Третий Год

Отец — гребаный придурок. Дерьмовый отец. Дерьмовый партнер.

На краткий миг я задумалась, поможет ли нам пережить это понимание истории Гепташии…

— Нет, — сказала Жозефина. — Понимание не поможет в первой части.

Очевидно, она все еще могла читать мысли.

— Это простой тест на состоятельность, и никто не знает, что используется для оценки твоей ценности, но у всех одни и те же весы.

— Достоинство для каждого человека означает что-то свое, — серьезно сказала Миша. — Не понимаю, как этот тест может быть справедливым. Я определенно совершала поступки, которыми не горжусь, и, скорее всего, не пройду.

Джесса яростно зарычала.

— Ты должна простить себя за то, что сделала. В этом не было ничего злого. Тебе было больно, и если бы я была в таком же положении, как ты, то, вероятно, поступила бы хуже. Ты намного уравновешеннее и добрее меня. Я вспыльчива. Я импульсивна. И совершенно не приемлю недостатки других людей, когда они меня раздражают. Я так далека от совершенства.

Жозефина улыбнулась близнецам, и стало ясно, что она питает слабость к сестре своей любимой Джессы.

— У вас обеих есть свои недостатки, и это нормально. Вам нечего никому и никогда доказывать. Вы обе не раз спасали мир, принося огромные личные и эмоциональные жертвы. Как я уже говорила, вы двое — лучшие суперы, которых я знаю. Вы достойны этого. — Она повернулась ко мне. — И Мэддисон достойна этого по нескольким причинам. Я почти не сомневаюсь, что вы все пройдете, но трудно сказать наверняка, когда этот тест будет проводить Гепташия. Она считает что достойно, и поскольку я не проходила этот путь раньше…

— А как насчет тебя? — спросила Джесса, ее беспокойство за королеву драконов было очевидным. — Тебе придется пройти через то же испытание?

Золотая женщина кивнула.

— Да. Я, как всегда, буду рядом с вами.

— Ты более чем достойна, — согласилась Джесса. — Ты права, что не волнуешься.

Жозефина покачала головой.

— Я не волнуюсь, но это не из-за того, что ты думаешь. Я не более достойна, чем вы трое. Я не волнуюсь, потому что я с вами. Нет никого, с кем бы я хотела быть, даже если мне пришло время покончить с этой жизнью.

Я никогда не видела, чтобы кто-то так быстро бледнел, как Джесса; по ее щекам уже текли слезы.

— Я никогда с этим не смирюсь, — выдохнула она. — Мне, блядь, все равно. Давайте развернемся сейчас, потому что я не смирюсь с потерей кого-либо из вас. Ни Жозефины, ни Миши, ни Мэддисон. Никого.

Я чувствовала то же самое. Черт знает почему, эти люди были в моей жизни всего каких-то пять минут по большому счету, и все же я знала, что буду сильно горевать о них, если их не будет рядом. Иногда требуется одна секунда, чтобы понять, что это твои люди, заслуживающие твоей любви и преданности.

Королева драконов улыбнулась, являя собой прекрасное проявление женской силы и грации. По ее древним глазам и мощной энергии было невозможно определить, что она дракон.

— Мы сделаем это вместе. Мы сильные и достойные, — прошептала она, и эти слова, казалось, эхом разнеслись по всему каменистому пятачку, на котором мы стояли.

Через секунду земля разверзлась, будто Жозефина прошептала волшебный пароль, чтобы разрушить скалы. Когда мы все упали, я услышала, как Джесса пробормотала:

— Черт. Только не это…

Затем тьма сомкнулась вокруг нас, и я потянулась к своей силе, чтобы замедлить падение, но она была тонкой и ускользала из моей хватки.

Похоже, здесь не было никакого обмана или обхода следующего шага на этом «пути».

Нам всем оставалось только надеяться, что мы достойны его.

22

Мы падали недолго, а когда приземлились, то оказались в мягком веществе. Темнота была такой, что казалось, ни один луч света никогда не проникнет сквозь нее, и поскольку моя магия все еще была недоступна, я оставалась в этой темной дыре, гадая, что же, черт возьми, происходит вокруг меня.

Я провела руками по мягкости, отметив, что она одновременно мягкая и упругая, с бархатистой текстурой, как у персика.

— Джесса? — тихо позвала я, не желая никого предупреждать о нашем присутствии, но и не слыша никаких признаков жизни вокруг себя.

Нет ответа.

— Миша? Жозефина? — Я перешла на шепот.

И снова никто не ответил.

По моему телу проскользнуло неподдельное беспокойство. Оно было сильным и быстрым, и меня почти подкосило желание выбраться отсюда, бежать, бежать и бежать, пока я не окажусь подальше от этого места, от которого по спине пробегали мурашки.

Я боролась со своей паникой, отказываясь позволять гормонам и инстинктам пугать меня. Я была сильнее этой реакции.

Как будто я только что бросила вызов вселенной, и то, что воздействовало на мою центральную нервную систему, вызвало еще больший страх. Вместе с этим пришла мимолетная мысль, что мной управляют.

Это было слишком неестественно, чтобы быть чем-то иным, но что я должна была делать, чтобы противостоять этому? Должна ли я была дождаться, пока что-то произойдет, и отреагировать на это? Или лучше использовать время, чтобы пробраться сквозь темноту и найти выход отсюда?

В голове метались безумные, обрывочные мысли, и было так трудно мыслить рационально.

Выбраться отсюда было заманчиво, но я не уйду без подруг.

Собрав немного храбрости и преодолев ложную панику, я крикнула:

— Джесса Леброн! — Теперь я стояла, готовая к нападению врага в темноте.

— Джесс! Миша! Жозефина! — Я громко позвала их по именам, и затем, словно только этого и ждала темнота, все вокруг озарилось.

Ярко. Ослепительно. Обжигая глаза, пока они не привыкли.

Моргнув, я обнаружила, что стою на дорожке из чистого золота. Она сверкала без единого изъяна, такая блестящая, что мне казалось, я соскользну с нее, если сделаю шаг. Темнота все еще сгущалась по краям, оставляя путь четко очерченным, но я никогда не была из тех, кто слепо следует очевидному маршруту.

Мне потребовалась секунда, чтобы по-настоящему обдумать, что я хочу сделать. Все это было проверкой. Теперь, когда я выбралась из той темной комнаты с мягким полом, я почувствовала, что эта часть была задумана для того, чтобы увидеть, как я буду реагировать, когда страх и тревога усилятся, когда я буду одинока и уязвима. Очевидно, громкий крик, призывающий друзей, был первым шагом.

Этот золотой путь был еще одним испытанием, и я, хоть убей, не могла понять, что же мне делать.

Я сделала шаг, готовясь к скольжению, но нога твердо встала на поверхность. Взглянув вниз, я увидела искаженное отражение своего лица, и, несмотря на абстрактный характер своего отражения, я увидела, как напрягся мой лоб.

«Возьми себя в руки, Мэддисон». Я должна была взять себя в руки, иначе все закончится, не успев начаться.

Я сделала еще шаг. Затем еще один. На следующем шаге я сдвинулась вправо от тропинки, раздвигая сферу света. Темнота отступила еще дальше, когда я шагнула вправо. Вскоре освещенная дорожка стала такой широкой, что стала похожа на золотое поле. Внутри меня вспыхнула радость, и вместе с ней появилось желание забрать эту красоту себе. Так много золота. Я была бы богат. Богаче всех.