Третий лишний

– А как ты познакомилась с Эдвардом?
– поинтересовалась она.
– Разве хозяева не строго к этому относятся?

– О, наша еще как строго!
– ухмыльнулась напарница.
– Но я обувь носила к нему, там и познакомились, а когда была любая возможность, виделись. И поэтому лучше я сейчас уйду, чем позже и с руганью.

– Как здорово! Здорово, в смысле, что вы с Эдвардом поженитесь.
– поправилась Ханна.

– Аха, - улыбнулась Сью.
– Знаешь, как Дылда злится от зависти! Будь с ней настороже, она так и видит, как меня заложить хозяевам.

Улыбка исчезла с ее лица.

– Видела бы ты, как она около мистера Гриндла вьется, все ему доносит, да только все без толку, рожей не вышла!
– зло хохотнула она.

– Думаешь, дело только во внешности?
– не удержалась Ханна.

– Ну, наверно не только.
– пожала плечами напарница.
– Не нравится она ему. А к тебе у Марвелов не домогались?

– Нет, что ты!
– спохватилась Ханна, - Мистер Марвел даже никогда на меня не посмотрел искоса, а Джон и Питер - они такие хорошие. Нет, ко мне никто плохо не относился.

– Молода ты еще, совсем девчонка, не понимаешь. Я во многих домах работала, опыта уж поболее, чем у тебя. Хуже всего, когда хозяйка придирчива, а хозяин излишне добр. Вот и оказываешься между молотом и наковальней. Уж я-то навидалась! Помню, когда служила еще у Сандерсов, это было в Ньютоне, работала в доме Полли, такая хорошенькая девочка. Хозяйка ее еле терпела, ревновала к мужу, а он Полли прохода не давал, все домогался. Она на кухне плакала, уж больно мистер Сландерс был противен и стар, да еще и скуп. Закончилось все там, что Полли забеременела, миссис Сландерс избила ее и выгнала, не заплатив жалования. Представляешь? Бедная девочка. Хотя, - добавила Сью, поменяв тон, - Полли и не была такой уж невинной овечкой, так что может ребеночек-то был и не от мистера Сландерса. Вот разбери от кого.

Ханна испуганно хлопала глазами. Она не раз слышала подобные истории, но теперь боялась сама столкнуться с подобным.

– Хотя, знаешь, - шепотом добавила Сью, - я бы не отказалась.

У Ханны от изумления открылся рот. Сью подумала, а потом замазала руками:

– Да не со Сландерсом, Боже упаси! Не смотри ты так на меня.
– продолжала она откровенничать с Ханной, вгоняя ее в краску.
– Видела же сама, какой мистер Айзек высокий! Хоть и не красавец, но такой...
– какой именно Сью не уточнила, но глаза ее заблестели.

– Ну, чего ты на меня так смотришь, - усмехнулась напарница, - смотри, какая чопорная. Ты поживи подольше, да поработай у разных господ, тогда поймешь, что к чему. Знаешь, господа в иной раз такие подарки делают! На такое честным трудом и за всю жизнь не накопить!

– А если окажешься в положении и хозяйка выгонит, а хозяин окажется не так щедр, как хотелось, что тогда?
– прервала ее рассказ Ханна.

– Ну, это как повезет!

– А если не повезет, что тогда? Ребенка в приют или как котенка...

Сьюзен рассердилась:

– Нужно спешить к повитухе, а не затягивать.

– Это же грех!
– ужаснулась Ханна.

– Грех не грех, но это лучше, чем как котенка! А если повезет, так на ферму ребеночка-то можно.

Ханна молчала. Пожив в приюте год, она с ужасом и содроганием вспоминала это время, потому обречь ребенка на такое ни за что бы не смогла. По этой причине, она твердо решила, что до вступления в брак, не позволит себе ничего аморального. Ханжой она не была, но еще в приюте видела много из того, с чем благовоспитанные девицы не были знакомы до замужества, поскольку их нежные и неокрепшие души тщательно оберегали от влияния порока, считая, что незнание помогает уберечься от разврата.

Проходя поздним вечером по коридору приюта, Ханна не раз видела, как Тори и другие старшие девочки обжимались с мальчиками в дальнем углу, и достаточно слышала из рассказов более взрослых приютских воспитанниц, чтобы составить мнение о том, чем они занимались. Тем не менее, сама она стремилась этого всеми силами избежать, помня крики сестры Мадлен, которая громко орала и жестоко избила Люси, когда та вернулась в приют с красивой шалью, подаренной мужчиной.

Люси и ранее убегала из приюта и пропадала где-то на неделю или две, а потом возвращалась, голодная и иногда пьяная. Как ни била ее сестра Мадлен, ничего не помогало. Закончилось все тем, что, исчезнув на все лето, поздней осенью Люси вернулась в церковный приют с большим животом. Сестрам ничего не оставалось, как только дождаться родов, уповая, что Люси родит в приюте и ничего не сотворит с младенцем. Так и случилось. Через 2 недели у Люси начались схватки, но разродиться она не смогла, умерев с младенцем в утробе. Приютские девчонки тогда сильно были напуганы, но хватило их страха не на долго, ведь каждая надеялась избежать подобной участи. А вот Ханна помнила до сих пор. Ей было что сравнивать. Она помнила счастливое детство с матерью и видела, как живут брошенные дети в приюте. Это было самое ужасное время в ее жизни.

– Знаешь, - продолжала Сью, - у меня подруга работает на заводе, по 15 часов каждый день, Получает 14 долларов в месяц, а то и меньше, если оштрафуют. За комнату она платит 6, а на еду посчитай, сколько у нее остается? Питается она скудно, ходят вся худая, как щепка, с синяками под глазами от усталости. Как ей жить, если у нее постоянно штрафы высчитывают? Не знаешь, а я знаю! Она в обеденный перерыв выходит на улицу и себя продает. Если повезет, сможет изредка полфунта мяса купить (ок. 250 гр) да отрез дешевой ткани, чтобы зад прикрыть чем было. Думаешь, она одна такая? Нет, много так поступают, а ты все скромницу строишь. Если уволят тебя отсюда, куда пойдешь? Тоже на завод, а потом на рабочий обед? Вот и подумай.

После таких речей Ханна ощутила чувство безысходность. Как ни крути, а Сью была права!

– А ты подумай, - продолжала вразумлять Сью Ханну, - ежели с умом распорядиться доставшимся благом, то можно швейную машинку купить и жить себе спокойно. Считай, за аренду швейной машинки платить не надо и руками не шить. А не хочешь шить, так можно сдать в аренду, каждую неделю денежки получать будешь. Разве я не права?

Ханне нечего было ответить. Оказавшись лицом к лицу с суровой жизнью, она не знала, как следует поступить. Слова напарницы были правдивы, потому она дальше решила не спорить. Сью же решив, что она сумела доказать свою правоту успокоилась, и они продолжили занятия.

Глава 7

Ханна была представлена хозяйке дома только после того, как та почувствовала себя значительно лучше. Найдя в себе силы после недомогания, Кэтрин Гриндл спустилась в столовую, чтобы отобедать вместе с супругом. Обед был почти завершен, семейная пара перешла к чаю, когда Большая Мэри позвала Ханну в столовую.

Ханна переживала, что может не понравиться хозяйке, и очень волновалась перед знакомством с ней. Когда они с экономкой вошли в столовую, мистер Гриндл рассказывал супруге городские новости и сплетни, появившиеся за то время, которое она из-за недомогания томилась в своей спальне.

Увидев хозяйку, Ханна была поражена. Она представляла себе миссис Гриндл хрупкой, болезненной молодой женщиной, с утонченными чертами лица, а вместо этого, перед ее вздором предстала полная противоположность - тучная женщина, с темно-серыми мышиными волосами, разделенными пробором пополам и строго собранными на затылке в пучок. Лицо с квадратным подбородком и тонкими поджатыми губами, свидетельствовали о ее сложном характере. Длинный нос и небольшие глубоко посаженные карие глаза выдавали в ней заносчивость и склонность к сильному увлечению чем-либо. Манера преподносить себя, как кокетливое и воздушное создание в уже не юном возрасте, еще более портило впечатление.