. Обратить внимание». Состав семьи, адрес.

– А резюме вы все равно напишите. Для порядка. Так положено. Только не забудьте, Михаил Александрович. Завтра мне и отдадите. И еще у меня анкеты есть. В моем кабинете. Тоже вам заполнить надо. Так положено. С Нелей Захаровной вы общались? Да, странная она дама, странная. Не показалась?

Василий Пантелеевич улыбался, но глаза его странно бегали по углам. Было ветерану под полтинник, и если бы не зажатость жестов и не этот неспокойный взгляд, отставник казался бы даже импозантным.

– А вы в каком звании в отставку ушли? – спросил Мих.

– Майор. Но я же летчиком был. С перестройкой рухнуло это все. Сейчас вот пенсию военную выбиваю – тоже хлопот…

Полезли проблемы.

– А вы служили?

– Нет.

Мих почувствовал, как упал в глазах майора. Упал и ни разу не отжался.

– Да сейчас и служба не та. Мы тогда так мечтали о небе, о полетах. Так манило это!

Романтик. Мих про себя ухмыльнулся. Нереализованный романтизм хрен знает, куда может стрельнуть.

– Дети ваши тоже… по вашим стопам? – спросил из вежливости.

– Да у меня же дочери. Обе институт заканчивают, экономистами будут. А с женой мы давно… не очень. Ой, – заулыбался он. – Рассказываю вам, как на приеме. Много вы таких историй выслушали?

– Много. Но вы не стесняйтесь, – подбодрил Мих.

Василий Пантелеевич заметно смутился, снова заговорил о резюме и анкетах.

– И с Вероникой Владимировной вы должны познакомиться. Хозяйка как-никак.

– Дочь Владимира Сергеевича?

– Да-да, дочь. Милая. Впрочем, милая блондинка.

– Типичная блондинка?

Ветеран усмехнулся.

– Типичная можно сказать. Да вот фото ее – каждый номер с ее словом редактора выходит, хотя, конечно, Неля за нее пишет, или девочки…

С фотографии на третьей странице, которую Мих почему-то раньше не заметил, смотрела на него самая шикарная блондинка на свете – с кудрявыми белыми волосами и синими, немного узко посаженными, наивными глазами.

15. ЗНАКОМСТВА

Немотивированные желания.

Обнять, защитить, высмеять, снова обнять, трахнуть, оттолкнуть и снова прижать к себе. Черт! Только блондинка может вызывать такую гамму чувств неожиданно и одновременно. Только крашеная, пошленькая и наивная в своей пошлости блондинка.

Ее внезапное появление смутило даже Василия Пантелеевича, но он успел подмигнуть Миху каким-то нервным тиком.

Она вошла – абсолютно не накрашенная, без макияжа, по-домашнему (не светский же раут), в длинном светло-зеленом платье. Платье отсвечивало не ярким, а каким-то мерцающим сиянием. Мих невольно вскочил. Директор тоже поднялся.

– Вероника Владимировна… вот, собеседуем.

Он представил Миха. Вероника казалась немного сонной. Даже не сонной, а заспанной, и поэтому выглядела недовольной. Она была не слишком высока, широка в бедрах, с пышной грудью. Лет тридцати пяти. Мих почувствовал, как перехватывает дыхание – тупо, невольно, неконтролируемо.

Вероника улыбнулась.

– Да-да, Михаил Александрович. Это я, собственно, вас и приглашала.

И снова Василий Пантелеевич взглянул на него странно.

– Вась, мы в мой кабинет. Михаил Александрович, пройдемте.

Мих протопал за ней в кабинет, сел в кресло перед ее столом. Смотреть на нее было неловко. Складывалось ощущение, что деловой беседы с этой женщиной быть не может.

– Сразу хочу предупредить, что у нас не курят. Я стараюсь вести здоровый образ жизни. Но вам – в виде исключения – можно, – кивнула шеф-редактор.

– Вам передали, что я много курю?

Она снова заулыбалась.

– Земля слухами полнится. Но вы можете курить.

– Спасибо.

Мих закурил.

– О чем вы говорили с Васей?

– О резюме и анкетах.