Три дня Илль

– Я оставлю тебе денег. Немного, но половину того, что у меня есть.

Он поморщился и покачал головой - "нет". Потом, так же молча, принялся убирать.

– Ну, тогда я иду?..
– Вопрос повис в воздухе.

Илль пошла за кошельком, оставив Ингвара на кухне. Странно, но она чувствовала себя виноватой.

Дорога показалась ей совсем короткой, только мигнула - и уже стучит в дверь. На этот раз отворила Кара, сонная, в кокетливой ночной сорочке нежного розового цвета.

– Доброе утро. А Грегор дома?

– Доброе... Грего-ор! Грего-ор!
– закричала бесовка в тёмный коридор.

Из-за её спины совершенно неслышно выдвинулась громадная фигура,

– Не голоси. Чего надо?

– Тут к тебе гости, - Кара прищурилась и сказала: - Илль, счастливой дороги. Я ещё посплю, устала.

Да что они - все ведьмы?! Подозрениям в сговоре не дал вырасти Грегор. Стал перед гостьей в дверях, заняв проем, и буркнул:

– Что?

– Мне сапоги нужны. Ну, не совсем мне... Человеку одному. Я куплю!

Будто только этого и ждал, демон протянул руку в угол, достал оттуда дырявый мешок, из которого выглядывали носы и голенища, и бросил перед Илль.

– Дарю.

Дверь захлопнулась, загремели затворы.

– Спасибо. Я вам очень благодарна.

Интересно, что это с ними? Словно она заразная, только в лицо не плюют и из деревни не гонят. Да и чёрт с ними. Ключ от дома она отдаст Ингвару, если тот останется, пусть сам с ними разбирается.

Маг встретил ее на крыльце. Мыл посуду в ржавом корытце - где только его отыскал? Буркнул под нос что-то, не поднимая на нее глаз, и сделал вид, что очень занят.

– Поищи тут, может, что и придется впору.

– Хорошо.
– Он даже не пошевелился, когда к ногам упал увесистый мешок.

– Я за водой.

Ингвар знал, что ведет себя глупо, но не мог перебороть обиду. Она повернулась и ушла, растаяв в лесу, а он никак не мог взять себя в руки. Потому и занялся делом, чтоб не думать ни о чем. Не вышло.

Он выплеснул грязную воду, свалил в сковороду все те же черные вилки - их разве что кислотой добела отмоешь!
– и принялся за мешок. Пара изношенных сапог пришлась ему точно по ноге - довольный, он притопнул о доски и решил, что это знак. Пора и ему отправляться в путь.

Когда Илль вернулась, он встретил её улыбкой. Сидел за столом с тарелкой, полной бутербродов, и бутылкой наливки. Стаканы сияли, словно хрустальные бокалы.

Илль недоуменно посмотрела на него.

– Пить до ужина?

– Ну, это для аппетита. Садись, - он похлопал рукой рядом с собой.

Она подняла бровь - что это с ним?
– и села напротив, цапнув один бутерброд. На тонких кусочках подсохшего хлеба чередовались бело-красные пластинки сала и зелёные лепестки огурцов. Илль вспомнила свои старания и спрятала улыбку. Украшать еду у него получается лучше, чем у нее, и скрывать нечего.

– Очень красиво. Я так не умею.

– Ай, пустяки, - у него порозовели уши.
– Просто я часто дежурил на кухне.

– В школе?

– Нет, в гарнизоне.

Он разлил наливку. В солнечном свете она переливалась рубином, пуская по столу кровавых зайчиков. Ингвар нахмурился и поспешил выпить свою порцию.

– Ты же знаешь, что в соседних землях война?
– спросил он.

Теперь настал черед Илль приложиться к стакану.

– Знаю.

– А застала погромы столицы?

Она не ответила. Просто плеснула себе ещё и выпила, не чувствуя вкуса. О, она помнила, ещё как помнила!

– Княжескую семью вырезали бунтовщики, в городе начался мятеж, войска не успели, потому что под стены подошла вражеская армия, - отчеканила она.

Ингвар заметил её бледность. Наверняка потеряла кого-то в ту ночь. Он сам потом радовался тому, что его мать и бабушка умерли раньше, что в погребальных ладьях - от края до края - не было его родичей.

– Я тогда шрам и заработал. Нас подняли среди ночи, погнали вперёд... Магов предупредили, что дело важное, отступать нельзя. Бросишься бежать - свои же убьют... Я не бежал, - сказал он в ответ на её немой вопрос.
– Тогда - нет. Просто попал под меч... Целители говорили, что я везунчик, меня распороли сверху донизу.

– Я видела шрам.

– После этого меня не списали, а наградили - оловянная медаль, рукопожатие генерала и свиток с благодарностью - и отправили воевать всерьёз.

Ингвар потянулся за едой. Он подобрался почти к самой сути, но рассказывать правду - страшно.

– А до того было понарошку?
– Илль не ела, только пила и смотрела в окно, где дрожали от холода деревья.

– Нет... Да. Я просто не верил, что могу умереть. Видел, как гибли остальные, но все проходило мимо меня, не затрагивая чувств. А вот когда очнулся в лазарете от боли, вот тогда меня и проняло... Я трус?

Илль обернулась, взглянула удивленно.

– Ты? Нет, не трус. Не трус, - сказала она и погладила его по руке. Волоски поднялись дыбом, а он вздрогнул.

– Но я начал бояться смерти.

– Её все боятся.

– И ты?

Солнце скатилось вниз так, что лучи били в глаза, заставляя их слезиться. В столпе света над столом кружились пылинки, колебаемые словами.

– А я сильнее прочих, - ответила Илль после паузы.
– Оказалось, что мне нестерпимо хочется жить.

– Но ты не дезертир, - сказал Ингвар и даже зажмурился. Он словно прыгнул в пропасть и теперь летел вниз, ожидая удара о дно.

– Я хуже.

– Ты?
– Удара не случилось. Воздух спружинил и выбросил его обратно.
– Ты не сбежала при первой возможности лишь потому, что попала под огонь! Ты не подвела остальных! Ты не оставила за спиной друзей...

Ей оставалось лишь рассмеяться, что она и сделала. Смех длился и длился, пока у нее не заболело горло. Да, она не такая. Она гаже, грязнее - вся в крови.

Ингвар ждал. Ему стало легче, когда она узнала правду. И не осудила. Сколько они знакомы - три дня? А ведь ближе у него никого и нет, наверное.

– Я предала. Не семью, но саму себя, - сказала Илль охрипшим голосом.
– Ты помнишь, я говорила, что завидовала брату?

– Да, хотела стать воином.

– Верно... Спустя несколько месяцев мольб, слез, требований я добилась от отца разрешения учиться вместе с братом. У меня получалось. Правда, получалось, так что я была горда собой как никогда прежде... Ходила, распугивая всех высокомерным видом... Устраивала поединки, после которых радовалась победам.

Маг откусил от бутерброда. Ну и что страшного? Когда он прикоснулся к магии, то ещё полгода задирал нос перед соседями. А тут девчонка - да в мужском деле верх берет. Кто бы на её месте избежал гордыни?