Тотем Козерога

каждая клеточка — отдельное солнце, звезда. Потоки энергии подобны руслам

широких рек.

Вот почему раны зажили так быстро! — подумал я с надеждой. — Живем. Внешние

источники недоступны, но тело как хорошо заряженная батарейка… Род действительно

помог, напитал силой. Рискнуть? Да!.. Придется уповать на внутреннюю энергию,

расходовать экономно и расчетливо. Но если все сделаю правильно, то появится

шанс на победу.

Я раскинул щупальца призрачных чувств. Потянулся дальше. Глаза сразу же резануло

дикой болью. В голове помутилось. Я напрягся и усилил воздействие. Отстраненно

отметил, что заваливаюсь набок, падаю. Лишь в последний момент, на грани

беспамятства разорвал связь и уперся руками в землю. Победно улыбнулся –

издалека все-таки пришел отклик. Слабый и неверный, но мне удалось определить

направление. Как и предполагал — центр города. Что ж, неудивительно. Пауки редко

сидят с краю паутины…

Слабость быстро ушла, в глазах прояснилось. В душе окрепла решимость, страх и

неуверенность отступили. Я поднялся на ноги и направился к арке. Но у самого

входа запнулся, заглянул внутрь. Темно как в шахте, пахнет сыростью и гнильцой.

В лицо ударил порыв ледяного ветра. Загудел, гуляя меж стенами, попытался

сорвать одежду. На всякий случай я выставил перед собой руки и медленно двинулся

вперед. Под ногами захрустел мелкий щебень, загромыхали обломки побольше. Один

раз наступил на нечто мягкое, похожее на резину. Мерзко чавкнуло, запах гнили

усилился. Я вздрогнул, воображение нарисовало неприятную картинку.

— Не надо трупов, — прошептал я.

Глаза различили светлое пятно, сквозняк перестал рвать волосы. Я выскочил в

красные сумерки и отбежал подальше. Глянул на туфлю и выругался, сплюнул со

злостью. Подошва в клейкой слизи, не понять — трупный гной или слюни демона. Но

субстанция противная, вызывающая неприятные ассоциации. Я провез несколько раз

ногой по асфальту, не успокоился, пока не очистил. И только после этого

соизволил осмотреться.

Чутье не подвело, арка вывела на одну из городских улиц. В темноту убегала

широкая лента дороги. По обе стороны искореженные фонарные столбы, голые сухие

деревья и громады полуразрушенных девятиэтажек. Повсюду горы мусора, разбитые

остовы автомобилей. Невдалеке погнутая железная решетка, асфальт усыпан

блестящим белым стеклянным крошевом — еще недавно тут была остановка. Чуть

дальше ржавая груда, в силуэтах которой угадывался обыкновенный троллейбус.

В разбитом окне «таракана» что-то белело. Любопытство заставило подойти ближе. Я

обогнул несколько каменных груд, перепрыгнул через широкий провал в асфальте –

канализация тоже начала рушится. Белое пятно на черном фоне обрело форму. Что-то

круглое, похожее на отшлифованный шар. Страшная догадка огненной стрелой

ворвалась в мозг. Я споткнулся, медленно попятился. Сноп тусклого красного света

сместился, медленно выхватил из черноты внутренности троллейбуса. На меня

смотрели мертвые провалы глазниц, белые ровные зубы скалились в ехидной ухмылке.

Череп блестящий, без единого клочка высохшей плоти, будто пролежал не одну сотню

лет. Позвоночный столб надломлен, кости в обрывках женской одежды.

Дыхание перехватило. Я медленно обошел троллейбус по широкой дуге. Взгляд будто

прилип… Салон завален костями. Скелеты сидели на креслах в обычных расслабленных

позах. На некоторых еще сохранилась одежда. Мужчины и женщины, бабушки в

платочках, маленькие дети. Из лобового стекла свисали останки водителя. Руки по

локоть оторваны, в черепе огромная дыра с неровными краями, сетка глубоких

трещин. Такое ощущение, что мозгом человека кто-то поужинал, предварительно

сломав кости как скорлупу ореха…

Отбежав от страшного места подальше, я остановился и присел на корточки. Сердце

часто колотилось, по лбу стекали крупные градины холодного пота. Я закрыл глаза

и попытался успокоиться. Глубоко вдохнул, открыл глаза, и двинулся дальше.

Осторожно огибал груды мусора, перепрыгивал через глубокие дыры в асфальте.

Улица оказалась забита ржавыми коробками автомобилей и автобусов, грузовиков.

Некоторые довольно хорошо сохранились, но большинство — бесформенные трухлявые

кучи. Между ними завалы из поваленных фонарных столбов, деревьев и бетонных

плит. Приходилось искать дорожки, иногда карабкаться, прыгать, ползти. Полоса

препятствий уходила в темноту, скрывалась вдали.

Жуткая тишина заставляла сжиматься сердце в нехорошем предчувствии. Иногда

раздавались легкие шорохи, со стен сыпалась пыль и кусочки бетона. Улица

казалась бесконечной. Уже через десяток метров дома сливались в красно-черные

пятна. Неверный багровый свет выхватывал лишь общие силуэты, изломанные и

исковерканные. А разыгравшееся воображение видело чудовищ, неведомые опасности.

Я вздрагивал, ежился, втягивал голову в плечи. Со страхом осматривался и ругался

вполголоса. Город превратился в обитель мертвых, гнилостную язву. В провалах и

дырах виднелись фрагменты квартир, лестничные пролеты. Окна безжизненные и

черные, молчаливые. И почему-то казались нормами громадных насекомых.

Холод начал терзать не на шутку. Изо рта вырывались плотные облачка пара,

ледяной воздух кусал как стая пчел. Я терпел, сколько мог, экономил энергию. Но

потом понял, что еще немного и околею. Выругал себя за глупость — что мешало

вернуться в деревню и одеться потеплее? Ведь помнил по прошлому разу, что климат

в городе установился явно не тропический. С неудовольствием я потратил немного

Силы на обогрев. Сразу же полегчало, кровь побежала быстрее, вытеснила холод.