Три лилии Бурбонов
Шрифт:
Во время же второй их встречи она с энтузиазмом аплодировала португальским музыкантам Екатерины, хотя остальные гости сочли их игру отвратительной. Кроме того, Генриетта написала в Турин:
– Новая королева – самое лучшее создание в мире, она очень красивая, очень милая и обладает хорошим характером. И я с радостью убедилась в том, что король безмерно любит её.
Она очень надеялась на то, что её невестка-королева скоро окажется в положении, и уже с меньшим энтузиазмом добавила, что её невестка-герцогиня снова ждёт ребёнка. Брак Анны Хайд оказался не слишком удачным, вскоре Джеймс стал пренебрегать женой и менять любовниц как перчатки. Всего же в этом браке родилось восемь детей, из которых только две дочери пережили младенчество. Хотя Анну приглашали на все официальные мероприятия королевской
Что же касается пятнадцатилетнего юноши, которого Пипс увидел в королевской карете, то он прибыл в Англию в свите Генриетты Марии. После смерти Люси Уолтер мальчик воспитывался в Париже в семье Уильяма Крофтса, конюшего Генриетты Марии, давшего ему свою фамилию. Королева-мать частенько приказывала привозить мальчика погостить к ней в Коломб. В Англии Карл тоже принял его «с большой нежностью», и, несмотря на возражения Екатерины и канцлера, признал своего бастарда и позже дал ему титул герцога Монмута. Это привело к слухам, что, в случае отсутствия детей у королевы Карл II назначит Монмута своим наследником. Когда у Джермина спрашивали, правда ли это, он, пожимая плечами, отвечал:
– Насколько это правда, одному Богу известно.
Сам граф Сент-Олбанс развернул в Лондоне бурную деятельность. Так в сентябре 1662 года он получил от казны в аренду участок земли к северу от Сент-Джеймского дворца, где, наконец, начал воплощать в жизнь архитектурные планы, задуманные им совместно с Генриеттой Марией ещё более двадцати лет назад. Правда, в лондонском Сити, опасавшемся за своё водоснабжение, отнеслись к этому враждебно, но поддержка Карлом II проекта Джермина обескуражила оппозицию. Строительство его собственного роскошного особняка Сент-Олбанс-хаус в классическом стиле положило начало будущей площади Сент-Джеймс и прилегающим улицам, включая Джермин-стрит.
По утверждению писателя Энтони Адольфа, фаворит Генриетты Марии также принимал активное участие в деятельности лондонской масонской ложи:
– Страсть Джермина к архитектуре тесно переплеталась у него с масонской деятельностью. Мало что известно об этой теневой организации 17 века, но сохранившиеся источники ясно указывают на один момент: между 1660 и 1666 годами Джермин был великим мастером масонства. На самом деле, вероятно, что его связи с масонами имели большое значение для его антипарламентских заговоров ещё до 1660 года.
– Королева, - писал Карл II Минетте об их матери, - надеюсь, сообщила Вам, что она довольна своим пребыванием здесь. Я уверен, что сделал всё, что в моих силах…
– Я полностью довольна своим сыном, - в свой черёд, сообщила в ноябре Генриетта Мария сестре, - и я думаю, что Бог желает снова подарить мне немного счастья в этом мире в лоне своей семьи, которая делает всё возможное, чтобы дать мне его.
Однако если летом жить в Лондоне было неплохо, то ноябрьскими днями, когда окрестности Датского дома обволакивал белый туман, мысли Генриетты Марии невольно обращались к её замку Коломб. Тем не менее, её второе Рождество в Англии принесло ей большую радость. 26 декабря Карл II объявил о своём намерении отменить все законы, направленные против католиков, о чем его мать с ликованием доложила Кристине. В этом же письме она рассказала о раскрытом заговора против её сына:
– Некоторые люди, признавшиеся в заговоре против особы короля, были повешены, что сделает других людей, которые, возможно, разделяют их чувства, более лояльными.
В конце декабря выпал снег, а за ним последовал мороз. В Сент-Джеймском парке устроили катание на коньках, а в Уайтхолле – великолепный приём российских послов, который почтила своим присутствием и королева-мать. Московиты вручили Карлу II письмо от царя и богатые подарки, в том числе, меха, ястребов, ковры, скатерти. Пепсис, наблюдавший за приёмом с галереи, хорошо разглядел маленькие фигурки двух королев и бастарда Карла II в сопровождении маленькой герцогини Баклю, на которой он должен был жениться.
Однако весна не принесла Генриетте Марии ничего хорошего. Во-первых, она подхватила бронхит. А в апреле 1663 года Карл II под давлением общественного мнения был вынужден издать указ, предписывающий всем католическим священинкам
и иезуитам, за исключением тех, кому это было разрешено по брачным контрактам двух королев, покинуть Англию. За церковные должности при дворе Генриетты Марии некоторое время шла борьба между ораторианцами, которых поддерживали Сент-Олбанс и Монтегю, и капуцинами, ранее управлявшими её часовней. Победили последние.Когда английский двор отправился в путешествие на запад, королева-мать доехала только до Ричмонда и осенью вернулась в Лондон. Тем временем молодая королева провела последние дни лета в Уэльсе в надежде родить наследника, но всё было напрасно. В октябре Екатерина заболела и в течение четырёх дней бредила о детях: ей казалось, что она родила сына, дочь и тройняшек. Придя в себя, она первым делом спросила:
– Как поживают дети?
Генриетта Мария, стараясь приободрить невестку, рассказывала ей о собственных родах, но, кажется, той становилось только хуже от этих рассказов. Придворные считали, что когда королева умрёт, Карл II женится на своей новой фаворитке Фрэнсис Терезе Стюарт, по прозвищу «красавица Стюарт», заставлявшей его строить карточные домики и играть с ней в жмурки. Однако Хайд выступил против этого его «безрассудного поступка», чем воспользовался Джермин, попытавшийся отстранить от власти своего политического противника. Тем не менее, Карл II искренне раскаялся, когда решил, что его жене недолго осталось жить, и, когда она выздоровела, передумал разводиться. Наоборот, он устроил в честь жены маленький бал в её апартаментах и попросил Минетту прислать ей несколько религиозных гравюр, чтобы она могла хранить их в своём молитвеннике. Таким образом, Хайд сохранил своё положение. Однако спустя четыре года его обвинили в неудачах катастрофической англо-голландской войны, лишили поста канцлера и изгнали из страны под угрозой объявления государственным преступником.
У Генриетты Марии появилось свободное время, чтобы, наконец, написать письмо в Турин. Она с негодованием отвергла дошедшую до Кристины весть, что её младшая сестра собирается ехать на воды в Бурбонне. Наоборот, королева-мать чувствовала себя совсем неплохо в отличие от вдовствующей герцогини Савойской, которая скончалась от болезни 27 декабря 1663 года. Таким образом, Генриетта Мария теперь была единственным оставшимся в живых законным ребёнком Генриха IV.
Она всегда помнила о своём происхождении и своей родине, хотя старалась избегать ошибок, которые совершила в бытность свою королевой Англии. О чём свидетельствует следующий случай, связанный с её французскими придворными: графом де Шапелем, сыном её бывшей няни, и его супругой госпожой де Файнс, предпочитающей называться своей девичьей фамилией ввиду явного мезальянса, который она совершила, выйдя замуж по сердечной склонности. Став фрейлиной Генриетты Марии ещё в Париже, Файнс, обладающая острым языком и высокомерным нравом, нажила себе врага в лице Анны Австрийской, и, вероятно, была рада сопровождать свою госпожу в Англию. Её муж получил пост одного из офицеров охраны Дома королевы, капитаном которой был граф Сент-Олбанс. Именно между последним и Шапелем произошла ссора в приёмной кролевы-матери, когда француз отказался подчиниться фавориту Генриетты Марии. В ответ Джермин заявил:
– Если бы меня не сдерживало уважение к королеве, я бы проткнул Вас насквозь!
Возмущённый Шапель положил руку на эфес шпаги, но присутствующие бросились между спорщиками, чтобы разнять их. Узнав об этом, королева-мать приказала Шапелю принести извинения его начальнику. Но в этот момент на сцене появилась госпожа де Файнс, которая вне себя от гнева напомнила ей о заслугах своего мужа. И, не удовольствовавшись этим, прибавила:
– Вы должны помнить, что обязаны его матери жизньью!
Вероятно, слова этой дамы, обычно с пренебрежением оносившейся к родне Шапеля, показались Генриетте Марии забавными, так как, вместо того, чтобы рассердиться, она рассмеялась. И, хотя её смех ещё больше разозлил разгневанную фурию, дело закончилось без серьёзных последствий для супругов. Карл II доложил своей сестре, что Шапель был «настолько неправ, насколько человек может быть неправым по отношению к своему вышестоящему офицеру». Но даже если этим начальником был Сент-Олбанс, Генриетта Мария готова была простить оскорбление.