Он бежал, не останавливаясь, до самой одноколейки, а потом – до своей квартиры, где они жили теперь вдвоём с матерью. Никогда Младший больше, кроме двух-трех случаев крайней необходимости, не переступал ржавой железной дороги, развивая все свои дела только в Седьмом и удаляясь дальше от центра в противоположную сторону, куда частным сектором разрастался полупосёлок.
Света с дедушкой часто созванивались. Он уговаривал её научиться вождению. Хотел разделить с внучкой это своё счастье. Однажды она согласилась. Выписала себе специальные очки. Потратила много денег на инструкторов. Только с четвертого раза сдала. Принялась искать машину на eBay и наткнулась на подержанный красный фольксваген-вэн с потолком белой кожи в черную маковую крапинку. Трясущимися руками за две минуты она потратила семьсот фунтов. Ей не нужен был вэн, но раз он появился, значит, близилось путешествие.
Света отправилась в поездку по стране. На стоянках она лежала на установленном внутри вэна топчане и смотрела в потолок. При долгом взгляде казалось, что маковая поверхность отрывается от обивки и плавает под ней в десяти – пятнадцати сантиметрах. Это было очень красиво, и это было Светино счастье. Вэн – один большой красный мак с черными семечками внутри – приносящий нездешнюю, южную радость. Он заглох вечером посреди вересковых полей в Йоркшире. Сигнал тут не ловился. Первая машина должна была появиться на дороге только утром. Света осталась ночевать в Dales. Она сидела на полу салона
с включенным фонариком, свесив ноги в поле, слушала, как ветер колышет вереск и пыталась понять, похож ли этот звук на то, как урчали листья дуба в Седьмом. Нет, не похож.
Андрей Родионов
Андрей Родионов родился в 1971 году в Москве. Автор нескольких поэтических сборников, публиковался в альманахах «Вавилон» и «Авторник», журналах «Новый мир», «Воздух», «Homo Legens», еженедельнике «Литературная Россия» и других изданиях. Победитель турнира «Русский слэм» (2002), впоследствии – ведущий поэтических слэм-конкурсов. С 2002 по 2005 год – член Товарищества Мастеров Искусств «ОсумБез» («Осумасшедшевшие Безумцы»). Директор и куратор литературных фестивалей в Перми, Воронеже, Канске, Москве.
Поэма Зазубрина
1
Куда нас?В Омск!Подземной дорогой!Куда нас?В Омск!Подземной дорогой!Братья и сестры, помолимся в последний час!Выводите первую пятёрку. Я сейчас.Че призадумался, дорогой мой? Живей! Живей!Не бойсь! Не бойсь, дорогой!Смертушка твоя ещё далече.Куда нас?В Омск!Подземной дорогой!Куда нас?В Омск!Подземной дорогой!Страшного покуда еще нету-ка,Дай-ка я тебе пособлю курточку снять.Не бойсь, дорогой, теперь рукавчик сымем,Теперь штанишки. Ниче, дорогой мой,Подштаннички.Куда нас?В Омск!Подземной дорогой!Куда нас?В Омск!Подземной дорогой!Я хочу дать последнее показание!Я без пенсне даже стенки не увижу.Брось, дядя, вола крутить. Становись!Да здравствует советская власть!Не кричи – не помилуем.Куда нас?В Омск!Подземной дорогой!Куда нас?В Омск!Подземной дорогой!
2
Мне приснился сегодня сноваНепрерывный кровавый фаршВышли все человекокоровыНа последний унылый маршВ исполинскую мясорубкуВ этой очереди живойИ герой революции русскойИ бандит из среды воровскойТам девчоночки-пионеркиЖены женщины средних летИ седые пенсионеркиА потом ничего уже нетДля чего тут нужна мясорубкаКто вращает кровавый ножОн так лязгает лязгает жуткоЗаглушает людской скулёжВидно мозг мой уже не здоровыйСон опять возвращается мойБудто все человекокоровыВстали в очередь на убой
3
В моем ЧК Губерн ЧКРасстреливают пятероУ них стеклянный блеск зрачкаРугаются все матерноЕфим СоломинВанька МудыняСемён ХудоноговАлексей БожеНаум НепомнящихВсе это они делаютПочти непроизвольноЛишь ждут пока разденутсяПять тел приговорённыхСтреляют тут же отбегутВ крови не пачкать ногиЖдут когда трупы уберутИ приведут им новыхЕфим СоломинВанька МудыняСемён ХудоноговАлексей БожеНаум НепомнящихБольшой подвал где пять дверейСтоят к стене кирпичнойПять дверок сорваных с петельУ дверок пять чекистовКурок как черный знак вопросЗвучит приказ раздетьсяЛишь пять горящих папиросЗапомнит моё сердце
4
В темном подвале в черном углуТрупы друг на друга лезли к потолкуКровь из них сливалась в общий ручейТекла потихоньку туда где посветлейВ дурманящем тумане все покрылось краснотойТолько трупы белые сияли белизнойДа то не трупы падают на земляной полБерезы белоствольные идут под топорРубят их они гнутся-трещатДолго не падая со стоном хрустятСучьями своими на земле дрожатЩепки кровавые в стороны летятБелые брёвна в реку краснотыСбросят чекисты и вяжут плотыБерега кирпичные красная водицаПлоты белоствольные плывут вереницей
5
Она
не идея – живой организм,Великая баба беременная.Она должна родить коммунизм –Ребёнка великого Ленина.Но есть другая – бесплодная богиня,Мертвая и белолицая.Её изображают в древней хламиде –Это фальшивая революция.А наша – в грязной вшивой рубахе,И я люблю её такою, как есть.В её кишках здоровое урчание,Её желудок варит как доменная печь.Люблю за то, что в её жилах огромныхПылает кровавая лава, как в кратере,И о ребёнке зачатом, но не рождённомОна думает великую думу матери.Она трясёт свою рубашку, соскребая поганыхС тела вшей, червей, паразитов.Всех их в подвалы, в подвалы, в подвалы –Белогвардейцев, убийц и бандитов.И вот я должен быть спокойный и злой,Давить, давить паразитическую массу.И вот из них гной, гной, гной,И вот опять белая сорочка Маркса.А с улицы к окну липнет фигураСтрашного мороза, а за окном Сибирь,А за окном термометр, и температураУпала до минус сорока семи.
6
Качаясь на волнах кровавыхПлывет божественная щепкаГаллюцинация такаяБред гибнущего человекаПлывет ему навстречу деваРусалка с синими глазамиКоралловая диадемаНад золотыми волосамиПлывет он щепкой одинокойСредь кораблей многоэтажныхИ Срубову смешно немногоГлядеть на едущих и страшноКрасны их потненькие лицаНадулись напряжённо жилыТрубы каракулька дымитсяНа голубой бумаге жизниОни рисуют словно детиТуман зловонный и опасныйКрутые каменные стеныНависли над рекою краснойВедьма лохматая навстречуШирокозада полногрудаИ в шерсти чёрной толстый лешийОн по воде идёт вот чудоИ чьи-то руки ноги жилыИ головы торчат как трубыВсе как коряги разложилисьИ волосы сплелись у труповТечёт река течёт кровавоНесёт божественную щепкуИ Революцию внезапноОн узнает в фигуре женскойОт битого стекла предательствИ от стрихнина саботажаЕё рвёт кровью средь ругательствОна в своей крови и вражьейОна божественную щепкуУзнала и кивнула с намиОна на мир смотрела цепкоБольшими гневными глазами
7
Из ямы кто-то закричал: «Товарищи, добейте!»,И далеко за облаком светил луны желток.Вот осветил он мертвое лицо белогвардейца.Родись, роди и умирай – закон земли жесток.Вот человек, вонзивший телескоп небесной тверди,Читающий иероглифы и рвущийся вперёд, –Ну неужели никогда не будет он бессмертен?Родись, роди и умирай, трудящийся народ.Работать, жить, искать, страдать, любить и ненавидеть,Учиться, массу опыта и знаний накопить –И стать зловонной падалью и смерть свою увидеть.Какая же нелепость, нелепость эта жисть.Научит революция, как умирать с достоинством.Вот освещённая луной шеренга голых тел,Безмолвная, спокойная, как ангельское воинство.Родись, роди и умирай – а ты чего хотел?
8
Срубов идет в театрНа гастроли новой балериныСоветский охранник красный жандармШепчут ему в спинуЗрителям нечего делатьЗрители сотни глазСотни лорнетов за Срубовым следомО Срубове сотни фразПредгубчека хозяин подвалаПервый грабитель губпалачОтдыха требует мозг усталыйСрубов Срубов давай поплачьБесплатные зрители советского театраСоветские служащие знаю я васВ шинелях жакетах из ондатрыТаращат бинокли выцветших глазДоносы вы пишете друг на другаОт меня шарахаетесь как от нечистогоКричите смерть врагам революцииА сами брезгуете чекистамиСторонятся чекистов сволочи сучкиДля вас чекисты второй сортВы лицемеры подлые белоручкиВ теории признаёте террорВы нас не любите чернорабочихРаботы не любят в вашей средеНам грязь говно и кровавая рвотаВам чистота всегда и вездеВы меня всегда сторонитесьА мы палачи имеем право на жизньДа я палач не прекрасный витязьИ вами за это должен быть уважим