Третий лишний

Глава 6

Как ей повезло, что она стала камеристкой, Ханна поняла почти в тот же день. Оказалось, быть компаньонкой хозяйки дома такая привилегия, которая позволяет заниматься только тем, что касается непосредственно миссис Гриндл. Следить за ее вещами, подбирать одежду и помогать одеться, готовить ванну, заботиться о внешности, укладывать и расчесывать волосы, помогать коротать досуг - одним словом, быть ее компаньонкой. Теперь Ханне не надо было мыть полы, убираться, стирать, мыть посуду, готовить! Ничего из того, что она делала ранее в доме Марвелов. Только она все не могла понять, почему именно ей так повезло.

Задавая себе этот вопрос вновь и вновь, она так и не могла найти ответ, хотя некоторые подозрения у нее все же появились. Ханна начинала терзаться, выбирая между порядочность и гордостью, нищетой и сытостью. Так и не сумев принять решения, она успокоилась, решив, что когда появится повод для беспокойства, тогда она и будет выбирать.

"Какой смысл бояться того, чего я даже предположить не могу?
– успокаивала она себя, надеясь, что все обойдется.
– Если бы мистеру Гриндлу нужно было что-то большее, то он не стал бы для этого выбирать личную горничную супруги. Он не настолько глуп, чтобы быть таким не дальновидным".

Однако теперь Ханна держалась осторожно, обращая внимание на любые мелочи, способные хоть как-то прояснить ее положение. Мистера Гриндла она несколько дней не видела, от чего на душе ей стало спокойнее. Постепенно ее сомнения стали развеиваться.

В компаньонки обычно брали девушек образованных и покладистых, умеющих развлечь и вытерпеть тяжелый, придирчивый характер хозяйки, которая позволяла себе иногда ужасные выходки. Узнав, что от нее требуется, Ханна была просто счастлива. О такой жизни еще недавно она и мечтать не могла! Миссис Гриндл она еще не видела, но успокаивала себя тем, что хуже, чем миссис Марвел она не будет, тем более что служанки отзывались о ней хорошо.

Как оказалось, Мэри и мистер Гриндл рассудили, что если хозяйке дома сообщили, что ее компаньонка приступит к работе не ранее, чем через 2 недели, то спешить не было нужды. Решено было сначала обучить служанку, и только потом представить ее хозяйке, чтобы мнение Кэтрин о Ханне не сложилось превратным.

Вскоре из общения с другой прислугой Ханна узнала, что миссис Гриндл, урожденная Обрайн, родилась и выросла в Англии в религиозной пуританской семье, а воспитание получила в женском монастыре. Поэтому не удивительно, что Кэртин Гриндл вела добродетельный образ жизни, являлась членом попечительского церковного совета, занималась благотворительностью, а также была членом городского общества трезвости.

Даже Преподобный Поуп отзывался о миссис Гриндл тепло. Особенно его расположило к чете Гриндл щедрое пожертвование, пожалуй, одно из самых крупных за всю историю города.

После знакомства с Кэтрин Гриндл, все приличное общество Блумсберга было покорено ее добротой и отзывчивостью, однако дамы города также заметили, что супруга Айзека была очень ранимой, впечатлительной и целомудренной, что вызывало только восхищение.

Так же Ханне стало известно от Сью, но под большим секретом, что хозяйка очень болезненна, от чего много времени ей приходится проводить в кровати. Суть болезни заключалась в женской особенности, лишавших миссис Гриндл сил и доводивших ее до головокружения. В последнее время, головокружения стали все чаще и хозяйка боялась одна выходить из дома, а супруг не всегда мог ее сопровождать. Как уточнила Сью, врач сказал, что такое случается из-за слишком жаркой погоды, и пообещал, что когда жара спадет, здоровье супруги мистера Гриндла значительно улучшится.

Сью - временная напарница, оказалась спокойной доброжелательной женщиной, но ужасной болтушкой. Казалось, что ее язык без костей. Пока она рассказывала и показывала Ханне, как делать любимый шампунь хозяйки и зубную пасту, Ханна утомилась от ее болтовни. Сью без умолку болтала, рассказывая, какая вода нравится хозяйка, что она любит или наоборот не приемлет, еще успевала между делом рассказать все сплетни, которые недавно слышала.

Как еще рассказала Сью, религиозность, ранимость и впечатлительность Кэтрин имели и другую сторону. Супруга Айзека была чопорной пуританкой, которая стыдилась назвать руки - руками, а ноги-ногами и предпочитала их называть конечностями, а от вида птичьей ножки на тарелке могла упасть в обморок, не говоря уж о совсем неприличном банане. Ножки рояля с круглыми наконечниками в доме покрывались кринолинчиками. Даже книги авторов противоположного пола ставили на одну полку, только если они состояли в браке. А сквернословие хозяйка считала святотатством.

– Запомни это!
– строго напутствовала ей Сью.
– Я вот старалась, но даже мои простые словечки вызывают ее недовольство! Представляешь, какая ханжа?

– Да уж.
– Ханна радовалась, что не имеет скверной привычки чертыхаться, как торговка.

"Тут, наверно, даже за малейшее недоразумение можно заслужить недовольство хозяйки. Странно, почему так? Миссис Брэдлоу тоже очень религиозная дама, придерживающаяся строгих нравов, не зря же ее брат - мистер Поуп стал пастором, однако куриные ножки она обожала, не говоря уже и попках." - так размышляла Ханна, но в слух это произнести не рискнула, очень уж она дорожила новым местом работы. После знакомства с Маленькой Мери, она быстро рассталась с иллюзией о взаимной поддержке и искренности отношений среди служанок.

"Все, как всегда, - грустно подумала она и вздохнула.
– все борются за лучшее место и любовь господ. Такова жизнь".

– Чего вздыхаешь?
– рассмеялась Сью.
– Не переживай, хозяева хорошие, платят хорошо и лишнего не требуют. Хозяйка добра, только вот хозяин иной раз бывает очень раздраженным. Если он бегает по дому, туда-сюда, значит, он не в настроении и лучше на глаза не попадаться. В такие дни он начинает придираться ко всему, даже без повода.

– Ты из-за этого решила уйти?
– спросила Ханна, выбрав подходящий момент. Сью помолчала, а потом, подумав, ответила:

– Ну, и из-за этого. Так-то я замуж выхожу, за Эдварда, местного сапожника. Буду ему в лавке помогать. Так лучше будет. Если останусь тут, то на него время совсем не будет, а так не гоже. Мужчина он видный, нельзя его одного оставлять.
– но Ханна чувствовала, что есть еще что-то, чего Сью не решается расказать. Ханна решила не настаивать и немного помолчать, рассудив, что, если напарница захочет, сама все расскажет. Так и случилось. Болтушке Сью было сложно держать рот закрытым.
– Хозяйка добрая, но со странностями, а вот хозяин, еже ли не в духе, придирчив становится и любит покричать, да так страшно кричит, что сердце замирает. Мы стараемся не попадаться ему на глаза, но где там. Правда кричит не долго, быстро отходит.

Видя, что Ханна ее внимательно слушает и не перебивает, она решилась продолжить:

– Сдается мне, что с хозяйкой у них что-то не так.

Ханна внимательно слушала, стараясь вникнуть в каждую деталь, но в тоже время, стараясь своим любопытством не оттолкнуть рассказчицу.

– Он о ней заботится, добр, они не ругаются, но мало время проводят вместе. По мне, так его раздражает ее ежевечернее чтение молитв. Мужчина и есть мужчина, ему другого надо.
– выдала она и тут же прикусила губу, поняв, что сболтнула лишнего. Но, почувствовав, что Ханна не из тех, кто склонен разносить сплетни, уже не могла остановиться.
– Да в доме все это видят, только молчат, боятся, что дойдет до мистера Гриндла и он выставит без рекомендаций, а кому охота потерять хорошее место?

– Если место такое хорошее, не пожалеешь, что оставишь его?
– решила осторожно подтолкнуть Ханна.

– Не-е, - рассмеялась Сью, продолжая укладывать волосы Ханне, - Мне сказали, что если я надумаю вернуться, то они с радостью возьмут меня обратно.

Ханна онемела.

– А я им для чего?
– испуганно спросила она.
– Разве, что на время?

– Не переживая ты так, - хохотала Сью, - ты будешь компаньонкой, а я горничной. Я, видишь ли, читаю плохо, да и трудно мне долго находиться с миссис Гриндл, я же простая, не такая как миссис. От ее бормотания благочестивых книг, засыпаю. Куда уж мне! Она, видите ли, решила сделать из меня благочестивую прихожанку. Ха-ха! Да я в свободное время лучше к Эдварду сбегаю, чем ее брюзжания слушать!
– то ли от смеха, то ли скромности ее щеки покрылись красным. Хотя, Ханна была уверена, что стыдливости в Сью уже давно не было.