Третий лишний
Шрифт:
– Да жалуйся сколько влезет, надоела уже.
– завопила дылда и хлопнув дверью, выбежала из кухни.
– Спасибо, очень вкусно. Я, пожалуй, тоже пойду.
– сказала Ханна и встала из-за стола.
– Не спеши, - остановила ее Марджори, - твоя работа в комнате миссис Гриндл, а она пока спит и встает поздно. Не здоровится ей. Ты Сью должна слушаться, она тебя всему научит. Чтобы Мэри не сердилась, помоги с посудой, пока Нелл не пришла.
– А что с миссис Гриндл?
– спросила Ханна про хозяйку, все-таки, женское любопытство не давало ей покоя.
– Мигрень. А мы - люди простые, нам не
– Марджори расхохоталась над своей шуткой.
– Кстати, ты будь настороже с дылдой, она хозяину ябедничает.
– А почему не миссис Гриндл?
– Мне-то откуда знать.
– пожала плечами Марджори, - но Большая Мэри ее тоже не долюбливает. Если она расскажет и потревожит хозяйку, ее точно выгонят. Вот она и старается, глазки строит хозяину.
– И как?
– Пока никак. Вот и старается. Сдается мне, что обе Мэри тебе жизнь попортят!
– Почему?
– Как почему? А кто еще возьмет служанку, да еще личной горничной без рекомендаций, а? Да еще твое появление с синяком. Обычно мистер Гриндл суров.
– заметила она.
– Понимаешь, к чему я клоню?
– Нет.
– покачала Ханна головой.
– Ты прикидываться-то дурочкой перестань, сама ведь понимаешь, почему тебе повезло!
Испуганная Ханна замерла.
– Да не робей ты! Вон, дылда вся из кожи выпрыгивает, а тебе повезло. Тут невольно слюной от зависти подавиться можно! Тебе какое жалование предложили? Вот то-то же! Знаешь, сколько приходило на собеседование, да все не те были. Те лицом-то не вышли!
Ханна словно онемела. Ее растерянный вид напугал Марджори.
– Глупая! Не каждой такое счастье выпадает. Эх, была бы я моложе! Думаешь, в другом месте лучше будет, а?
Ханна молча сидела на стуле, погрузившись в себя:
"Что я наделала! Что теперь делать? Отказаться нельзя, без рекомендаций места не найти, денег, снять комнату, нет, идти некуда. Все к чему так стремилась, два года терпела и работала как рабыня, все напрасно. Почему со мной одни неприятности?" - спрашивала она себя. Ее руки тряслись, но она не заплакала.
"Даже слез нет.
– подумала Ханна, - Я совершаю грехопадение, и даже плакать не могу. Значит, я падшая женщина. Другая бы бросилась прочь, пусть даже голодала бы и ела раз в день, но не согласилась бы совершить грех. А я сижу и даже желания убежать от сюда не возникло".
Испуганная и подавленная Ханна так и сидела, когда в кухню вернулась Маленькая Мэри и завизжала противный голосом:
– Я с утра бегаю, на коленях ползаю и лентяйка! А она даже еще со стула не поднялась! Все расскажу, и Мэри, и мистеру Гриндлу, и пусть тебя вышвырнут отсюда...
– она бы еще продолжала визжать, если бы на нее не закричала Марджори:
– Перестань орать, дура! Миссис Гриндл разбудишь, тогда тебя вышвырнут отсюда, а я порадуюсь и посмеюсь.
Тут они сцепились. Если кухарка еще держала себя в руках, не позволяя себе перейти на крик, то Мальнькая Мэри разошлась. Перебранка грозила перейти в рукоприкладство, но, послышались шаги, и в кухню ворвалась экономка. Марджори услышала ее шаги издалека и успела притихнуть до того, как Большая Мэри вошла. А вот Маленькая Мэри разошлась не на шутку и, не заметив вошедшей экономки, продолжала ругаться.
–
Рот закрыла!– властно рявкнула экономка, - или пойдешь искать другое место.
Ее угроза отрезвляюще подействовала на служанку и она тут же замолчала.
– В чем дело?
– продолжала Большая Мэри, переводя испытывающий взгляд с кухарки на служанку.
– Она, - начала Мэри, указывая на Ханну, - уже полчаса сидит, ест и ничего не делает, а я уже успела все камины почистить. Я сказала об этом, а она, - теперь перешла на Марджори, - еще меня назвала лентяйкой. А я...
– Хватит!
– прервала экономка, - тут я раздаю задания слугам и тебя это не касается. Так что иди и займись своими делами. Живо! Или тебя заняться не чем?
Склочную Мэри тут же, как ветром сдуло.
– Что касается тебя - Марджори, будь добра не вступать в перебранку и вести себя подобающим образом. Или ты тоже не довольна местом работы?
– Нет, что вы, мэм.
– покладисто ответила кухарка, - я лишь хотела, чтобы она не разбудила миссис Гриндл.
– Я поняла.
– уже спокойно сказала Мэри, - Приступайте к готовке.
– Да, мэм.
– толстушка присела и тут же отвернулась к плите.
– А что касается тебя, - экономка посмотрела на новенькую строгим, пронзительным взглядом, - то предстоит за небольшой срок научиться делать все, что необходимо для выполнения возложенных на тебя обязанностей. Вчера мы не успели поговорить, но мистер Гриндл сказал, что тебя нужно тщательно и всему учить.
– ее голос стал холодным и отчитывающим.
– Видит Бог, - продолжала экономка, закатив глаза, - я понятия не имею, почему мистер Гриндл решил тебя взять на столько важную и ответственную должность без соответствующего опыта. Конечно, ему видней, я не спорю, но, по мне, ты не сможешь оправдать его надежд и миссис Гриндл.
Ханна сидела молча. Как она уже поняла, иногда молчать и не перечить - это самый лучший выход.
– Вы когда-нибудь работали камеристкой?
– спросила она Ханну, пронзив колючим и холодным взглядом, и не дожидаясь ответа, сама на него ответила: - Как я знаю, нет.
– Камеристкой?
– переспросила Ханна.
– Я думала...
– Я не знаю, что ты думала, но вчера мне мистер Гриндл сообщил о своем решении, что будешь камеристкой. Хотя какая из тебя камеристка? Ты и служанкой-то не так давно стала работать. Судя по скандалу и отсутствию рекомендаций, не столь ответственно ты относились к выполнению своих обязанностей. Так вот!
– экономка разошлась в гневной тираде, да так, что ее лицо стало пунцовым.
– Хочу предупредить, что здесь, в достойном доме, я такого отношения не потерплю! Понятно?
– Да, мэм.
– покладисто ответила Ханна, стараясь подражать Марджори. Все-таки она тут работает дольше и лучше знает, как следует себя вести.
– Тогда поднимайся и иди к Сью. Она скажет, что делать.
Высказав все, что хотела, Большая Мэри повернулась на пятках и покинула кухню.
– Ну, я же говорила!
– тихо прошептала Марджори, - представляешь, ка-ме-рист-кой! Вот это удача!
Ханна даже не нашлась чего ответить. Стать камеристка - несбыточная мечта каждой служанки. Сейчас на мучавший ее вопрос: "Стоит ли такой успех столь низкого грехопадения?" ответа у нее не было.