Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
Ведьма протянула крошечный флакончик, который как украшение носила на шее. — Двух капель будет достаточно. А теперь я выпью твоей крови, чтобы всегда находить тебя, что бы ни случилось.
Взяв руку князя в свою, ведьма оторвала стебелек осоки от земли и с силой провела по коже юноши острой стороной. Показалась тонкая капля крови, к которой ведьма прильнула полуоткрытым ртом.
— Все. — Резюмировала она. — Уже к вечеру следующего дня наша связь будет нерушима, а мы — бессмертны. Даже если мне придется умереть, а я знаю, что придется. Ведьмы всегда чувствуют свою смерть, а моя уже медленно и верно наступает мне на пятки. Даже в этом случае я буду реинкарнировать. Но тебе переживать не стоит. Моя память останется при мне в любом новом теле. Ты же будешь воскресать в своем. И… Еще одно.
Маргарита резко поднялась с земли и через несколько секунд скрылась внутри своей алой кибитки. Прошла всего минута, и князь Цепеш увидел, как она спрыгивает с колеса легко и непринужденно, точно двенадцатилетняя девочка. Подперев рукой голову, он лежал на земле и окидывал ее изящную
— Мой подарочек для Элизы Вестфальской. — Улыбнулась она, и ночь заиграла на ее лице, заостренных скулах и в зеленых, бесовских глазах, всеми оттенками коварства. — Это зелье убивает в считанные секунды. Достаточно лишь капли, перемешанной с едой. И главное его преимущество в том, что смешиваясь с чем угодно, кроме себя, оно становится бесцветным, теряет запах и не имеет вкуса. Определить, что это был яд просто невозможно. Гаджо сдохнет уже тогда, когда все будут думать, что она просто лишилась сознания. Убей ее, Владислав, а потом возвращайся. Я буду ждать тебя так, как не ждала никого и никогда на свете. Мой рома. Мой цыганенок.
Маргарита склонилась к князю, протягивая ему флакон с ядом. Он же резко отпрянул от нее с ужасом и неприязнью в глазах. — Что ты делаешь, Рита? Мы можем быть счастливы и так, никого не убивая. Зачем ты вешаешь на мою душу такой тяжкий грех? Зачем заставляешь убить девушку? В чем она виновата? Бог покарает меня за такие деяния. Это не по законам святого писания.
— Я лучше знаю, что мы можем, а что - нет. Судьба — низменная дрянь. Пока Элиза Вестфальская дышит, демоны говорят, что мне не владеть тобой никогда. — Ведьма с нажимом вложила в руку Владислава пузырек с черным ядом. — Убей эту трепетную лань и возвращайся. Или забудь обо мне навсегда. Не ищи. А найдешь — не зови с собой. Ты знал, на что идешь, когда связывался с ведьмой. Я говорила, что тьма шлейфом тянется за мной. Или прими ее или живи трусом в своем свете, за пазухой у своего Боженьки. Ты юн, молод и неопытен. Я же к своим двадцати семи ощущаю себя сгорбленной старухой. Чтобы жить со старухой, нужно постареть и испортиться душой самому. Выбор за тобой. Выбирай. Либо я, либо она. Да поскорее. Мой мужчина не станет колебаться. Я готова к этой вечности с тобой, к которой ты подготовился, судя по сведенным бровям и нахмуренному лицу, не так ответственно, как должен был, и как я тебя предупреждала. Просто знай. Если мне придется гореть в аду, я хотела бы видеть тебя горящим рядом, Владислав.
— Хорошо. Я сделаю это. Только ради тебя. — Князь решительно посмотрел на девушку, зажимая в руке пузырек с ядом, отданный ему ведьмой. — Гореть мне в пламени ада из-за тебя, Маргарита Ланшери. Но лучше я буду гореть за тебя, чем без тебя. Надеюсь, Бог прощает проступки, свершенные во имя великой любви, или не найти мне покоя ни на небе, ни на земле. Я вернусь за тобой, как только смогу. Не покидай Валахию.
— Я буду ждать. Куда мне ехать. Дом мой - лес, крыша — луна и звезды. — Ведьма на прощание поцеловала его так крепко, что у юного князя перехватило дыхание. — В тебе течет моя кровь. Пусть и всего две капли, но даже они уже успели омрачить твою душу. Сомнения не должны сломить тебя в самый ответственный момент. Кровь ведьмы сильнее человеческих убеждений. Буду молиться за твою удачу в черном деле Дьяволу. Ступай.
Скривив губы в демонической усмешке, ведьма легонько подтолкнула одевшегося князя в сторону дома, и он, крепко зажимая яд в руке, направился к замку своего могущественного воина-отца, Валерия-завоевателя…
Это оказалось жутко. Намного страшнее, чем он предполагал. Они уединились в своей комнате, и он, почти что с жалостью, окинул взглядом голубоглазого белокурого ангела, которым была юная семнадцатилетняя Элиза. Князь Владислав Цепеш знал, что путь, который был им избран — путь нисхождения, ведущий в самые бездны мрака. Он знал, что Бог, в которого он верил все это время, и которому поклонялся, больше никогда не повернется к нему лицом после содеянного, но, увы, он ничего не мог с собой поделать. Чувства к ведьме держали его крепко, и мысль о том, что ему придется провести эту вечность без Маргариты, пугала его гораздо сильнее, нежели угроза быть проклятым самим Всевышним существом. Должно свершиться так, как сказала она. Рита. Пока Элиза жива, им никогда не быть вместе…
Предложив девушке вина и отойдя в сторону, чтобы налить его из высокого кувшина, он, незаметно для нее, подлил в тонкий витиеватый бокал черную жидкость из пузырька. Вступив во взаимодействие с красным напитком, жидкость и правда утеряла свой цвет, будто ничего в бокале с вином кроме вина и не было… Протянув юной княжне Вестфальской напиток, Владислав ожидал, что случится. Она отпила лишь глоток и даже не успела ничего сказать. Вены не выступили на ее лице, и щеки ее не посинели, как под воздействием большинства известных князю ядов. Она просто замертво повалилась на кровать, на которой сидела. Ее не извивали конвульсии, не было и традиционной пены изо рта, даже глаза девушки не были широко распахнуты и полны ужаса. Веки ее просто мирно сомкнулись, словно бы она спала, чересчур утомившись. Владислав подождал для полной уверенности еще несколько мгновений, даже не из холодного расчета и мыслей о том, что, если пройдет какое-то время,
княжну уже точно будет невозможно спасти, а просто потому что он сдвинуться с места не мог в состоянии шока. До этого момента при нем никто не умирал. И вот первый человек, смерть которого он наблюдал воочию, погиб от его руки. Впав на продолжительное время в ступор безумия, он даже был не в состоянии себя корить и только сдавленным голосом смог прокричать через, казалось, миллионы мучительных секунд: — Помогите! Скорее!Первой в комнату на крик вбежала леди Алианна. Увидев сына, который сидел на кровати и был бледнее мела, она кинулась к нему, чтобы проверить все ли с ним в порядке. Удостоверившись, что так и есть, тридцатишестилетняя статная и высокая темноглазая брюнетка непонимающе посмотрела ему в глаза, а он, устремив взгляд в землю, просто указал ей куда-то за свою спину, глухим и чуждым голосом не без труда произнеся всего лишь две фразы.
— Она выпила вина и просто упала. Я не смог ее спасти.
Следом на крик сбежались слуги замка Валерия-завоевателя, а вместе с ними в комнату влетел и он сам. Окинув взглядом рыдавшую Алианну на груди у сына и уже остывавший труп княжны Вестфальской, и без того мрачный мужчина помрачнел всей душой. Тяжелая безысходность морщинами прорисовалась на лице короля Валахии и короля всех цыган…
А буквально через несколько месяцев, в тысяча четыреста сорок первом году, сразу после коронации князя Владислава, Маргарита Ланшери вошла в его замок в качестве его жены и королевы Валахии. Став королем, Влад начал зарекомендовывать себя жестоким правителем. Ведьма, даже ни слова не молвив, управляла им, словно марионеткой. Он стал подвластным ей настолько, что ни одно слово матери или же отца не могло оказать на него никакого влияния. Алианна чувствовала зло, исходившее от цыганки, и пару раз наблюдала за тем, как в приступе экстаза поклонения темным силам с закатившимися и ставшими абсолютно белыми глазами, Маргарита режет себя кривым кинжалом, чтобы подарить свою кровь Сатане. Женщина тщетно жаловалась мужу и сыну. Первый не имел никакой власти пойти против нового короля, а второй был до безумия очарован ведьмой и заставлял мать замолчать жестокими способами, один раз даже подняв на нее руку. Вскоре Алианна застала ведьму как раз во время ритуала черной магии. Нелишним будет добавить, что слегла она в страшнейшем недуге уже на следующий день. Жар не спадал неделями, и через месяц матери князя Цепеша не стало для мира живых. Валерий-завоеватель, после смерти жены, и вовсе стал мрачнее тучи и затаил злобу и на сына, и на ведьму, к которой и без того не питал ничего светлого. Теперь же он ненавидел их обоих, а того, кому они с женой дали жизнь, даже больше. Ведь это он привел смерть в их дом. С момента появления ведьмы здесь все стало не ладно, иначе и не так, как было. Начиная очень подозрительной смертью княжны Элизы Вестфальской и заканчивая смертью Алианны, только горе и боль правили в этом замке безраздельно. И Валерий-завоеватель сердцем чувствовал, чьих рук это дело.
В тысяча четыреста пятьдесят седьмом году, будучи в возрасте сорока четырех лет, Маргарита забеременела и родила дочь. Девочку назвали Адрианой. Адриана Ланшери-Цепеш с маленьким ангельским личиком, зелеными глазами и темными волосами была практически копией матери, разве что черты ее лица были немного нежнее резких материнских, и ими она напоминала отца. А вскоре разразился гром. В тысяча четыреста шестьдесят первом году Валерий-завоеватель, обладавший суровым нравом, и его сын, Владислав Цепеш, устав от удерживания мира путем поборов, отказались платить дань турецкому султану — Мехмеду Второму. В июне тысяча четыреста шестьдесят второго года в Валахию вторглась тридцатитысячная турецкая армия во главе с султаном. Не без труда одержав победу над турками вместе со своим верным конем Крогом, князь уже успел воспрять духом, не смотря на то, что вспоминал каждый день тревожный последний разговор с женой, когда он прощался с ней и пятилетней Адрианой, отправляясь на войну. Маргарита умоляла его остаться. Последние несколько месяцев ведьма так явственно ощущала свою смерть, что князь не спал ночами от ее тревожных метаний во сне, которыми заражалась и их маленькая дочка, ни на минуту не покидая мать, даже когда та уединялась колдовать и просила Владислава не входить в ее комнату. Но тогда он лишь ответил жене, обняв ее и прижав к своей груди, закованной в пылающие белым огнем отсветов доспехи, что даже в смерти есть что-то хорошее, просто это трудно увидеть. Но говорил он это, еще не успев познав смерть. Да. Он видел смерть многих людей, даже родной матери, но никогда не терял кого-то, кто бы мог быть для него дороже жизни. Однако, вскоре, столкнувшись с гнилыми прикосновениями старухи с косой к той, которая для него стала всей Вселенной, он навсегда разучится видеть в фатальном завершении весьма достойной жизни так нелепо, хотя бы проблески чего-то светлого…
Шаги в коридоре становились все громче и громче. Они уже почти стали ритмом ее сердцебиения. Она чувствовала, что эти шаги предвещают конец, и ничего с этим поделать не могла. Ее маленькая дочка постоянно находилась рядом с ней, и Маргарита просто не могла позволить себе резаться при ней и уничтожать ее психику с пяти лет. Перестав платить дань темным силам за могущество, ведьма чувствовала себя все слабее и истощеннее с каждым днем. Но сейчас она была готова попытаться себя спасти. Не было смысла оберегать Адриану от того, что девочка могла увидеть. Если погибнет она, ненавистная Валерию-завоевателю из-за смерти жены, презираемая им ведьма, цыганскому отродью, каковым бывший король Валахии называл собственную внучку, тоже не будет спасения.