Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
— То есть тебя даже не удивляет, что я читаю твои мысли? — Нагло улыбнулся эгоистичный хам.
— Ты вообще меня мало волнуешь. — Я развернулась и уже собиралась принудить его сообщить всем, что королева покинула праздник по причине дурного самочувствия, когда Константин снова подал голос.
— А как насчет кое-чего другого, более интересного? Полагаю, ты не успела обратить внимание на мою спутницу и узнать в ней зеленоглазую девочку, которой давным-давно лишилась. Что скажешь, Лора, по поводу возвращения своей регины?
У меня просто отвисла челюсть, и я даже не успела ничего ответить на его похабную реплику о том, что скоро долг заставит его называть меня милой тещей, и что, дескать, он уже говорил, что моя дочь - его, а я просто не сообразила, что он имеет в виду, и какая именно дочь. Тем временем, к нам медленно подошли Владислав и спутница Константина Вольфа. Вот теперь я обратила внимание на девушку. Выглядела она года на двадцать два. По вампирским меркам, как дитя нежити, она не могла постареть больше ни на день, заморозившись именно в этом возрасте. Будто бы договорившись со мной, девушка тоже была в красном
Пытаясь из последних сил сдержать эмоции, я с шумом выдохнула одну фразу, которая прозвучала столько же глупо, сколько пафосно. — Владислав, почему ты до сих пор не представил мне это прелестное создание?..
Юная регина, еще вероятно не догадываясь о том, кем она является, присела в реверансе и тихо ответила мелодичным, словно перезвон колокольчиков, голоском.
— Анна Валериес-Тедеску. Поздравляю с годовщиной, Ваше Величество.
Анна… Как мой первенец. Совпадение было случайным, но травмировало меня не меньше, чем если бы оно было намеренным.
— Лора Аделла Уилсон-Дракула. — Не найдя, что ответить, представилась я. Во мне как-то на подкорке записался этот способ представляться. В вампирском мире я именовала себя только так, и не иначе. Когда же я находилась в Благодатной Долине, напротив, я забывала об этом имени. Там меня звали Лара Изида Кармина Эстелла Шиаддхаль. Иногда я позволяла себе добавить ‘Дракула’ в конце, после фамилии королевской династии, что, пусть и резало слух эльфам, но мне было все равно. Я гордилась своим браком, и мне не было никакого дела до того, кто что скажет о нем. Или о нас. Я попыталась улыбнуться, и, к моему удивлению, Анна улыбнулась мне в ответ.
Удерживая себя от распиравшего грудь хамства, я осмелилась спросить. — Вы прибыли сюда в сопровождении мсье Константина Вольфа?
Скромно потупив глаза, Анна тихонько молвила. — В Трансильвании я оказалась волей случая, бежав из реального мира, мира без магии, раненой. Я чуть не погибла. Мой господин, то есть мсье Вольф, нашел меня и спас мне жизнь, поселив у себя…
Да уж. Дело принимало еще тот оборот. И не в мою пользу. Я никак не могла смириться с тем, что полукровка окрутил юную наследницу нашего с Владиславом престола, и сейчас меня почти что бессильно трясло от ярости, едва я только бросала взгляд в сторону успевшего ретироваться вамполикантропа, стоявшего поодаль с бокалом крови в руке, премило беседовавшего с вампиршей в золотом платье и такой же золотой маске.
Наконец, я задумчиво изрекла. — Характер мсье Вольфа оставляет желать лучшего и напоминает ветер в поле. Терпения Вам, мадмуазель Анна.
Натянуто улыбнувшись, я заметила взгляд Анны, обращенный в мою сторону. Она смотрела на меня, как на королеву или на богиню, или на сошедшую с полотна музу. Да. Юная регина видела во мне кого угодно, кроме собственной матери. Это удручало настолько, что я даже не стала препятствовать мужу, который пригласил Анну Валериес-Тедеску на медленный вальс, потому что никакого ответа на вопрос о том, что сказать дочери, которую видишь впервые совсем взрослой, у меня не было. Грянула медленная музыка венского вальса, и я задумчиво отпила из бокала красное вино, глядя на отточенные и правильные движения в танце супруга и изящную фигуру в красном в полуобъятии короля вампиров. Фигуру его родной дочери, о чем он еще, вероятно, даже и не догадывался.
1440 год.
В саду зацветала вишня. От легкого порыва весеннего, ставшего почти что летним ветра белые и розовые лепестки срывались с веток пробужденных природой деревьев и улетали в сторону юга. Юный восемнадцатилетний князь в белых, расшитых золотом одеждах, задумчиво прогуливался по саду, глядя на вишни и не замечая ничего вокруг себя. Казалось, даже деревья здесь хранят память о той, с кем ему было так хорошо в детстве, но о которой он ничего не слышал двенадцать долгих лет. Он коснулся белоснежной, заметенной цветами, точно снегом, ветви и обреченно усмехнулся. Судьба играла с ним злую шутку. Валерий-завоеватель и Алианна подыскали ему выгодную партию. Княжну Элизу Вестфальскую из княжества ‘Вестфалия’ на границе Валахии. И она была красивой, светлой и набожной девушкой. Последнее имело огромное значение, так как князь Цепеш веровал в Бога и его сильную длань, способную защитить любого нуждавшегося. И все же… Чего-то ему не хватало в Элизе… Чего?.. Он и сам не мог дать ответа на этот вопрос. Заправив слегка влажную и завившуюся от недавно прошедшего дождя черную прядь распущенных волос себе за ухо, юноша услышал тихий и непринужденный разговор двух голосов: мужского и женского. Спрятавшись за деревом, он выглянул из-за ствола и окинул взглядом беседовавших. Сердце его онемело в груди. Он знал их обоих. На мужчине был темно-коричневый плащ. Его распущенные каштановые волосы спадали на его плечи, а зеленые глаза так и улыбались цыганке, закутанной в черной шали с длинными кистями и с вышитыми на ней яркими красными розанами и купавками. Она изменилась за эти годы. Не стала менее дикой, но стала более женственной. Влад не мог отвести взгляда от ее стройной талии, закутанной в черное, а ее волосы, локонами, точно змеями, струившиеся ниже лопаток, казались на вид почти что шелковыми. В который раз он поймал себя на мысли, что хочет их коснуться. Одернув себя, он снова взглянул на пару, слившуюся в поцелуе. Черты ее лица не стали мягче. Пожалуй, только заострились за эти двенадцать лет. Острые скулы и хищные зеленые глаза. Что-то снова маетно
дернулось в груди юного князя и, тяжело дыша, он отвернулся. Его лучший друг — Гэбриэл Ван Хельсинг. И Маргарита. Его Маргарита. Он не имел никакого представления о том, когда начал называть ведьму своей, но уже желал ее всем организмом, всей кровью, закипавшей в венах. Как его друг мог так поступить с ним? Он же доверял ему. Рассказывал, что ищет исчезнувшую много лет назад цыганку, которая ему не безразлична. Пожалуй, даже настолько, что он был готов ослушаться Валерия-завоевателя и мать, и сделать ее своей княгиней вместо Элизы Вестфальской. А Гэбриэл, его лучший друг, нашел ее и забрал себе. Ярость охватывала его все сильнее с каждой минутой, и, когда он уже был готов выйти из укрытия и бросить вызов лучшему другу, князь увидел, как тот попрощался с молодой ведьмой и направился в сторону замка Валерия-завоевателя. Маргарита Ланшери осталась одна в саду. Тяжело вздохнув, она сползла по стволу вишневого дерева на землю, и, положив голову на сплетенные пальцы рук, о чем-то глубоко задумалась. Тогда он решил, что скрываться нет больше смысла и потихоньку, чтобы не напугать ее и не выдернуть из мыслей, вышел из-за дерева. Неплохо зная цыганский язык, благодаря цыганскому происхождению, он прошептал первое, что пришло на ум.— Яв кэ мэ, чиргенори. Нанэ ада вавир прэ свето. (Приди ко мне, звезда моя. Нет больше таких на свете. /цыг./ — примечание автора).
Молодая цыганка подняла голову и улыбнулась.
— Владислав. — Нараспев произнесла она. — Не ожидала тебя здесь увидеть.
— Где ты была все эти годы? Я искал тебя. После того, как ты исчезла, мне покоя не было. Последний раз мы виделись еще детьми, но наша с тобой связь тянула меня все то время, что я тебя не видел, как безумие тянет больного человека в пропасть. Маргарита. Прошу. Скажи мне, что ты тоже меня искала. Бабочка, пожалуйста… — Черные глаза юноши пылали огнем страсти и боли. В них плескалась боль через край.
Хищно оскалившись, цыганка попыталась честно и искренне улыбнуться. Не вышло. — Я никуда не пропадала, Владислав. Да, мы дружили в детстве, ну и что с того? Все прошло и кончилось. Не терзай себя, мальчик. Я с Гэбриэлом. У нас все серьезно. Может, даже вскоре я рожу ему ребенка.
Поднявшись с земли и плотнее закутавшись в черно-красную шаль, Маргарита отвернулась от князя, собираясь уходить в ту же сторону, где мгновениями ранее растворился в линии горизонта Ван Хельсинг. Но Влад Цепеш не собирался так просто ее отпускать, только что отыскав. Схватив ее за шаль, он рванул цыганку на себя, сорвав и ее и случайно порвав черное платье на ее плече так, что стало видно безобразное выжженное клеймо в форме змея, окольцовывавшего розу. — Бога ради. Чем я тебя не заслужил? Чем я хуже его?
Он зажал ее лицо между ладоней, с горечью глядя на то, как она отворачивается и даже не смотрит на него. Тяжело выдохнув и преодолев себя, Маргарита все-таки подняла на него взгляд своих холодных и колючих зеленых глаз и посмотрела в его глаза, черные, словно ночь. — Этим. Именно этим, милый Владислав. Правда в том, что я никогда не любила тебя. Есть лишь Гэбриэл. Смирись. Он мрачный. Он со мной одного поля ягода. И он — мой ровесник. А ты что? Посмотри на себя. Милый, невинный мальчик. Я не вижу в тебе мужчину. Ты для меня всего лишь мальчик. Мне двадцать семь, тебе восемнадцать. Ничего не получится! Послушай себя, ты сказал: ‘Бога ради’. Кому ты это сказал? Ведьме, которая поклоняется и отдает свою кровь темным силам. У меня почти все руки и ноги в шрамах. Сила, которой я служу, регулярно просит моей крови в обмен на знания о зельях, ядах и темных заклинаниях. Только поэтому я так сильна. Потому что плачу демонам высокую цену за способность колдовать. Когда я настолько измучена, что уже не в силах причинить себе вред, меня режет бабушка Роза, а я, стиснув зубы, терплю. Чтобы неугодные мне умирали в страшных муках. Недавно трагически скончался Айозиф. Наверное, ты помнишь этого недалекого священнослужителя. И я даже не скрываю, что это дело моих рук. Из-за чернильницы меня выгнали из школы при монастыре, и я лишилась возможности получить образование. А я не могу смириться со своим провалом и не отомстить. Куда ты лезешь в мою тьму? Неужели такой жизни ты хочешь? Я же испорчу тебя, а я не хочу тебя портить. Все в тебе хорошее станет дурным и безобразным. Карма твоя к чертям полетит, если ты свяжешь свою судьбу со мной. Ты познаешь такую боль, о которой и не мыслил, если тебя коснется и захлестнет тьма. В тебе столько света, юный князь. А я не хочу заменять его скользким мраком. Женись на Элизе. Да. Мы не виделись много лет, но это не значит, что я за тобой не следила. Ты, как брат мне. Младший брат, которого у меня никогда не было. Ты единственный дал мне шанс, когда никто не давал. Ты сделал меня своей подругой, когда остальные закидывали камнями и готовы были убить. И я хочу отплатить тебе добром за добро. Хочу, чтобы ты был счастлив. Со мной этого счастья ты никогда не получишь. У тебя свой замок, отец, мать и богатство. Корона Валахии ждет тебя. А меня ждет мой табор и мои ромалэ. Иногда я сплю на голой земле. Я — нищенка, по сути. У меня ничего и никого нет. Даже мать отказалась от нас с бабушкой и ушла, сказав, что не в силах больше выносить нашу тьму. Куда тебе. Светлому, невинному, набожному, восемнадцатилетнему мальчику лезть в нее?
Она не грубо, но настойчиво убрала его руки со своего лица. — Быть со мной — нет доли горше. Никому хорошему я этого не желаю. А тебе не желаю больше всего. Я сказала, что ты мне, как брат. Так знай, что на этом все. Больше у меня нет никаких чувств. И они не появятся. Не надейся. Живи дальше.
Тогда, повинуясь некой безумной силе, Владислав склонился вплотную к Маргарите и коснулся ее губ своими, прошептав, что не боится ее ни капли, и его не пугает ее тьма, а даже влечет. Цыганка не препятствовала, углубив поцелуй и заведя руку в его распущенные длинные волосы. Отстранившись почти что через минуту, она оскалилась в улыбке. — Теперь ты успокоишься? Этого достаточно?