Травоядный. Том III

— Нет! — рявкнул заяц, весь перепачканный в крови.

— Скольких ты убил? — спросил я.

— Двух! Тигра и койота! — грубо, жёстко ответил он.

Я перевёл взгляд на рабов, на закованных в кандалы зайцев и продолжил:

— Вам чуть ли не с рождения рассказывали сказки о предательстве Наиры, о вашем долге. Говорили, что вы слабы, что нет у вас прав, — я говорил спокойно, отчеканивая каждое слово, — Посмотрите на этого бесправного зайца, на раба и травоядного.

Все невольники перевели взгляды на окровавленного зайца. Он не стушевался, а с готовностью и уверенностью встретил взгляд каждого из них, да с таким напором, что им пришлось отводить глаза. У них ещё не было сил выдержать такой взгляд — взгляд воина, а не раба.

— Он убил сегодня двух хищников. Похож ли он на невольника? — спросил я, но они молчали, казалось, ответ очевиден, — Я убил Рихана… убил Сафила… убил многих.

Я видел, как их глаза наполняются неверием, удивлением, граничащим с безумием. Они знали эти имена. Рихан нанёс раны, незаживающие шрамы многим из нас.

— Декс — так меня звали раньше, — на их лицах проступило некоторое понимание. Я знал, обо мне не могли не говорить. А слава — великое оружие. — Это было моё имя, когда на ногах стучали кандалы. Когда я исполнял волю любого ублюдка, зовущего себя — хищник. Но это время прошло, я убил каждого, кто стоял на моём пути, и теперь моё имя — Марк!

Средь невольников пошёл шёпот. Тихий, наполненный благоговейным уважением:

«Это он…»

«Не может быть»

«Его же забрали. Как так?»

«У него чёрная шерсть…»

Думаю, время пришло показать им, на что я способен. Я вытянул левую руку вперёд и заговорил:

— Они продолжали твердить, что у нас нет сил, что мы слабы в своей сути.

Мою руку начал окружать тёмный дым, волны и всполохи кружили вокруг неё.

— Они пытались нас убедить в каком-то грехе. Хотели узаконить наше рабство, прикрываясь «долгом» от рождения.

Дым перетекал в ладонь, материализуясь в чёрный кинжал. Но я не останавливался, продолжил выпускать энергию, формируя… крылья за спиной.

— Они твердили, что наша судьба — ползать у их ног. Вымаливать новый день, который нам не принадлежал.

Крылья раскидывались в стороны, сотканные из чёрного дыма. Тень позади меня становилась всё больше и больше.

— Но мы более не будем просить дать нам вздохнуть ещё пару раз. Мы станем теми, кто будет сам брать и вершить свою судьбу… — крылья окончательно раскинулись на несколько метров в каждую сторону, — Травоядные не будут рабами. Мы не будем рабами!

Фу-у-х! Порыв ветра разошёлся в стороны! Я наполнил крылья и хлопнул ими, взметаясь вверх! Ветер, что был во мне, стал той энергией, что даст силу крыльям, созданным из тьмы нашей ненависти, боли и отчаянья!

— Я приведу вас к свободе! К воле! К той жизни, которую вы заслуживаете! — мой голос гремел всё сильнее, пока я вливал энергию в диафрагму и голосовые связки, — Вы готовы к свободе?!

ДА-А-А! Закричали зайцы хором!

— ТАК ВСТАНЬТЕ! И НЕ ОПУСКАЙТЕ ГОЛОВЫ! НЕ ПРОСИТЕ ПРОЩЕНИЯ! — я гремел всё громче, мои слова перетекали в звериный рёв, — СОЖМИТЕ КУЛАКИ! И СКАЖИТЕ: «МЫ НЕ БУДЕМ РАБАМИ!»

Они вскочили на ноги, не в силах сопротивляться порыву! Каждый как один!

И закричали все вместе:

— Мы не будем рабами!

Я легонько улыбнулся удовлетворённо. Они продолжали кричать, потрясывая кулаками, пока я спускался на землю. А Шайя стояла позади всех и с лукавой улыбкой смотрела на меня. Рядом с ней стоял инженер — Хатис и тот самый заяц в капюшоне и тряпье.

«Пора начинать последний акт, — подумал я, — Отец, жди меня. Я стану сильнее и вернусь в этот город, и он падёт, как и ты».

* * *

Мы выдвинулись стройными колоннами, как и подобает носильщикам и сопровождающим их надзирателям. Я разделил всех на три группы. Кому-то вручили корзины с персиками, а кому-то с яйцами тварей. В итоге вышло так, что моя — первая группа, насчитывала семь надзирателей. В неё всё так же входила Шайя и капюшон, который мне всё так же не нравился. Ещё я взял Хатиса, его мне стоило защитить. И естественно, в моей группе ему будет безопаснее.

«Да уж, надзиратели не любят шлемов, а ведь голову стоит беречь. Нам повезло набрать больше десятка, остальные прикрылись обмотками и прочим. И у меня уже есть сомнения в такой странной маскировке. Остаётся лишь надеяться, что большинство будет на турнире, а случайные встречные не будут рассматривать нас, — рассуждал я, размышляя над нашим сумасшедшим планом, — Следующая группа должна выдвинуться через десять минут. Растягиваться сильнее не имеет смысла. Хорошо, что в третьей группе не оказалось смышлёных ребят, и они даже не поняли, как опасно для них идти последними».

Я и не рассчитывал, что к вратам доберутся все три группы. Даже надеялся, что последняя отвлечёт на себя внимание.

Рядом возникла Шайя и заговорила со мной тихо:

— Яйца ведут себя активно. Это становится опасным, они могут вылупиться в любой момент.

А вот и ещё одна причина, по которой третья группа вряд ли доберётся до финала истории.

— Значит, нужно спешить, — просто сказал я, — Передай всем, что нам надо ускориться.

— А как же остальные? — сказала она, бросив взгляд назад. Её лицо закрывал высокий шлем, нижнюю часть лица — лоскут ткани на подобии шарфа. Видимые части тела были перекрашены на манер тигриных полос.

Мы все немного приукрасили себя, Шайя заранее подумала об этом и взяла некоторые красители. Их в джунглях использовали для маскировки. Всё же даже твари с большей охотой нападали на зайца, а не на тигра. Впрочем, мне раскрас не требовался, чёрная шерсть не особо типична для зайцев. Потому было решено облачиться в одежды пантеры. Куда большую проблему составляли наши лапы — слишком уж они были узнаваемы. Высокие сапоги, юбки и кожаные штаны немного решили эту проблему, но двигательную специфику не изменили.

— Знаешь, чем больше я думаю о том, как мы выглядим, тем больше во мне сомнений, — сказал я, меняя тему.

— Думаешь? Надзиратели вообще не шибко смышлёные, иначе не оказались бы на таком дерьмовом положении. Да и если не присматриваться, доспехи, зайцы, всё не так плохо. Ты сам помнишь, насколько заинтересованы в своей работе привратники? И, как мне сказал Вират, сейчас довольно активный сбор персиков, гонят всех, и вряд ли кто-то будет серьёзно задерживать носильщиков с досмотрами.

— В твоих словах есть смысл.

— Ты так и не ответил, что с остальными? — не отставала она, — Если мы ускоримся, они окажутся в невыгодном положении.

— Мы в поле зрения второй группы, они поймут и тоже ускорятся.

— А третья?

Я повернулся к ней и посмотрел в глаза. В них ещё не остыла жалость, милосердие и доброта. Эти эмоции и чувства были редкими гостями в колонии. А я забыл о них куда раньше. Они были помехой, ненужным сердечным хламом. Одного примера Декса достаточно. И он же морочил мне башку, пока я не вернул все воспоминания.