Третьего не дано

И ты будь добр тут же вмиг окружить дом, и чтоб никто из этой контры не успел пикнуть. Сделал зарубку? Вот почему, дорогой товарищ, я еще в предисловии указал, что задача твоя и легкая, и непосильная, смотря как ветер подует...

– Все сделаю как по нотам, - горячо заверил Ковальков.
– А как вы будете знать, что я оцепил дом?

– Молодец, мозгами ворочаешь, - похвалил Калугин.
– У них там, ясно, свои люди возле дома шастать будут. Просигналишь выстрелом.

– Есть, просигналить выстрелом...

– Ну как?
– спросил Калугин Мишеля, когда Ковальков ушел.

– Молодой, - сказал Мишель.

– Это не беда, - откликнулся Калугин.
– Сам знаешь, Илюха был совсем юнец. А какой из него чекист получился бы!

Калугин засопел и ожесточенно глотнул папиросный дым.

Едва дождавшись рассвета, Калугин и Мишель покинули гостиницу. Утро было свежее, умытое вчерашним дождем. Крохотные лужицы с упоением ловили солнце.

Даже на старых деревьях помолодела листва.

Трамвай еще не ходил, и Калугин предложил идти певшем. Мишель охотно поддержал его.

Дом, о котором говорилось в объявлении, стоял в переулке, огороженный коричневым забором. В палисаднике буйно разрослись цветы.

Калугин решительно застучал щеколдой калитки. На стук долго никто не отзывался, лишь несколько раз лепиво тявкнула собака. Потом на крыльце кто-то загремел ведрами и, кряхтя, двинулся по дорожке, скрытой кустами крыжовника. Калитка приоткрылась, и они увидели старуху, сверлившую их колючими, злыми глазами.

– Ни свет ни заря, - пробурчала старуха, не дав Мишелю раскрыть рта. Нечистая сила носит...

– Мы по объявлению, бабушка, - громко сказал Мишель.
– В газете вот напечатано: дом продается.

– Пропечатано, пропечатано, - еще пуще разозлилась старуха.
– Только-то и делов, что пропечатано. А ты что за купец: пятак в кармане да блоха на аркане?

– Деньги найдутся!
– весело ответил Мишель.
– Показывай свой дворец!

Старуху испугала его веселость. Она выпучила на Мишеля бесцветные, водянистые глаза и закричала:

– Я те дам дворец, я те дам дворец! Пошел вон, непутевый!

– Ты толком говори, старуха, продаешь дом или нет?
– мрачно спросил Калугин.

Старуха хлопнула калиткой, и за забором еще долго слышались скрипучие слова:

– Ходят тут всякк?! Антихристы!

Бесполезной оказалась и проверка еще двух адресов.

– Что будем делать?
– сокрушенно спросил Калугин.

– Объявление это Никитина давала четвертого, - задумался Мишель.
– Надо позвонить в редакцию газеты и узнать, какое объявление приносили вчера.

– А если их много приносили?

– Все же будет легче разыскать ее. Вероятность попадания в цель станет больше.

– Вероятность?
– хмуро промолвил Калугин.
– Мудреное слово. Ну, давай действуй. Я тебя на рынке обожду.

Мишель вернулся в гостиницу и позвонил в редакцию. Нетерпеливый, раздраженный женский голос прозвучал скороговоркой:

– Что за дурацкие вопросы? Думаете, если редакция, то обязана отвечать на любую глупость? Какая вам разница, когда принесли объявления?

Мишель как можно любезнее попросил все же удовлетворить его любопытство.

– Девушка, от этого зависит судьба человека...

Трубка долго молчала, и Мишель уже отчаялся чтолибо узнать, как вдруг тот же голос произнес:

– Вчера приносили три объявления: распродажа мебели, инженер снимет меблированную комнату в центре и о покупке чемоданов. И больше пе звоните к нам по пустякам...

Мишель помчался на рынок к Калугину. Они отошли за угол покосившейся деревянной лавчонки, и Мишель рассказал о своих переговорах с редакцией.

– "Распродажа мебели" - не подходит, - решил Калугин, - Не будет же она навлекать на себя покупателей. Какого лешего мы тот адрес выбрали, с продажей дома?

– Зато вот занятное объявление, - усмехнулся Мишель.
– "Куплю один американский чемодан-гардероб, два кожаных малых чемодана и два морских сундука.

С предложением обращаться..." Не всякий может предложить два морских сундука, начнем с этого?

Адрес, указанный в объявлении, привел их на тихую улочку, почти всю скрытую в кронах деревьев. Они шли словно под зеленым шатром.

Вверху, в небольшом углублении калитки, виднелась черная кнопка звонка.

– С комфортом живут, по-столичному, - сказал Мишель и позвонил.

Калитку открыл старик с седой бородой клинышком, он подслеповато смотрел куда-то поверх голов пришедших.

– Мы по объявлению, - сказал Мишель.
– Вам нужен американский чемодан-гардероб, два кожаных малых чемодана и два морских сундука?

Старик, еще до того как Мишель закончил фразу, молча повернулся и пошел по дорожке, выложенной кирпичом, к дому, шаркая по до-швами. Калугин и Мишель недоуменно переглянулись и двинулись вслед за ним.

Старик поднялся по ступенькам, открыл резную дверь и, как часовой, стал подле нее в коридоре. Калугин и Мишель вошли туда же.

– Милости прошу в гостиную, - скрипучим официальным голосом произнес старик.
– Вторая дверь направо.

Они воспользовались приглашением и очутились в гостиной. Здесь было прохладно и тихо. Чудилось, что и старинная мебель, и настенные корабельные часы, и пианино - все находилось здесь с давних времен. И както вмиг все, чем жила сейчас Москва, чем жили казанские улицы, удалилось, стало недосягаемым - настолько в этой гостиной все дышало отрешенностью от жизни, чем-то далеким, прошлым, отпугивающим. И только ноты на пюпитре, при виде которых Мишель вдруг остро и с тоской вспомнил о Юнне, ослабили чувство того, что они попали в чуждый для них мир.

Калугин и Мишель остановились посреди гостиной.

У них было ощущение, будто за ними цепко наблюдают чужие настороженные глаза.

Старик не появлялся, он словно сгинул. И вдруг дверь, которую они до этого не приметили, раскрылась, и на пороге появилась высокая молодая женщина. Волевое лицо ее излучало приветливую улыбку, словно она очень долго ждала к себе гостей и вот теперь, когда они наконец появились, была безмерно рада их приходу. Легкая белая блузка английского покроя и прямая черная юбка усиливали впечатление изящества, гибкости и элегантности.