Тот, кто должен

– Значит, с инженером ты порвала окончательно?

– Наверное, правильнее сказать: он со мной. Я бы полжизни отдала, чтобы он был жив.

– Майкл Джексон?

– Да.

Мих вернулся к резюме. Сосредоточиться никак не получалось. Неслись мысли то о Ленке, то о Веронике, то о Пантине, загрузившем его бюрократической волокитой. Перечитав написанное, он остался очень недоволен. Резюме казалось каким-то вычурным, и особенно раздражал перечень исследовательских работ по эволюции психоанализа. На самом деле, психоанализом Мих так и не овладел, но работ написал много. И теперь «вычурный» список придавал его резюме не весу, а крену в сторону, ясно указывая на то, что теоретик из него куда лучше, чем практик.

Практик уже давно провентилировал бы эту ситуацию. Практик разработал бы собственную стратегию счастья и воплотил бы ее в жизнь. Практик был бы безоговорочно успешен. У практика были бы хорошие отношения с матерью. Практик давно разобрался бы со своими чувствами. Практик не тормозил бы над тупеньким резюме. Практик не зависал бы с телефоном в руке. Не тыкал бы наугад в кнопки. Не бормотал бы в трубку:

– Оля… Оля…

– Как ты?

– Меня взяли в «Мозаику»…

– Еще бы тебя не вязли! Сам Попов тебя рекомендовал. Как тебе этот серпентарий?

Ольга была весела. Он привык отмечать это про себя: она весела, она бодра, она жизнерадостна. И хотелось верить.

– Что Вероника? – снова спросила она.

– Красивая.

– Толстая. Крашеная. И сука. В остальном – красивая, конечно.

– В ней есть шик.

– В ней есть шик фантиков от шоколадных конфет. Точнее не так: в ней шик школьного романа с художником-алкоголиком, шик незапланированной беременности, шик захудалого педагогического училища, шик продолжительного сожительства с другом Попова, который был старше на двадцать лет, шик раздела имущества без официального брака и официального развода, шик вырванного у него и спешно оформленного на Попова журнала, шик нового удачного замужества. Сплошной шик.

Мих только хмыкнул. Ольга, как обычно, объясняла кратко и емко.

– А Пантин?

– А Пантин глиста. Я его ненавижу. Служит ей, как раньше Советской Армии служил. Вот уж кому гнуть спину не тошно.

– Может, и тошно, – предположил Мих.

– Знал бы ты, какая у него зарплата!

– А Неля?

– Неля – непризнанный гений, самый большой секрет секретного НИИ. Ей шестьдесят два года, и ее на встречах выпускников убить готовы: она не меняется, только скулы выпирают все больше. На шее – муж-физик, безработный со времен перестройки, и дочь – бывшая модель, пятый раз неудачно замужем и снова беременна. В их семье, кроме Нели, никто денег сроду не зарабатывал. Интеллигенты блин.

– Неле шестьдесят два? – Мих присвистнул. – Приятно пообщаться с настоящим журналистом. Сразу вся информация по полочкам.

– Заинтересовали они тебя? – Ольга хмыкнула. – Там еще Артур есть – главный рекламист. Между нами – стукач. Вероникины глаза и уши. Доносит самое гнусное и регулярно.

– Любопытно.

– Обычный офис.

– А ты слышала, что Майк Джексон умер?

– Джексон? Да, слышала что-то. Но я международными новостями не занимаюсь. Тут суета у нас, не до него. По-моему, стыдно только от свиного гриппа умереть, как будто ты и не человеком был.

– Увидимся?

– Я Попова жду вечером. Скоро в «Мозаику» приду – принесу вам городские сплетни. Тогда и увидимся.

17. ВЖИВЛЕНИЕ

Редакция «Мозаики» арендовала офисы в гостинице «Старт». «Старт» находился почти в центре города, но никогда роскошным отелем не считался. И уже по тому, что у журнала не было ни собственного помещения, ни типографии, можно было судить о поверхностности этого проекта.

Дело, начатое когда-то вторым гражданским мужем Вероники и показавшееся ей гламурной затеей, загнивало на корню, и только отсутствие настоящей конкуренции позволяло «Мозаике» быть лучшим глянцем областного центра.

Мих разобрался в этом в течение первой недели на новой работе. Рабочее место ему выделили в кабинете Оксаны, выпускающего редактора, – стол и дряхлый компьютер.

– Только у нас Интернет без картинок. Пантин всем блокировку поставил, чтобы порнуху не смотрели, – предупредила Окс.

Окс-ред была низенькой девчушкой, с длинными гладкими пестрыми волосами и карими глазками. Лучшей соседки Мих и пожелать не мог: она показалась ему ненавязчивой и веселой.

Вероника за все это время не появилась ни разу, и Неля тоже не нашла времени обсудить те «нововведения», на которые жаловалась при первой встрече. Артур – невысокий, худощавый, довольно симпатичный парень со слабым подбородком и торчащей темной шевелюрой – подал руку вежливо, но сдержанно.

– Приятно видеть психолога среди простых пациентов.

Мих юмор оценил, улыбнулся. Все быстро переходили на «ты», и он не чувствовал себя чужим этому неспокойному коллективу.

Больше всего суеты было у рекламистов. Размещение рекламной информации в «Мозаике», как оказалось, было основной статьей доходов журнала, и только на втором месте стояла реализация. Звон телефонов, писк факсов, массовые рассылки спама, встречи с клиентами, участие во всевозможных выставках, – у менеджеров рекламного отдела не было ни минуты покоя.

Но у редакторского отдела, куда входил и Мих, эта минута была. Окс-ред просматривала и компоновала уже сверстанный материал. Иногда сама брала интервью, то есть выполняла работу журналиста.

– У нас любят, чтобы совмещали. Вот Оксана, которая дизайнер, она и фотограф, а Лешка-дизайнер – еще и сисадмин.

– Экономят?

– Ну, все шикарно только с обложки. Рекламисты окупают сами себя, у них процент с клиентов, а мы сами себя никак не окупаем, просто без нас нельзя.

– Это Вероника так объясняет?

– Ага. А Сазонова вообще не оформлена – с ней контракт какой-то подписан. Она для имиджа больше, чтобы фамилия звезды местного ТВ стояла под блоком. И она же любовница Попова. Ты знал об этом?

Мих промолчал.

– Странная девица, – продолжала Окс, вскарабкавшись на стул и регулируя кондиционер. – Вот так, кажется, прохладнее. Странная. То врывается со скандалом – статьи мне тут швыряет, то прошмыгнет, как мышь, словно прячется. Никогда не расскажет ничего, ни с кем не поговорит толком. Попов… он такой старый, толстый. Может, поэтому…