Три лилии Бурбонов
Шрифт:
– Отец донны Октавии, врач из Генуи, был действительно богат. Но дело не только в этом…
– А в чём?
– Когда сеньор Олдерико Джентиле переехал в Турин, его дочь как-то попалась на глаза нашему герцогу, который соблазнил её. Ну, а потом её выдали замуж за сеньора Джулио, получившего за это титул маркиза Сан-Дамиано и должность великого магистра двора.
– То-то, я смотрю, что старший сын маркиза Сан-Дамиано – прямо вылитый герцог!
Таким образом, разорившаяся семья д‘Алье снова возвысилась благодаря женитьбе Джулио Сан-Мартино на жертве похоти герцога Карла Эммануила I. В десять лет Филиппо стал рыцарем ордена Святых Маврикия и Лазаря, получив вместе с братьями военное образование. А в девятнадцать его приняли корнетом в полк Феличе Савойского, одного из бастардов Горячей башки, что позволило
С ранней юности он вёл распутную жизнь, и в двадцать лет вызвал на поединок графа Пареллу, своего родственника. Неизвестно, чем закончилась дуэль, но, по-видимому, она наделала много шума, потому что сеньор Джулио всерьёз задумался: что ему делать со своим непутёвым чадом? И тут маркиз вспомнил о Маурицио Савойском, давнем друге семьи. Таким образом, Филиппо срочно отправили в Рим к кардиналу, одному из самых известных меценатов своего времени. Молодой человек понравился Маурицио и был назначен в его свиту сначала пажом, а затем камер-юнкером. Таким образом, из военной обстановки он попал в среду интеллектуалов, окружавших кардинала, в число которых входил его дядя Лодовико д'Алье, посол герцога Савойского в Риме. Под их влиянием у него развился интерес к музыке, литературе, хореографии и другим искусствам. Вернувшись в Турин в 1627 году, он под псевдонимом «Филлиндо Константа» поступил в Академию Солинги. Тогда и началась его творческая деятельность: он развлекает гостей кардинала своими утончёнными стихами на латыни, итальянском и французском языках и ставит свой первый балет «Сила любви», выступая в этом деле учеником своего дяди. Таким образом, под влиянием этой культурной среды, от природы добрый, но задиристый Филиппо превратился в галантного кавалера, легко покоряющего людские сердца, и, особенно, женские.
К моменту встречи с королевской мадам его старший брат Октавиано носил титул маркиза Сан-Даммиано, младший, Франческо, был аббатом в Стаффарде, а сам Филиппо, владея незначительным состоянием, именовал себя маркизом д’Алье.
Возможно, именно кардинал Маурицио представил в Кераско своего протеже невестке. Та запомнила молодого пьемонтца и так охарактеризовала его в одном из своих писем:
– ... приятный, красивый и остроумный человек; у него голова идеальной формы, гибкая и тонкая талия, он выглядел как 18-летний мальчик.
Ну, во-первых, в 1630 году Филиппо д’Алье уже стукнуло двадцать шесть лет, то есть, он был двумя годами старше Кристины. Но выглядел моложе своего возраста, вероятно, благодаря небольшому росту и стройной, подвижной фигуре. Судя по сохранившимся изображениям, у него был слегка удлинённый овал лица с правильными чертами, карими выразительными глазами, прямым и тонким носом и хорошо очерченным ртом. Тёмные волнистые волосы слегка касались его плеч, а подбородок был гладко выбрит. От своего покровителя-кардинала Филиппо также перенял привычку закидывать голову назад, что придавало ему задиристый вид. Но, главное, что привлекло в нём королевскую мадам – широкая эрудиция и пылкий темперамент, столь соответствующий её страстному характеру. Конечно, неотёсанный и наглый д’Эмери не шёл с ним ни в какое сравнение! После своей первой встречи Кристина и Филиппо уже никогда не теряли друг друга из виду.
Ну, а как же д’Алье мог не влюбиться в Кристину? Сохранился её портрет тех лет кисти анонимного автора, на котором она изображена в широкополой (мушкетёрской) шляпе с перьями и роскошном красном наряде с отложным прозрачным воротником, серебряными кружевными манжетами и украшениями из её любимого жемчуга и алмазов. Длинные золотистые локоны обрамляют её розовато-белое лицо, прозрачные глаза сияют, а на пухлых алых губах скользит лёгкая улыбка. Даже длинноватый нос, слегка вздёрнутый на конце, нисколько не умаляет её очарования.
Историк Габриэль де Мун так характеризует королевскую мадам:
– Пылкая и страстная… сколь в привязанностях, столь и в ненависти, вспыльчивая и необдуманная, очень склонная к фаворитизму, подчинявшаяся определённому влиянию вплоть до своего рода внушения, она была настоящей дочерью Медичи.
По утверждению некоторых сплетников, роман Кристины с Филиппо д’Алье начался там же, в Кераско. Под видом дружеской привязанности Кристина часто посещала дом маркизы Сан-Дамиано, его невестки, где могла общаться
с любовником, избегая любопытных взглядов.В честь заключения мира в Кераско были устроены великолепные празднества. Вот тут-то и пригодились таланты д’Алье. На суд придворных и гостей герцога был представлен его новый балет «Обитатели гор». Причём камер-юнкер кардинала Савойского одновременно выступил здесь художником по костюмам и декорациям, композитором, хореографом и автором стихов, которые декламировались по ходу представления.
Зрители были в восторге и Мазарини, который тоже подписал Кераскский договор, собираясь на официальную встречу с Ришельё, предложил маркизу поставить его балет в Париже. Французский двор и Людовик ХIII, сам сочинявший стихи и музыку (в том числе, к знаменитому Мерлезонскому балету), по достоинству оценили его талант.
В том же, 1630 году, Виктор Амадей I даровал Филиппо должность сначала лейтенанта, затем - знаменосца своей личной гвардии, а Кристина – своё сердце.
– Филиппо видел не принцессу, а женщину и чувствовал себя несчастным, потому что та женщина, к которой он испытывал очень сильное влечение, также была его сувереном, и, как у хорошего солдата, его преданность герцогу была бесспорной, - пишет итальянская писательница Рената Стоиса Комольо в своей книге «Первая королевская мадам».
Их встречи продолжились в замке Валентино, который по форме и обстановке напоминал резиденции знати во Франции. Комплекс был выстроен вокруг большого трёхэтажного корпуса, стоящего параллельно берегу, центральная часть которого была обрамлена колоннами. Отсюда открывался великолепный вид на реку По и холмы. В комнатах на втором этаже до сих пор сохранилось убранство XVII века: фрески и белая или позолоченная лепнина. В центральном холле же изображена династическая история савойских герцогов, связанных родственными узами с французскими королями.
Что касается названия самого замка то, согласно некоторым историческим источникам, оно произошло от обычая 14 февраля устраивать в парке на берегу реки По галантный праздник («Валентино»), где каждая дама избирала себе рыцаря. Кристина собирала там избранное общество. В число её самых преданных кавалеров входили пожилой феррарец Гвидо де Вилья, один из лучших генералов на службе савойской армии, Феличе Савойский, губернатор Ниццы, а затем – Савойи, который был чуть постарше Кристины, и молодой маркиз Карло ди Пьянецца, сын Матильды Савойской, статс-дамы герцогини. Однако она выбирала своим «Валентином» только Филиппо д’Алье, который позже внёс свою лепту в обстановку замка, о чём свидетельствуют алхимические и цветочные элементы декора его работы, а также названия помещений: «Комната роз», «Комната лилий», «Цветочный кабинет» и т.д.
Встреча с королевской мадам круто изменила судьбу среднего сына маркиза Сан-Даммиано. Двадцатишестилетний дворянин отказался от блестящей военной карьеры и выгодного брака, чтобы оставаться в её тени. Таким образом, он посвятил Кристине свою жизнь. А когда 14 сентября 1632 года у герцогской четы родился долгожданный наследник Франциск Гиацинт, при дворе начали шептаться:
– Наверняка отец принца – д’Алье.
– Да, недаром ребёнку дали такое имя. Ведь любовник королевской мадам очень трепетно относится к цветам!
Однако Виктор Амадей I был уверен в своём отцовстве: за годы семейной жизни он привязался к жене, а убедительные победы французов в Пьемонте, похоже, усилили его любовь. Кроме Франциска Гиацинта, Кристина в последующие четыре года произвела на свет ещё четырёх детей: Карла Эммануила, Маргариту Виоланту и двух близнецов Генриетту Аделаиду и Екатерину Беатрису! Причём все они выжили, кроме последней девочки.
После появления наследника влияние королевской мадам на мужа значительно выросло. Не довольствуясь титулом герцогини Савойской, она уговорила Виктора Амадея объявить себя королём Кипра, на что тот имел право как потомок кипрской принцессы Анны де Лузиньян, хотя этот остров уже давно был захвачен турками. В результате герцога Савойского в Европе прозвали «королём без королевства». Зато его супруга теперь гордо подписывалась: «Кристина Французская, герцогиня Савойи, королева Кипра». На одном из своих портретов она сидит в кресле и держит в правой руке корону из жемчуга. Теперь все должны были обращаться к герцогине и её мужу не иначе, как «Ваше Королевское Высочество».